— Тролль тебя сожри, — с досадой проворчал Ньялсага, провожая ворона взглядом. — Снова незваные гости!

Он тяжело вздохнул.

— Чья очередь?

— Ну, моя… — раздосадовано пробурчал Бахрам.

— Ясно, — Ньялсага сунул руку в карман куртки и коснулся синего ежедневника. — Алина и Ява, вы в клуб идите, а мы с Бахрамом вернемся на парковку.

…На определение примерного местонахождения «гостей» ушло минут тридцать.

Бахрам, не находя себе места, бродил по асфальтовому пятачку парковки, то пиная колеса микроавтобуса, то вполголоса ругая Дэберхема, то проклиная судьбу, подсунувшую новых визитеров в такой важный, можно сказать, судьбоносный момент.

Время от времени, он подходил к «Зеленому дракону» и заглядывал в пыльный и душный салон, где с раскрытым ежедневником сидел Ньялсага.

— Ежик всемогущий, ты скоро?

— Скоро, скоро… когда я закончу, мы будем знать, на какой улице они находятся.

— «Они»?

— Какие-то небольшие существа, вроде овражных гномов.

— А сколько их?

— Кажется, четверо. Иди, не мешай…

Бахрам обошел парковку раз пятнадцать, прежде чем услышал, как хлопнула дверца машины, и заторопился к «Дракону».

— Наконец-то! Местоположение определил? Амулеты готовы?

Ньялсага убрал в карман синий ежедневник и оглянулся по сторонам.

— В этот раз без амулетов обойдешься — времени мало, ты нам в «Химере» нужен. Поэтому, отыщи их как можно скорее и…

Бахрам тоже оглянулся — на парковке было пусто — и придвинулся поближе к Ньялсаге.

— Под заклятьем буду работать? Святые ежики, вот здорово! Люблю я это дело!

Он потер руки.

— Эх, почаще бы!

— Нельзя почаще, привыкнешь. Это хуже, чем наркотиками баловаться: потом на что угодно пойдешь, лишь бы еще разок под заклятьем побывать…

— Не привыкну, — отмахнулся Бахрам, предквушая поиск. — Давай, начинай, пока никого поблизости нет!

Сосредоточенно сдвинув брови, глядя себе под ноги, он слушал, как Ньялсага начал читать заклинание.

Мудреных слов агент Бахрам не понимал, поэтому не слушал, а просто следил, как налетевший невесть откуда ветерок кружил по асфальту обрывки бумажек, фантики, мятые автобусные билеты. «Не иначе, к ночи дождь пригонит», хотел сказать Бахрам — и не смог.

Голос заклинателя неуловимо изменился: только что был обычным, знакомым — и вдруг зазвучал будто издалека, опутывая по рукам и ногам, лишая воли. Бахрам крепко зажмурил глаза, закрыл руками уши, но голос все равно звучал, подчиняя себе, проникая в сознание по капле, как змеиный яд.

Бахрам вдруг ясно понял, что еще миг — и все будет кончено, он умрет, сердце разорвется, лопнет в груди и никакое бессмертие не спасет, но тут чья-то рука крепко тряхнула его за плечо.

Бахрам открыл глаза.

— Живой? — спросил Ньялсага. — Давай, двигай за гномами!

— Ежик всемогущий… — пробормотал Бахрам, широко раскрытыми блестящими глазами глядя на него. — Ух ты, вот это состояние! Я все могу! Даже летать!

Ньялсага вздохнул.

— Не можешь ты летать. Не забывай об этом, а то получится, как в прошлый раз…

— Помню, помню, — отмахнулся Бахрам и обвел взглядом улицу.

Мир изменился, словно кто-то протер тряпкой пыльное оконное стекло. Все кругом стало ярким, отчетливым, резким. Звуки большого города не сливались в единый шум, а звучали каждый по отдельности: слышно было, как мягко ступает кошка, подбираясь к мусорному баку на парковке, как стучат коготки голубей, устроившихся на карнизе десятого этажа, а где-то на соседней улице стучат каблучки.

Тысячи запахов витали в воздухе: пахло морем, асфальтом, бензиновыми выхлопами, а со стороны дальнего парка, что был почти на другом конце города, потянуло вдруг чем-то странным, ни на что не похожим запахом.

Бахрам раздул ноздри.

— Вот они, кажись, — пробормотал он. — Чую я их!

Через весь город словно протянулась прочная невидимая для других нить, на одном конце которой находился Бахрам, а на другой — таинственные гости и нить эту он видел так ясно и четко, как если бы она существовала на самом деле.

— Я пошел, — сообщил Бахрам и двинулся в путь.

…В клуб Ньялсага решил попасть не через главный вход, возле которого толпились веселые люди и клубами плавал табачный дым, а через боковой. Он вошел в небольшую пустую комнату, с табличкой «Резервный зал» и мельком осмотрелся. Комнату освещали только яркие лампы под колпаками, низко висевшие над зеленым бильярдным столом, отчего кругом царил рассеянный полумрак.

Ньялсага направился к двери, ведущей в общий зал, но вдруг остановился. Между бильярдным столом и большой пальмой в кадке стоял Мунго-лис. Оборотень посматривал на дверь и явно хотел улизнуть, но высокий крепкий парень в кожаной куртке загораживал ему дорогу.

— Брат мой! — говорил Мунго-лис, и вместе со словами изо рта у него вырывалось странное шипение, будто оборотню нелегко давался человеческий язык. — Проявляй милость и благосердечие к ближним! Ибо боги видят это и занесут твой добрый поступок в особый свиток, дабы при случае щедро отблагодарить за милость, которую ты проявил!

— Отблагодарят, конечно, — хмыкнул парень. — А когда я с тебя шкуру спущу, благодарность богов перейдет все границы!

Глаза оборотня сузились, руки непроизвольно сжались в кулаки.

— А если не удастся тебе обрести благочестие, верю, что ты постараешься исправиться в последующих жизнях, коих у человека, как известно, пять! — прошипел оборотень. Нялсага с тревогой отметил, что зубы у Мунго как будто стали больше. — Богам не угодно…

— Богам неугодно, что ты, придурок, шляешься по клубу и выслеживаешь людей. Боги всерьез опасаются, что если ты, тварь, сожрешь здесь кого-нибудь, то не обретешь должного благочестия. Здешние люди, знаешь ли, от благочестия далеки, так что смотри не отравись! Кстати, насчет пяти жизней… обманули тебя, рыжий! И у людей и у тебя жизнь одна-единственная, так что гляди, как бы тебе ее того… не подсократили!

— Брат мой, — зашипел Мунго, с трудом проталкивая слова сквозь длинные острые зубы. — Поразмысли хорошенько, что и человеческая жизнь коротка, но может стать еще короче, если…

Рука его зашарила по столу и наткнулась на забытую кем-то тяжелую пивную кружку из литого стекла. Глаза Мунго-лиса зловеще вспыхнули.

— Брат мой… — снова начал он и вдруг замер. Ньялсага увидел, что прямо в сердце оборотню упирается лезвие ножа.

— Какие-то все сегодня нервные, — парень пожал плечами. — Поставь-ка ее на место. И давай без резких движений!

Мунго поставил кружку.

— А теперь пошел вон!

Оборотень метнулся к двери и скрылся.

Ньялсага покачал головой.

— Ты с ним поосторожней, — сказал он, приблизившись. — Мунго — опасная тварь, помни об этом!

Парень убрал нож.

— Ничего, пусть боится!

— Лучше ты его бойся. В следующий раз старайся к оборотням так близко не подходить, дистанцию держи. И все время следи, чтоб и они не приближались. В этом деле опыт нужен, а у тебя его пока что нет. Ты ведь у Кемена недавно? Что-то я тебя раньше не видел.

Ньялсга вопросительно посмотрел на собеседника.

Тот окинул его взглядом, в котором сквозило любопытство.

— Я тоже вас раньше не видел. Кемен говорит, вы — волшебник? Правда?

Достаете кроликов из шляпы и все такое?

Ньялсага заморгал глазами.

— Каких еще кроликов? Почему из шляпы?

— Фокусники в цирке так делают, — пояснил парень. — Публику развлекают.

Ньялсага хмыкнул.

— Ах, в цирке… ну, нам-то туда ходить не надо. У нас своих развлечений полно, — он кивнул на дверь в «Химеру». — А ты все-таки не лезь к Мунго, понял? Ты не гляди, что он выглядит дурак-дураком, он — проклятый оборотень, с ним шутки плохи! Кстати, — спохватился Ньялсага. — Как тебя зовут-то?

— Марк, — парень протянул руку. — А как вас зовут, я знаю.

Аура Марка светилась ровным охристым цветом, но по краям заметно бледнела, будто выцветала.