— «Произойдет событие, которое изменит всю его жизнь»? — пробормотала Алина и похолодела. — Нет, нет! Пусть произойдет что-нибудь другое! Что-то такое, что не имеет никакого отношения к…

В отчаянии Алина затеребила пуговицу на куртке. Нитка не выдержала, пуговица оторвалась, упала на асфальт и откатилась в сторону.

— Вот что, — осторожно выбирая слова, проговорила Алина-барракуда. — Думать об этом пока рановато. Тебе еще вырасти надо, школу закончить… да, кстати, и тройки по математике исправить. И географию подтянуть не мешает…

Мобильный телефон откликнулся голосом Ньялсаги.

— Начинай, — сказала в трубку Алина. — Мы уже на месте.

Хлопнула дверь подъезда, показалась бабуля Соловьева, осанистая и монументальная, как императрица.

Алина спрятала за спину руку с телефоном.

— И не пытайся об этом кому-нибудь рассказать, понял? — быстро предупредила она Соловьева. — У тебя все равно не получится.

— Не беспокойтесь, Алина Сергеевна, — серьезно, без улыбки ответил он. — Я умею хранить тайны.

Тяжелая стальная дверь подъезда с грохотом захлопнулась за пятиклассником.

…Серый пасмурный день перешел в такой же тусклые сумерки, стемнело, вспыхнул в окнах домов свет. Алина-барракуда поднялась со скамейки, где просидела битый час, погруженная в мрачные раздумья. Она думала то о пятикласснике Соловьеве, то о Ньялсаге и завтрашнем дне. Мысли у нее были до того черные и нерадостные, что даже вспомнившийся ненароком рецепт печенья «Мадлен», не успокоил и не обрадовал. Завтрашний день может стать для нее последним днем на земле, до рецепта ли тут?!

Алина посокрушалась еще немного, потом выпрямилась и расправила плечи.

Кто-то другой в такой ситуации опустил бы руки, упал бы духом, а то и заплакал, но только не Алина-барракуда. В трудных жизненных ситуациях она не плакала, а начинала злиться, и сейчас градус ее раздражения достиг наивысшей отметки.

— Морду бы кому-нибудь начистить! — недобро прищурившись, сообщила она толстому рыжему коту, сидевшему на другом конце скамейки. Кот тут же спрыгнул с лавочки и шмыгнул в кусты.

Алина пожала плечами и направилась к троллейбусной остановке.

Ночь быстро захватывала город: потемнело небо над морем, погрузились во тьму дома и улицы, так что, когда Алина вышла из троллейбуса возле своего дома, ей показалось вдруг, что весь мир пропал, канул в темную страшную бездну.

Пустыми проходными дворами и закоулками спешила домой Алина-барракуда. Времени оставалось в обрез: переодеться да доехать до агентства.

— Проклятые гномы, — сердито бормотала Алина, привычно сворачивая в переулок.

Мирные граждане по вечерам сюда заходить избегали: тут горел один-единственный фонарь, а сам переулок выглядел так негостеприимно, что поневоле наводил на мысли о сводках преступности, ограблениях и прочих неприятностях. — Принесло вас на нашу голову…

Она нырнула в плохо освещенную подворотню, шаги зазвучали гулким эхом. Вот тут, на этом самом месте, появился когда-то Дэхарн. Где ты скитаешься сейчас, оборотень из клана Предвестников смерти, в каком из миров бродишь? Будь ты сейчас здесь, наверное, подсказал бы как быть, помог…

Алина с надеждой оглянулась.

Но вместо Дэхарна в тусклом свете фонаря возникли три подозрительные личности, которые, без сомнения, околачивались в подворотне с одной-единственной целью: поджидали, пока судьба занесет сюда потерявшего бдительность прохожего. Завидев одиноко идущую молодую женщину, личности многозначительно переглянулись и неторопливо двинулись навстречу.

Алина обрадовалась им как родным.

— Парни! — воскликнула она, чувствуя, как плохое настроение улетучивается. — Вас-то мне и не хватало!

Личности озадаченно переглянулись. В привычном им сценарии появилось что-то новое, неожиданное и это настораживало.

— Вы ж меня ограбить хотите? — подсказала Алина. — Ну? И чего стоим? Чего ждем?

Хулиганы остановились. Алина- барракуда вздохнула.

— Начинайте, — нетерпеливо скомандовала она. — Не могу же я бить вас первой?

Она выждала пару минут, потом пожала плечами.

— Хотя… кто сказал, что не могу?

В этот момент круглая желтая луна скрылась за набежавшим облаком и дальнейшая картина для постороннего наблюдателя осталась неизвестной. Когда же луна показалась вновь, то можно было разглядеть, что никаких грабителей нет и в помине, а возле тусклого фонаря стоит повеселевшая Алина-барракуда и поправляет растрепавшиеся волосы. Приведя себя в порядок, она улыбнулась:

— Даже на душе как-то легче стало!

Она разыскала отлетевшую в сторону сумку, отряхнула и повесила на плечо:

— Конечно, рукоприкладство педагога не красит, но… всегда можно сказать, это была воспитательная работа.

Алина немного подумала:

— Да, именно. Воспитательная работа!

Вдруг она замолчала и прислушалась.

В подворотне слышались шаги, как будто кто-то, пока еще невидимый, мчался со всех ног, перепрыгивая на ходу через перевернутые мусорные баки и коробки.

— А, вот еще один кандидат на перевоспитание торопится, — зловещим голосом проговорила Алина, закатывая рукава. — Иди, иди сюда, голубчик!

Не дожидаясь появления «кандидата», она шагнула к подворотне… и нос к носу столкнулась с Лютером.

— А ты здесь откуда? — изумилась Алина.

«Бриммский василиск» остановился и быстрым взглядом прочесал проулок.

— Оттуда. А ты? Зачем тебя понесло в темный переулок, где хулиганья полно? Не могла по светлой улице пройти?

— Как ты оказался возле моего дома? — подозрительно глядя на него, допытывалась Алина.

— Случайно, — буркнул Лютер, помялся и нехотя добавил: — Бахрам ваш из «Химеры» тебе звонил… говорил, ты трубку не берешь. А я мимо проезжал, вот и завернул проверить, что к чему.

— Случайно? — Алина удивленно оглянулась по сторонам. — Как это можно случайно сюда попасть?!

Лютер не ответил.

— На тебя хулиганы напали?

— Кто на кого напал — это еще вопрос, — ответилаАлина и поправила ремень сумки. — Ладно, некогда мне с тобой болтать. Нам еще гномов на рассвете отправлять, да и кроме этого дел полно. Пойду я.

И она ушла.

Дальнейший ее путь прошел спокойно, и до дома Алине-барракуде не встретилась ни одна живая душа. Лишь иногда чудились ей чьи-то осторожные шаги позади, но когда она оборачивалась, на улице никого не было.

…Гномы благополучно отправились в свой мир, пора было возвращаться в агентство, но Ньялсага все еще был на берегу.

Уехали Ява и Алина, отправился в агентство Бахрам, а заклинатель по-прежнему стоял возле «Зеленого дракона», бездумно глядя на море. Утро выдалось пасмурным, бесцветным, и не было никакой надежды, что свежий морской ветерок растащит облака и очистит небо.

Ньялсага прислонился к машине. Внутри «Зеленого Дракона» что-то тихонько потрескивало, пощелкивало, будто он и впрямь был живым драконом, старым, как мир.

Ньялсага любил в одиночестве постоять на берегу, закрыв глаза, послушать звуки, доносившиеся со всех сторон: плеск воды, крик чаек, дальние гудки паромов, обрывки чужих разговоров. Иной раз, размышляя о собственном будущем, он старался понять, какими звуками будет оно наполнено.

Вот и сейчас, крепко зажмурив глаза, он попытался прислушаться к тому, что еще не свершилось, не произошло.

Через несколько минут Ньялсага открыл глаза и посмотрел на серую гладь залива.

Будущее представлялось мертвецки тихим.

Тихим и пустым, как могила.

В коридоре послышались шаги.

Они замерли перед стальной дверью с табличкой «Агентство «Аргентина», а через мгновение раздался осторожный деликатный стук.

Ява вздохнул и убрал ноги со стола.

— Кто-нибудь хочет открыть?

— Кого там пьяные гоблины с утра пораньше принесли? — проворчал невыспавшийся и оттого недовольный Бахрам, покосился на окно, за которым брезжил серый рассвет и отломил от буханки хлеба горбушку: в минуты волнения у него просыпался прямо-таки зверский аппетит.