— По глазам вижу, не терпится меня прикончить. Зубы… то есть, руки коротки, Трефалониус: случись со мной что-нибудь, Гинзога расправится с собой не хуже смертельного проклятья!

— Тут ты прав, — сквозь зубы процедил Трефалониус. — Ты нам нужен живым!

— Вот именно. Так что — пошел отсюда!

Он махнул, указывая на дверь. Капля крови сорвалась с пальца и попала на руку стряпчего.

В следующее мгновение Ньялсага убедился, что совершенно позабыл о том, как стремительно могут двигаться вампиры. Трефалониус просто исчез из поля зрения, а в следующую секунду то-то темное и неописуемо сильное ударило его с мощью разъяренного тролля, сбило с ног и отбросило к стене. Трефалониус навалился всем телом и стиснул пальцы на горле, уставившись в лицо черными пустыми глазами.

Ньялсага попробовал оттолкнуть вампира: это было все равно, что попытаться сдвинуть с места бетонную плиту. Тогда он уперся рукой в подбородок Трефалониуса, изо всех сил стараясь удержать вампира: отчаяние придает человеку силы, которых он сам от себя не ожидал.

Рыча, Трефалониус вцепился ему в волосы человека и рывком запрокинул голову. В последнее мгновение Ньялсага из последних сил подставил руку и тут же почувствовал острую боль: клыки вампира разорвали запястье.

— Кемен! — заорал Ньялсга. — Давай!

Ему показалось, что прошел целый час, прежде чем

дверь с грохотом распахнулась, и в комнату ворвался Кемен.

Потомок Хэрвелла действовал быстро и решительно. Сброшенная с плеча сумка полетела в сторону, Кемен выхватил нож и бросился к Ньялсаге.

Но тут тщательно продуманный план дал осечку.

Невесть откуда взявшийся Мунго-лис тенью проскользнул в комнату, плотно закрыл за собой дверь и щелкнул замком.

— В мире так много жестокости и насилия, — доверительно сообщил оборотень Кемену, бесшумно появляясь перед ним, хотя за секунду до этого стоял у порога. — По-моему, все мы нуждаемся в помощи. Нам следует заботиться друг о друге, открыто проявлять свои чувства. Мы можем начать прямо сейчас!

Потомок Хэрвелла не стал тратить время на разговоры. В лицо Мунго устремился кулак, но оборотень ловко увернулся снова оказался у Кемена на пути.

— Мы разучились слушать друг друга, вот в чем проблема, — мягко проговорил он и оскалился. Блеснули зубы: острые и мелкие, как у зверя. Мунго бросился вперед, но тут же отпрянул, словно наткнулся на невидимую стену: это сработал защитный амулет.

— Кемен! — снова заорал заклинатель, из последних сил удерживая Трефалониуса. Свободной рукой Ньялсага размахнулся и изо всех сил двинул вампира в зубы. Удар не столько причинил тому боль, только разозлил еще больше. Ньялсага собрался ударить снова, но

вампирская слюна уже начинала действовать: жертва впадала в оцепенение и уже не могла, да и не хотела сопротивляться. Голова закружилась, пол мягко качнулся раз, другой, норовя поменяться местами с потолком. Тревога сменилась равнодушием, боль — безразличием. Темная волна подхватила Ньялсагу и мягко потащила за собой, увлекая все глубже и глубже.

Глаза Мунго-лиса вспыхнули. Он бросился вперед и схватил Кемена, безо всякого труда удерживая человека.

— Мы слишком многое взваливаем на свои плечи: ответственность за других людей, за их жизни. Нелегко жить с таким грузом, — вкрадчиво продолжал Мунго. — Важно помнить, что рядом — друзья, а не враги! Недоверчивость — вот что мешает тебе двигаться дальше! Пора научиться доверять другим!

С этими словами оборотень с силой отшвырнул его в сторону.

Кемен отлетел на другой конец комнаты, с размаху ударившись о стену.

Нож отлетел на другой конец комнаты и со звоном прокатился по кафельному полу.

Трефалониус бросил взгляд на лезвие: черные глаза вампира расширились, лицо исказилось от ярости.

— Бронзовый клинок! — прорычал он, сквозь стиснутые зубы и кровь.

— Так вот что вы задумали!

— Нужно разделять ответственность с другими, — промурлыкал Мунго-лис, крадучись двигаясь к Кемену. В глазах оборотня горел желтый голодный огонь. — Непонимание — основа всех конфликтов!

Трефалониус снова схватил Ньялсагу за волосы и приятнул к себе.

— Вам нужна была кровь укушенного вампиром! — прорычал он в бешенстве.

Ньялсага смотрел в глаза вампира. Он знал, что сейчас произойдет, но ничего не мог поделать. Паника бушевала внутри: но, парализованный вампирской слюной, он не мог даже пошевелиться, лишь наблюдал, как человеческая личина Трефалониуса сползает и появляется другая: жуткая оскаленная морда существа на переходе от человека к зверю.

Острыми клыками Трефалониус полоснул себя по запястью, затем холодными сильными пальцами схватил Ньялсагу за лицо, не давая отвернуться.

— Хотели обмануть нас? — повторил он. Голос Трефалониуса тоже изменился и звучал жутко и шипяще. — Не получится!

Ньялсага сделал попытку дернуться или хотя бы стряхнуть руки Трефалониуса — безрезультатно. Холодный рассудок говорил, что долго так не продержаться и через секунду-другую Трефалониус все равно заставит его узнать, какова вампирская кровь на вкус. Значит, что у Кемена появится все-таки шанс пустить в вход мачете — если, конечно, потомок Хэрвелла сам останется в живых.

Откуда-то издалека донесся грохот. Трефалониус обернулся.

Выбитая дверь рухнула на пол, едва не задев отскочившего оборотня, и в комнату ворвался Лютер. Одного взгляда ему хватило, чтобы понять, что происходит. Он бросился к Трефалонису, в руке его появилась фляжку. Лютер сорвал пробку и плеснул в лицо вампира водой.

Трефалониус взревел. Вода зашипела, и словно вскипела на его коже, окутав вампира облаком пара.

Стремительным движением «Бриммский василиск» подхватив с полу бронзовый нож, и всадил его Ньялсаге в плечо. Вампирская слюна притупила чувствительность, и боли почти не было.

В дверном проеме появился Марк, один за другим грохнули два выстрела. Ньялсага с трудом сообразил, что парень отогнал оборотня от Кемена. Раздался короткий яростный вой Мунго-лиса, задетого выстрелом. Грохнул еще один выстрел, но оборотень уже опомнился и метнулся в сторону.

Ньялсага собрал все силы, пытаясь стряхнуть оцепенение и подняться на ноги. Голова кружилась, ощущения были странные: как будто он пытался бежать во сне, но ноги были как ватные.

Ему почти удалось встать, когда грязный кафельный пол вдруг резко качнулся и поменялся местами с потолком..

С огромным трудом Ньялсага снова поднялся. Огнем горела рука, саднила спина, которой он приложился об умывальник, но боль казалась какой-то отвлеченной, какой-то чужой, а значит, вампирская слюна все еще действовала.

Он оперся на стену, зажимая раненое плечо.

В комнате кипела потасовка, время от времени гремели выстрелы: Марк пытался не подпускать Мунго-лиса к Кемену и Лютеру, которые сражались с Трефалониусом.

Одна пуля звонко щелкнула по кафелю за спиной Ньялсаги. Марк сопроводила промах неистовой руганью.

— Гоблин слабоумный, — пробормотал Ньялсага, еле ворочая языком. — Своих перестреляет!

Ему, во что бы то ни стало, надо было срочно вмешаться в происходящее: без помощи магии против старого вампира и оборотня долго не продержаться. Ньялсага знал один очень хороший способ быстро стряхнуть вампирское оцепенение, правда, к магии он не имел никакого отношения.

Держась за стенку, он подобрался поближе к дерущимся, улучил момент и ухватил Лютера за плечо.

Ослепительно полыхнула чужая аура ярко-синего цвета.

В другое время он, конечно, поразмышлял бы над этой загадкой: похоже, чувство вины за какой-то еще не совершенный поступок здорово испортит жизнь «Бриммскому василиску», причем, в самом ближайшем будущем, но сейчас думать об этом было некогда.

— Дай мне по морде! — заплетающимся языком приказал Ньялсага. — Быстро!

— Чего?!

— От вампирской слюны люди впадают в оцепенение, а мне надо скорее прийти в себя. Если ты мне врежешь, я очухаюсь. Можешь меня ударить?

— Конечно, — отозвался «Бриммский василиск», сообразивший, в чем дело. — С большим удовольствием!