— А это кого еще принесло? — в недоумении пробормотала Алина.

На берегу появились Кемен и Лютер.

— Зачем они… — начал было Ньялсага и умолк, настороженно глядя на приближающихся людей: они двое явились сюда не спроста.

Кемен не стал тратить время на пустые разговоры.

— Мы за ней, — не утруждая себя приветствием, объявил он и кивнул на девушку.

— Что значит: «за ней»? — поинтересовался Ява. — Она, как видите, собирается покинуть этот бренный мир. Не в прямом смысле слова, конечно, — поправился он, заметив косой взгляд Ньялсаги.

Кемен прищурил глаза.

— Она покинет бренный мир, это уж точно, — пообещал он. — Только сначала расскажет, как убила Марка.

— Что?! — не веря своим ушам, воскликнула Алина. — Убила Марка? При чем тут… вы что, с ума сошли?

Ньялсага переводил взгляд с Лютера на Кемена, оба они казались ему одинаково опасными для Мерсеи.

Ява сообразил быстрее всех.

— Хочешь сказать, на ней кровь вашего парня?

Кемен, не сводя глаз с Мерсеи, коротко кивнул.

— Объяснить ничего не хотите? — спросил Ява. — Я ее защищать не собираюсь, но кровь — это серьезное обвинение. Нужны доказательства.

Ньялсага решительно отодвинул его в сторону.

— Чушь! — резко сказал он — Как вам вообще такое в голову пришло? Мерсея никакого отношения к смерти Марка не имеет. Она…

— Посмотри на нее, — негромко произнес Кемен.

Ньялсага раздраженно передернул плечами, повернулся к Мерсее и… замер.

Она больше не казалась хрупкой испуганной девушкой. Она стояла, выпрямившись, без страха глядя на людей и в ее синих глазах было что-то вроде усмешки.

— Ну, красавица, — проговорил Кемен, делая незаметный шаг по направлению к Мерсее и зорко следя за каждым ее движением. — Расскажи, как ты его убила? Высосала жизнь, как вы обычно делаете? Но ты немного наследила: мы кое-что обнаружили. Пять небольших ожогов в виде отпечатков пальцев у него на шее.

— Стой, где стоишь, — приказала Мерсея. В ее голосе не слышалось и тени испуга. — Иначе то же самое случится с тобой!

— Следы ожогов? — пробормотала Алина, лихорадочно роясь в памяти. — Но… кто оставляет такие следы?

— Ламии, — подсказал Лютер. Он стоял чуть в стороне, держа одну руку в кармане расстегнутой куртки. — Они умеют превращаться в человека, когда пожелают, а их любимый облик — девушка редкой красоты.

Кемен кивнул.

— Я сразу обратил внимание на ожоги на шее Марка: словно кто-то держал его за горло огненными пальцами. Это почерк ламий!

— Ламия?! — пораженно переспросил Ява. — Проклятье! Я подозревал, что с ней что-то нечисто! Но я и подумать не мог, что…

Он бросил на ламию яростный взгляд, Мерсея улыбнулась в ответ.

— Неправда! — твердо сказал Ньялсага. — Она — человек!

Кемен покачал головой.

— Нет. Мы тоже не сразу заподозрили ее, — он кивнул в сторону Мерсеи. — Помнишь, я приезжал в ваше агентство, чтобы поговорить с ней? Тогда я заметил золотой гребень в ее волосах, и мне показалось, что где-то уже видел точно такой же.

— Это какая-то ошибка, — беспокойно проговорил Ньялсага.

— Никакой ошибки, — отрезал Кемен. — Мы все проверили. Я перерыл бумаги Хэрвелла и нашел клочок бумаги, где был нарисован точно такой же гребень, принадлежавший ламии, которую когда-то убил Хэрвелл. Особый гребень: такие носят все ламии-женщины. Это их оружие. Но они редко пускают его в ход, потому что владеют другим, более опасным — своими чарами!

Во взгляде, который Кемен бросил на Ньялсагу, мелькнуло что-то вроде сожаления.

— Но я все еще боялся ошибиться, поэтому отправился к Цолери. Перечитал у него книги, где упоминались ламии. И везде, в каждом случае, на шеях их жертв были замечены отпечатки пальцев в виде ожогов!

Теперь он смотрел на Мерсея.

— Что скажешь, ламия?

Мерсея снова улыбнулась так, словно все происходящее не пугало, а всего лишь забавляло ее.

— Скажу, что все так и есть. Когда я только что попала сюда, в незнакомый мир, мне требовалась еда, мне нужны были силы, ведь неизвестно, что произойдет дальше! И тут подвернулся ваш мальчишка — очень даже кстати. Пара минут — и он добровольно снял защитный медальон. Никто не устоит против чар ламии!

— И ты… — начал Ява, осененный догадкой. — Шкатулка с ножом оказалась у Мунго-лиса. Он… ты…

— Тот рыжий оборотень? Столкнулась с ним случайно. Ему нужен был какой-то нож, я помогла его получить, — она пожала плечами. — Никогда не встречалась со Сворой, но слышала о ней. Ссориться с мертвой ведьмой не хочу. Взамен узнала от оборотня кое-что о вас…

Лютер покосился на Яву.

— Еще доказательства нужны? Она убила человека, так что живой отсюда не уйдет!

Краешек золотого солнца показался из-за горизонта. Первый солнечный луч скользнул по воде, и в то же мгновение из воздуха соткалась дорога: узкая тропа, что начиналась возле берега и вела в самую чащу ночного дремучего леса. Мелькнул в кустах тощий бурый волк, вспыхнули желтые глаза, и тоскливый вой пролетел над берегом.

— Рассвет наступил, — бросила Мерсея. — Дорога для меня открыта. Никому не остановить меня!

— Посмотрим!

Мерсея не стала медлить. Быстрее кошки метнулась к лесной тропе.

— Говори свои слова, заклинатель! — крикнула ламия.

Неожиданно громко и резко грохнул выстрел, но пуля просвистела, не задев Мерсея, и Лютер выругался.

— Говори слова!

— Нет! — Алина крепко схватила Ньялсагу за руку. — Не говори, тогда она не сможет уйти!

Резким движением Ньялсага стряхнул ее руку.

— Свободной дороги!

Точно услышав его слова, в лесной чаще взвыл волк, затем — другой, а потом, где-то вдалеке, в темных дебрях, откликнулся еще кто-то, и от голоса этого неведомого существа у людей мороз прошел по коже.

Путь Мерсее был открыт, и у Ньялсаги точно гора с плеч свалилась.

Она уйдет живой и невредимой… но тут, четко, словно в замедленном кино, Ньялсага увидел, как «Бриммский василиск» вскидывает руку, чтобы выстрелить еще раз, увидел его холодно-сосредоточенные глаза и каким-то чувством понял совершенно точно: на этот раз он не промахнется.

И в ту же секунду Ньялсаге вдруг стало ясно, что нужно сделать.

Он бросился вперед и закрыл собой Мерсею.

Дымка над водой задрожала и начала медленно таять, словно растворяясь в воздухе. Еще миг была видна лесная тропа, Мерсея бегущая в самую чащу, а потом все исчезло.

Ньялсага услышал выстрел и звук, с которым разлетелся вдребезги разбитый серебряной пулей медальон, висевший у него на груди, тот самый, который навсегда должен был закрыть дверь между мирами.

Ньялсага повернулся к Лютеру, чтобы высказать кое-какие соображения, относительно идиотов, которые палят, куда попало, а попадают почему-то в людей и что если он, Ньялсага, бессмертен, то это еще не повод стрелять в него при каждом удобном случае.

Многое хотелось сказать, но почему-то не получалось.

Вдруг стало невозможно дышать.

Изнутри обожгло, как огнем.

Воздух стал раскаленным, не вдохнуть, ни выдохнуть.

— О, черт, — растерянно проговорил Ньялсага и песчаный берег вдруг стремительно полетел ему навстречу.

…Прошло уже несколько дней, как Свора покинула город, а хорошей погоды не было и в помине. Выпал всего один-единственный солнечный денек, а потом снова началась непогода. Пасмурное небо грозило пролиться дождем, ветер тащил по небу огромные неповоротливые облака, которые ползли так низко, что, казалось, вот-вот зацепятся за острые крыши домов.

Ветер раскачивал ветки деревьев, шуршал черными лентами из дешевого коленкора, ворошил выцветшие бумажные цветы венков.

На кладбище, где обитал когда-то веселый некромант Гигель, было тихо и пустынно.

Алина отыскала взглядом синий вагончик-бытовку. Табличка — кусок фанеры с небрежно намалеванными буквами: «Офис кладбища № 18» — покосилась, дверь висела на одной петле и громко скрипела, раскачиваемая ветром.