Продавщица сняла с полки воду, поставила на прилавок.

– А школа у вас где?

– А школы у нас нет.

– Как? – удивился Колумб. – Где же дети учатся?

– Они в район ездят. На автобусе.

Тут мы приуныли. Раз школы нет, то и нам тут делать нечего. А вот Колумб не приуныл.

– Пошли, – сказал он.

Мы вышли из магазина, осмотрелись. Направо начиналось село. Узкая дорога меж домов и палисадников. Много развесистых лип, уже украшенных осенним золотом. Прямо перед нами – длинное заброшенное строение. Без крыши, без окон. Перед ним, в низинке, – грязно-бурое пространство с редкими кустиками бурьяна на нем. Оттуда ощутимо тянуло тяжелым запахом.

Колумб вздохнул:

– Бывшая ферма. Фермы фактически уже нет, а навоз остался. Ладно, пошли, ребятки.

И мы пошли «повдоль» села к бывшей церкви, к нынешней пилораме. Еще издали мы почувствовали запах опилок и стружек. И по этому запаху безошибочно вышли в нужную точку. Вокруг точки грудились горы опилок и обрезков, а сама точка была заперта на два висячих замка.

Приехали, называется!

И на церковь совсем непохоже. Просто квадратное здание с высокими старинными окнами с решетками, без крестов и даже без куполов.

– Выходной день, – сказал Колумб и присел на березовый чурбак. – Давайте-ка вашу схему.

Он повертел листочек, вздохнул, сдвинул свою шапочку на макушку.

– Так… Привяжемся к местности. Церковь мы нашли. От нее стрелка указывает на «Шк». Что это может быть? Не шоколадка же.

– Здрасьте! – сказал Алешка сердито. – Русским языком написано – школа!

– Школа… Может быть. – И пробормотал чуть слышно, себе под нос: – Ковшик… Это понятно. Кораблик… – И вдруг улыбнулся и сказал: – Вот она, разгадка! Ковшик – это, ребята, Малая Медведица. Созвездие такое.

– Это ясно, – небрежно заметил Алешка. – Умка называется.

– Какая еще Умка? – удивился Колумб.

– Маленький белый медвежонок. Большая Медведица – она и есть большая. А маленький медвежонок – Умка. Даже песня такая есть. «Ножкой снег мешая, ночь идет большая… Спят твои соседи – звездные медведи…»

Тут он прикусил язык и вытаращил глаза:

– Все ясно!

– И мне тоже, – сказал Колумб. – Какая звезда в созвездии Малой Медведицы самая главная? Вспомнили?

– Полярная! – завопил Алешка. – Она всегда на север показывает! И зимой, и летом! Круглый год!

– Молодец. А вот кораблик… Он неправильно нарисован. Флажок на мачте должен развеваться в ту же сторону, что и надуваются паруса. А он? Куда он развевается?

– Он развевается, – взвизгнул Алешка, – в сторону старого дома, где зарыт в подвале клад оружия! На школу он развевается!

– Учишься ты вообще-то плохо, а соображаешь хорошо, – своеобразно похвалил его Колумб. И встал. – Где у нас север?

– Там, – одновременно сказали мы с Алешкой и показали в разные стороны.

Колумб покачал головой. Посмотрел на небо, взглянул на часы.

– Север там. – Он махнул рукой в северном направлении. Подошел к бывшей церкви, встал спиной к дверям.

Мы подбежали к нему.

– Вот, делаем так. – Колумб держал перед собой листок со схемой. – Направляем звездочку ковшика на север. А неправильный флажок теперь указывает нам на нужную точку.

– На старинный школьный дом, – сказал Алешка. – Которого давным-давно уже нет на белом свете. Ни на севере, ни на юге. Ни на белой медведице.

– А это мы еще посмотрим. Да вот нам сейчас и подскажут.

К пилораме бодро шагал дед в зимней шапке, в валенках с галошами и с клюкой в руке.

Он подошел к нам и со всеми уважительно, сняв шапку, поздоровался за руку.

– И кто ж вы будете? За досками приехали? Ай, как не в лад. У них выходной нынче. А эти шплинты, – кивнул он на меня и Алешку, – внучата ваши будут? Похоженькие.

– Ага, – пробормотал Алешка. – Особенно в профиль.

В профиль наш Колумб немного усатого журавля напоминал. Длинным носом.

– Да… – Дед, похоже, любил поговорить. – Вишь, как не свезло вам. Чтоб вам было завтра приехать. Или позавчера.

– Да мы не за досками, – сказал Колумб. – Мы ищем старый дом купить. Есть у вас в селе старый дом на продажу?

– И не ищите. Все уж раскупили. У нас теперь дачников поболе будет, чем сельчан.

Тут Алешка немного схитрил.

– А вот тот дом, бывшая школа. – Он махнул в сторону нашей предполагаемой находки, указанной «неправильным» флажком. – Его уже кто-нибудь купил?

Дом отсюда не был виден. Если он и существовал, то его все равно скрывали густые деревья с золотыми осенними листьями.

– Тот? – испуганно переспросил дед. Он снова сорвал с себя шапку и машисто перекрестился. – Борони вас бог тот дом куплять! Нечистый он!

– Отмоем, – сказал Алешка.

– Отмоет он! – сказал дед. – От чертей да всякой нечисти не отмоешь.

– Каких чертей? – Алешка вытаращил глаза. Не от страха, а от интереса. – Рогатых?

– Каких-каких… Может, и рогатых – я их не видал. – Дед уселся на чурбачок, достал смятую пачку папирос, закурил, пустив в осенний воздух легкую струйку дыма. – Тот дом еще купец строил, в старое время. Да плотников обманул, плохо рассчитался с ними за работу. Один из них возьми да скажи в сердцах: «Не быть добру в том дому!»

– Интересно, – сказал Колумб, тоже усаживаясь на чурбак.

– Дальше еще интереснее, – заверил дед. – Не прижился купец в новом доме, не заладилось там житье-бытье.

– А что так? – Это Колумб спросил.

– А вот так! На чердаке по ночам чтой-то стучит, ктой-то бродит, бурчит. Горшки с полок вдребезги падают, свечи гаснут, на печи каша пригорает, ложки теряются. И всякая другая чертовщина.

– Полтергейст, – сказал Алешка.

– Не ругайся, – сказал дед.

– Купец, конечно, дом продал, – предположил Колумб. – И новый хозяин тоже в том доме не прижился.

– Точно сказал! – Дед обрадовался, будто ему цветочек подарили. – А вот после революции чертовня прекратилась. В дому сначала сельсовет поселился, а потом его под школу отдали.

– Ну, тут, конечно, опять началось! – сказал Колумб. – Чертенята забузили.

Дед кивнул, вздохнул.

– Как водится. Но не больно долго они бузили – война с германцем началась. Фашисты, как в наши края нагрянули, в том дому поселились, совсем дом испоганили. Сейчас пустой стоит, разрушается. И опять в нем нечистая завелась. По ночам шебуршит. Огоньки там неприкаянные бродят. Смешки хихикают. – Дед встал, покряхтел, распрямляя спину, и добавил: – Не бери, мил-человек, это здание. Не быть добру в том дому.

– Пожалуй… – Колумб изобразил на лице нерешительность. – Но все-таки взгляну на него. Как туда пройти?

– А вот просто. Тропочкой, мимо пруда, мимо ветелки – там увидишь. Но в дом не заходи, гляди со двора.

– Что так?

– Нечистая тута, сказано же. А потом – полы в нем посгнивали. Провалишься, не вылезешь, подвал под домом шибко глубокий. И на помочь никого не дозовешься. Энтот дом все стороной обходят.

Узкой тропочкой мы вышли к пруду. На самом берегу его стояла огромная старая ветла. Развесистая такая, с дуплом в стволе.

– В ней леший живет, – небрежно сообщил Алешка. – Лохматый такой, сучковатенький.

Колумб улыбнулся:

– Знакомый твой?

А мне и в самом деле показалось, что в темной глубине дупла мелькнула лохматая голова в бейсболке задом наперед. Да еще раздался пронзительный свист. Так только соловьи-разбойники свистят. Да наш Алешка. Он так свистнул в ответ, что с ветлы посыпались листья в пруд. А туда уж и сыпаться было некуда – весь пруд был покрыт разноцветными листьями: красными, бордовыми, зеленоватыми, золотыми. Будто лежал на воде красивый узорчатый ковер. Да такой плотный, что так и хотелось по нему пробежаться. Особенно – Алешке. Он на ходу подобрал и побросал в пруд камешки, полюбовался, как листья раскачиваются на волнах вроде маленьких корабликов. Лешка вообще резвился как весенний воробей под первым солнышком. Еще чуть – и на одной ножке поскачет.