Светик уже ждал нас. Он стоял у подъезда – маленький, съежившийся, в очках – на Гарри Поттера похожий. Только не такой боевой. И книгу он держал не в зубах, а под мышкой. Когда Светик узнал, зачем его вызвал Алешка, то тут же сказал:

– Я в школу не пойду.

– Пойдешь, – сказал Алешка. – Как миленький.

– Пока она не извинится…

– Она извинится, – уверенно успокоил его Алешка, – как только мы этого жулика найдем.

– Чем скорее найдем, – добавил я, – тем скорее она извинится.

– Вы провокаторы, – улыбнулся Светик и поправил очки. – Что надо делать?

– Скажешь Маринке, что… – Алешка не досказал – Светик перебил его:

– Я врать не буду!

– А тебя и не просят! – вспылил Алешка. – Ты ведь врать не умеешь!

– Я не поэтому…

– Знаю, знаю! Ты немножечко честный. А для хорошего дела можно и наврать.

Светик опять было раскрыл рот, чтобы возразить, но Алешка воткнул ему в рот яблоко:

– Грызи! Все равно от тебя толку нет. Пошли. Книгу давай. Дима, ты ее понесешь.

Прямо Буратино какой-то: «Мальвина, садись на собаку, Пьеро, хватайся за хвост!»

Библиотека в нашей школе особенная. Книг в ней, наверное, тысячи томов. Сначала она, конечно, была не очень большая, в одном шкафу помещалась. А потом наш неугомонный Бонифаций на общем родительском собрании попросил наших родителей отдавать в школу ненужные книги. Он сказал, что художественная литература поможет нам лучше усваивать учебный материал, она будет в нас воспитывать все доброе и светлое, и мы скоро станем совсем хорошими и совсем умными.

Родители с ним согласились и очень обрадовались. Оказывается, они тоже очень хотели, чтобы мы быстренько стали хорошими и умными. Добрыми и светлыми. И библиотека стала разбухать, как тесто на печке. Книг набралось столько, что их пришлось складывать в спорт-зале. Это было очень удобно. Вместо того чтобы сосисками висеть на кольцах и скакать через «козла», можно было уютненько посидеть с книжкой в уголке, на старых матах. Потому что наш физкультурник нас не баловал и не мучил (кроме, конечно, ста кругов по сто кэмэ).

Урок в зале обычно проходил так:

– Построились! Рассчитались! Разобрались на три группы! Первая – на кольца, вторая – прыжки, третья – бросание мяча в корзину! Начали!

И он уходил в нашу школьную мастерскую пить чай с завхозом.

Но потом Бонифаций взялся за дело. Собрал самых послушных и велел сортировать книги: какие из них – в ремонт, какие – на полку, а какие – на помойку. Потому что некоторые родители очень своеобразно поняли призыв Бонифация и постарались избавиться от всякого хлама: выбросить жалко, а в школу отдать – похвально. Некоторые книги развалились прямо в руках. Некоторые были для детского сада, кто-то подарил «Книгу матери и ребенка». А один папаша отдал четыре новеньких красивых тома… на китайском языке. Да еще на каждом титуле красным фломастером написал: «Безвозмездный дар проф. Куренкова нашей общеобразовательной школе с гуманитарным уклоном».

В общем, мы книги разобрали и привели в порядок в наших мастерских. В Маринином тамбурочке поставили стеллажи и завели картотеку и журнал учета – кто какую книгу нам подарил.

Заведовать библиотекой стала Марина, школьный секретарь. Она окончила школу в прошлом году и очень этим гордилась. Она была интересная девушка. Красиво раскрашенная, как говорил Алешка, Марина, наверное, очень внимательно следит в телевизоре за рекламой всякой косметики. И очень ей доверяет. Губы у Марины каждый день разного цвета и «головокружительный объем» волос и ресниц. Эти ее ресницы такие объемные и тяжелые от краски, что глаза у Марины как бы прищуренные. Будто она все время дремлет. И стоя, и сидя, и на ходу.

…Когда мы пришли в школу, Марина уже накрашивалась перед выходом. Точнее – перекрашивалась.

– Вот еще! – отозвалась она на нашу просьбу. И, с трудом приподняв тяжелые веки, посмотрела на нас поверх зеркальца. – Делать мне больше нечего!

Прямо Вий какой-то! «Поднимите ей веки!»

– Нам очень надо, – сказал Алешка. – В этой книге кто-то свои деньги оставил. Вот, Светик их нашел.

Светик мотнул головой, блеснул стеклышками очков – то ли «да», то ли «нет».

– И большие деньги? – Марина снова заработала щеточкой для туши.

Она, конечно, знала о том, что произошло в школе. Но надо ее похвалить: Марина только посмеялась, когда Любаша притащила Светика к директору:

– Светик! Да он в прошлом году наступил на дохлую муху. И чуть не расплакался от жалости.

– Деньги большие? – повторила она.

– Очень, – сказал Алешка, прижимая руки к груди. – Очень большие. Десять рублей двадцать копеек.

Марина фыркнула. Смахнула свою косметику в сумку и стала просматривать картотеку. Нашла нужную карточку:

– Вот. – Просмотрела ее с двух сторон. – Никто этот «остров» не брал.

Алешка, если и растерялся, то на секунду. Сообразил:

– Значит, эти деньги в книге оставил тот, кто ее передал в школу.

– Все! – Марина сунула карточку в ящик. – Мне пора.

Она была упрямая, как танк. Не голова, а башня. Не глаза, а смотровые щели.

– Тетя Марина, – скромно и хитро попросил ее Светик, – а вы посмотрите, пожалуйста, в журнале учета, кто эту книгу подарил. Всего ведь – минуточка.

Марине очень нравится, когда младшие подчеркивают ее «взрослость», но тут она уперлась.

– Некогда мне. Из-за какой-то десятки…

Тут опять Алешка нашелся:

– А Семен Михалыч уже ушел? Мы его попросим.

Марина вспыхнула и мотнула головой. Директора она очень боялась, еще со своих школьных лет («Веки мои ему, видите ли, не нравятся!»).

– Сидит еще. Чай пьет. С кроссвордом.

– «Тогда мы идем к вам!» – И Алешка показал пальцем на директорскую дверь.

Сработало. Для Марины фразы и словечки из рекламных роликов все равно что команда для обученной собаки. Она тут же вскочила, достала толстую тетрадь, торопливо полистала ее и выдала:

– Вот! «Таинственный остров». От домашней библиотеки М.В. Чашкина!

Все понятно.

– Спасибо, тетя Марина, – вежливо поблагодарил ее Светик, и мы выскочили за дверь.

Алешка тут же притормозил, приоткрыл дверь и сказал на прощание:

– Можете опустить свои веки.

М.В. Чашкин – отец наших ребят – Джина с Тоником.

Они близнецы. Такие близнецы, что их не только учителя путают, но они и сами иногда путаются – кто из них Джин, а кто – Тоник.

Тоник – это по-нормальному Антон. Джин – это Женька. Где Джин, там и Тоник. Где Тоник, там и Джин. Они очень дружные. И учатся хорошо. Бонифаций говорит: один из них – технарь, а другой – гуманитарий. Гуманитарий за двоих пишет классные и домашние сочинения, а технарь за двоих делает контрольные работы по математике и физике. Учителя об этом догадываются, но уличить их не могут. У них даже почерк одинаковый.

– Я с вами не пойду, – сказал Светик. – Я больше врать не могу. – И добавил честно: – Чем больше врешь, тем больше врать хочется.

– Норму выполнил? – хихикнул Алешка. – По вранью. Дим, отпустим его? Он уже два раза сегодня соврал. Теперь у него живот болеть будет.

«Может, и меня отпустим», – подумал я. Но вслух не сказал.

К Чашкиным мы пошли вдвоем.

Дверь нам открыл Тоник. Или Джин. Кто их разберет. Тем более что они и дома одевались одинаково.

– Ну и что? – небрежно спросил Тоник. Или Джин.

– Папаша дома? – спросил я.

Тоник повернулся, пошел в глубь квартиры и крикнул:

– Па! К тебе из школы!

– О! – радостно отозвался мужской голос. – Вы опять что-нибудь натворили?

В прихожей появился сам Чашкин, похожий на профессора. Он был с бородкой, в теплой, в цветочках, пижаме и в мягких домашних туфлях. Он улыбался. Он всегда улыбался, счастливый человек.

– Приветствую вас, юные дарования!

– Мы не дарования, – сказал Алешка. – Мы по делу. Это ваша книга?