Но Лайэнэ уже настолько измучилась, что и думать не могла о нем; пусть уж скорее решает.

— Смотрю, ты растеряла всю свою былую уверенность, — сказал Макори насмешливо. — Значит, и вправду так нужно обходиться с красотками, много мнящими о себе. — Сядь, поешь по-человечески. И говори, как ты там оказалась.

— Благодарю, я не голодна.

— Выпей хотя бы, ты вся трясешься.

Такое, хоть и грубоватое, участие показалось ей странным, но, в конце концов почему бы и нет? Она в его власти, а учтиво себя вести с ашриин высшего ранга считалось хорошим тоном.

Она взяла кубок, куда слуга налил вино, и сделала глоток. Проще было рассказать все как есть, сказав лишь, что опасались не Энори, а убийц-заговорщиков. Ну и сослаться на якобы повеление господина Таэна-младшего. Так и поступила.

Если Макори ей не поверил, он хорошо это скрыл. Слушал внимательно, опустив подбородок в ладонь, и что-то прикидывал. Тоже отпил несколько раз из своей чаши… будто в мирной жизни пригласил в дом Лайэнэ, развеять скуку.

— Что вы с нами сделаете?

— На тебя я совсем не рассчитывал, — сказал он. — С тобой пока даже не знаю.

— Меня больше волнует мальчик.

— Он всех волнует… Надо же, в десять лет, полуживой, а поставил на уши всю верхушку провинции. Если выживет, сможет собой гордиться. Вот что, — решил Макори, подумав, — Катись ко всем демонам. Поиграла в няньку, и хватит.

— Я никуда не уйду без него.

— Уйдешь, — он улыбнулся неожиданно ласково. — Возьмут тебя за ворот и вышвырнут за ворота, а захочешь караулить под забором — так мы все равно не останемся здесь.

— Чем я вам мешаю? — спросила она. — Тайрену ко мне привык…

— Ты еще поспорь со мной. Нет, тебя все же маловато держали взаперти.

Он пружинисто встал.

— Так. Либо ты уходишь сама, либо я решаю, что живая мне ты не нужна.

— Как вы поступите с мальчиком? — снова спросила она, уже умоляюще.

— Я и сам еще не решил. Но пока сам буду его защищать, а он послужит гарантией уже моей жизни. Мало ли как все еще повернется.

— Ему нужен покой и хороший врач, или все ваши игры не будут иметь смысла. Он не фигурка на доске.

— Найдем и врача… Сын он тебе, что ли? По годам, если вдуматься, может и подойти… Была бы отличная новость для всех в Хинаи.

От мысли, что такой слух и вправду могут пустить, ее бросило в жар и холод одновременно, одна половина лица, кажется, побелела, вторая стала пунцовой. Вот только этого не хватало Дому Таэна… Но нет, Макори только смеялся, а она, видно, вконец поглупела взаперти, раз хоть на миг поверила в такую возможность.

А он, поняв ее испуг, пришел в хорошее расположение духа.

— Так и быть, оставайся тут до утра. Это возьми, — швырнул ей мешочек с монетами. — Доберешься до Осорэи, или куда там еще подашься. В этой комнате и переночуешь.

— Дайте нам хоть попрощаться.

— Нечего. А дверь я велю запереть, утром тебя выпустят.

Он поднялся, потянулся, как его любимая хасса — и вышел, на Лайэнэ не глянув.

Кровать тут была, хоть не слишком мягкая, но после спанья на полу великолепная. Со стены Лайэнэ сверлили недобрыми взглядами лиса и журавль. Проверила, сколько масла в светильниках: не хочется быть под этими взорами в темноте.

Ничего не понятно с Макори, а он не из тех, у кого можно просить объяснений. Спасибо хоть отпустил… если не передумает. Делать-то что теперь? Тайрену она больше не помощник.

Энори бы найти, но проще отловить сетью ветер. И если он и вправду их бросил… Нет, надо искать помощь более реальную. Рииши… Дом Нара перешел ли на сторону Нэйта? Даже если и так, разыскивая Рииши она вряд ли рискует.

Кто же навязал узлов на ее жизни… с этими двумя ее вечно сводит судьба.

**

Как же он походил на человека… пока жила в монастыре, Нээле нередко вспоминала, каким его видела раньше, но сама незаметно придумала кучу отличий. Некоторые ему бы польстили, наверное, или посмешили.

Да живой он был, настоящий просто до жути, страшнее тори-ай в их обличьи нежити — тем, что в голове не укладывалось, как он вообще кому-то способен причинить зло, даже по-человечески.

Таких любят и люди в возрасте, и ровесники — за свет, за острый и необидный ум, за готовность и умение понимать собеседника. Не надо и дорогих одежд, высокого ранга, к такому девушки сами пойдут, будь он хоть из деревни, а они — богатые горожанки.

Эх…

Вокруг места, где обосновались, высился завал из кустарника и бурелома. Ни одной тропинки, непонятно, сюда-то как пробрались?

Словно давно повелось у них, Нээле занялась костерком из веток, которые он сложил у вздыбленных корней сухой сосны. Пламя занялось не сразу, от дыма в глаза слезы лились в три ручья, и он принес для нее воды — отлучился всего на пару мгновений, и то умирала со страху, вдруг нежить вернется. Постепенно смеркалось: тут, среди высоченных стволов куда быстрее, чем на открытом месте. Небо пыталось было заалеть, только вечер быстро стряхнул с него яркий отлив — нечего красоваться…

Костер наконец загорелся, устроились подле него на траве. Нээле сообразила, что, убегая, потеряла дорожную сумку — Энори достал ее, похоже, из воздуха, молча протянул и настоял, чтобы девушка поела.

Невольно держалась к нему поближе, чересчур близко — но в темноту отодвинуться было страшно, вдруг розово-черная женщина стоит за плечом? Да еще осины светлели неподалеку, вразброс, из все густеющего мрака, и пугали их бледные силуэты.

Сейчас, сидя с ним, украдкой поглядывая из-под ресниц на разделившего с ней свет и тепло костра, Нээле вспоминала ту зимнюю хижину, и порой, стоило прикрыть веки, словно опять возвращалась к очагу среди хлипких стен. И по-прежнему рядом был Энори, пламя и тень то скрывали, то проявляли его черты. А он выглядел усталым, и обеспокоенным, и немного растерянным — когда задумывался о чем-то своем. Безобидней с виду, чем Лиани год назад, у схожего костра. Куда опасней и тори-ай, и того чиновника, желающего ее смерти, и даже рухэй. Но страха перед ним — не перед женщиной — она не ощущала, и это было хорошо — утаить испуг бы не удалось. И не в какой-то там смелости Нээле дело, просто — он был разумен и готов говорить и слушать, хотя неизвестно еще, чего ждать от этого разговора.

— Ты все это время провела в монастыре Эн-Хо?

Чуть поколебавшись, кивнула.

— Но раньше ты считала меня призраком или вроде того. Кто тебе обо мне рассказал? — он спрашивал будто даже рассеянно, на допрос совсем не похоже.

— Я не могу ответить.

— Я и так легко догадаюсь. Тот, кто тебя забрал из хижины, верно? Если бы он просто приехал тебя выручать из ссылки, не оставили бы амулет. Вы после виделись?

— Да…

Все равно ведь поймет.

— Хорошо, — откликнулся тихо и, как ей показалось, удовлетворенно. — А как ты здесь оказалась?

Иэх! — сердце заложило такой вираж, что охотничий сокол бы позавидовал. Забыла… Гадала, как будет с ним разговаривать, если встретит, что не подумала — нельзя все свои фигуры сразу ставить на доску. А врать нельзя, он поймет.

— Лучше ты сначала скажи, зачем выпускаешь нежить за мной гоняться.

— Ладно.

— Что? — растерялась девушка — не ожидала согласия.

— Я говорю — ладно, — покладисто согласился он. — Ты до сих пор не в себе, может, это тебя успокоит…

И рассказал про переворот.

Нээле сидела, как пришибленная. Нет, только не Нэйта, пожалуйста!

— Жалеешь? А ведь тебе от обоих Домов досталось.

— Не от обоих… если бы только не ты…

Он переплел пальцы.

— Если бы не я, вышивала бы ты сейчас где-нибудь в мастерской подле Осорэи, и цветы носила на могилу своего приятеля. Кстати, где он теперь?

— На войне, — ответила она сухо. Не уточнила, какой. — А ты почему здесь, вдали от… самого интересного?

— Из-за тебя, — вздохнул он. — А там я сделать сейчас ничего не могу. Меня не должны считать участником заговора — потом, когда все утрясется. И пока пришлось бы играть по их правилам.