Шутки, девичий визг, мужской смех, атмосфера радости закружила всех в один нарядный разноцветный хоровод природы и жизни.

И все же Ратмиру удалось сделать обманчивый маневр и проскочить в «ворота». Танюшка, взвизгнула, подхватила юбки и помчалась в сторону озера. Но куда там! Ратмир быстро догнал ее, подхватил на руки и сорвал венок. Нацепив венок себе на голову, он понес радостно визжащую Танюшку обратно в круг.

— Топить ее надо было! — кричал кто-то.

— Искупать надо было! Пусть бы откупалась! — кричали другие.

Тем временем «Ящер» сменился, и действо пошло по кругу. Постепенно к хороводу добавлялись вновь прибывающие участники.

Хоровод разрастался и увеличивался в размерах, сочетая в себе музыку, песню, танец, слова, ритм, темп. На полную мощь включая свой изначальный, объединяющий, сакральный смысл. Превращая танец в гармонизирующий обряд.

Слева кто-то встроился в круг, подхватив мою руку. Я обернулась и не застыла на месте только потому, что двигалась в режиме потока.

Даниэль улыбался мне широко и задорно, глаза его искрились и мерцали отсветами уже зажженных костров. Митька, поймав Полину, увидел нас и передал эстафету Даниэлю.

Даниэль — «Ящер» выбрал в невесты меня и я, шустро маневрируя и хохоча убегала от мечущегося внутри круга Даниэля.

Все же прорвавшись в предательские «ворота», «Ящер» погнался за мной и, сграбастав, легко подхватил на руки и потащил к озеру под веселые подбадривающие выкрики:

— Топи ее, Даниэль! — кричал мужской голос.

— Пусть откупается! — вторил другой басовито.

— Аришка, целуй его, лешего красивого! — слышался девичий, смелый.

— Аришка, не целуй! Ну его, ушастого! — высоким колокольчиком перекрывал четвертый.

Сначала я хохотала и не верила, что Даниэль станет меня топить. Он же, дойдя до берега, попытался стащить с себя сапоги, не выпуская меня из рук.

Вырываться я не пыталась, страшно мне не было, даже если искупает, высохну. Не сахарная, не растаю.

И он, остановившись у самого берега и поняв, что я не боюсь, спросил негромко хриплым, волнующим голосом, близко глядя мне в глаза:

— Так как? Целовать меня будешь?

В темноте глаза его казались еще более глубокими и таинственными. Бездонными, как это озеро. С затаенным дыханием я смотрела в его лицо так близко, любуясь совершенным изгибом бровей, прямым носом, твердой линией подбородка. Вкусными даже на вид, изумительно очерченными губами.

Секунды растянулись в бесконечную минуту. Мне не хватило воздуха. Я разомкнула губы и вздохнула.

И в этот момент он накрыл мои губы своими. Сначала нежно, потом более требовательно. Я потерялась и растворилась в этом сладком и остром ощущении.

Все прикосновения Даниэля стали отзываться током и волнами разливаться по всему телу. В животе запорхали бабочки.

Тесно прижатая к груди Даниэля, я слышала гулкие удары его сердца. Минуты растянулись в вечность. Сколько длилось это волшебство?

— Нам лучше вернуться в хоровод, — хриплым голосом сказал Даниэль. Я, мало, что соображая, кивнула.

Он осторожно опустил меня на землю и, взяв за руку, потянул в сторону костра и хоровода.

Ребята, разгоряченные игрой, нас не заметили, и мы снова влились в поток веселья.

Костер догорал, едва различимо подмигивая затухающими углями, когда мы с Полиной вернулись в общежитие.

ДАНИЭЛЬ

Утро выдалось туманным и облачным. С низкими, свинцовыми, дождевыми тучами. Пострелять не удастся. Зато можно пробежаться и искупаться.

Я вышел из общежития и побежал по лесной тропе. По, ставшему уже привычным, маршруту.

Вчера мы вернулись от Василисы уже ближе к вечеру. Там нас накормили, напоили, обо всем подробно расспросили. Можно сказать, что родительским благословением этой стороны я заручился.

Ох, Светозар — хитрый лис! Откуда он-то мог догадываться о моих чувствах и сомнениях, если я ни с кем ими не делился? Неужели мои эмоции так просто прочесть?

Улыбка сама расплывалась на моем лице. Я был счастлив, как мальчишка. И было уже без разницы, что скажет мне отец. Я женюсь, даже если он будет против. Я осознаю, что подведу его и прощения мне, скорее всего, не будет.

А, может быть, и будет со временем. Пожурит, конечно. Мне жаль, что я подведу его. Но я не готов жертвовать своим счастьем на благо королевства.

Я много путешествовал в своей жизни. Но именно здесь впервые почувствовал себя свободным. Свободным от давления королевской семьи. И дело было вовсе не в том, что я как подросток вырвался из-под присмотра и волен творить все, что мне вздумается. Нет.

Это было осознанное взрослое чувство ответственности за себя, свою жизнь и жизнь любимой девушки. Вряд ли моя семья примет ее в качестве моей жены. Я же приму ее именно в этом качестве и никак иначе.

Негромкий вскрик вернул меня в реальность. Я остановился. Прислушался, восстанавливая дыхание, анализируя направление, откуда донесся звук. 

АРИНА

Почему мы, люди, так зависим от погоды? Бывает, проснешься, а солнечный луч уже крадется по твоей подушке, разгоняет по стенам солнечных зайчиков. Настроение белкой по сосне подскакивает к потолку и чувствуешь, что горы готов свернуть.

А бывает, напротив. Небо затянуто тучами, а дождя все нет и нет. И ветер несет с собой неясное томление, предчувствие чего-то стремительного и неотвратимого. И ты еще не знаешь, хорошо это или не очень, но уже понимаешь, что ввяжешься. Ввяжешься непременно.

И смутное ожидание грозы наваливается откуда-то сверху. Грозы? Или событий, подобных ей?

Кружка морса и пирожок с яйцом и луком от Елисея придали немного бодрости совсем не бодрой с утра мне. Ложиться все же нужно вовремя. Но не было никаких сил вчера расстаться с Даниэлем. Так и ходили весь вечер, взявшись за руки.

Дядя узнает, вот будет мне на орехи. Как же меня угораздило влюбиться в эльфа? Да еще в такого родовитого. Да и он тоже хорош! Что он-то во мне нашел? Что же теперь делать?

Права Нериэль, где я и где Даниэль? Никогда он на мне не женится. Зачем ему такая жена? Уедет скоро в свое королевство и забудет обо мне.

С этими невеселыми мыслями я собрала листья лопуха и пришла к сторожке, чтобы разложить их для просушки.

Постороннее присутствие слабым импульсом дало о себе знать. Я прижалась спиной к дубу и замерла. Через пару минут, осторожно ступая и тревожно оглядываясь, на поляну вышел Тернирес.

Я отступала за дерево по мере того, как он выходил к домику. Что ему здесь нужно? Тернирес вошел в сторожку и через минуту вышел. Опустился на порог и уронил голову на руки.

— Тернирес! — окликнула я его. Он подскочил, едва не стукнувшись головой о притолоку. — Что ты здесь делаешь? — я смотрела на него, ловя малейшие проявления его мимики.

Он растерялся и заметался, как человек не умеющий лгать и не желающий этого делать. — Скажи мне правду, Тернирес! — наступала я. — Я не поверю, что ты забрел сюда случайно. Что ты искал здесь и не нашел?

Он глянул на меня. Страдание и отчаянье отразились на его лице, искаженном, словно испытываемая им боль была физической, ощутимой.

— То же, что ты искал и не нашел в моей комнате? Синюю птицу? — наступала я, припирая его к стенке, почти в прямом смысле.

Тернирес снова безвольно опустился на порог домика и уронил голову на руки. Минуту мы оба молчали. Я не торопила его, давая возможность собраться с духом и открыться. Исповедь и искренность иногда требуют немало сил и мужества.

— Возможно, так оно и лучше, — кивнул он, обреченно. — Иногда я хочу, чтобы она осталась без магии навсегда! Осталась бы такой слабой и беззащитной и нуждалась бы во мне, в моей поддержке. Пока Нериэль была сильной, у меня не было шанса приблизиться к ней. А теперь я ей нужен. Ей нужна моя помощь. Я ненавижу себя за эту слабость, но когда она так смотрит на меня, я понимаю, что сделаю все, о чем она попросит. Даже, если это вернет ей магию, и она станет прежней. Выйдет замуж за Хальгора, которого уже терпеть не может за то, как он ее подавляет, и вычеркнет меня из своей жизни, — горячо заговорил он, от избытка чувств, местами переходя на эльфийский.