— Елена.

Лико осторожно сжал моё плечо. Обернувшись, наткнулась на участливый взгляд виноватого парня, а не мужчины.

Гадины. Они оба стоят друг друга. Теперь всё складывается как дважды два. Меня водят за нос. Меня обманывают, мной манипулируют, играют как с плюшевой игрушкой. А теперь видимо труба, раз играть перестали и поставили перед фактом. Я ни черта не знаю о том, что происходит за жёлтыми обоями.

— Не трогай меня, — прошипела сквозь зубы, сбрасывая его руку и вновь поднимаясь.

Отойдя от постели, остановилась перед окном рядом с Арманом, подчёркнуто не реагируя на его присутствие.

Яркий полдень наполнен сильными порывами ветра. Деревья клонятся к земле, а по небу несутся наперегонки шершавые грубые белые облака, то заслоняющие, то обнажающие полуденное солнце. В земле уже поднимается трава, разбавляя грязь и жухлые листья, оставшиеся с прошлого лета.

Я уже ненавижу эту весну.

— Скажи мы сразу, что она осталась в Москве, ты бы помчалась туда и погибла! — воскликнул Лико, не выдержав моего молчания.

Вместо ответа грязно выругалась, а затем обхватила себя за плечи и выругалась опять. Они даже не попытались поговорить со мной. Решили всё за меня, как будто меня и вовсе нет. Словно я пустое место.

Я не знала, что сказать им. Как мне следует отреагировать на подобное предательство? На подлый обман? Моя сестра в Москве, каковы шансы, что Кай не использует её, как использовал меня? Каковы шансы, что она осталась собой? Наши родители не оставили бы её там после того, что случилось со мной, а значит она пошла против их воли. Моя сестра своенравна, но не в такой ситуации.

— Нет никаких доказательств, что она связана с Каем, — вступил Арман. — Она поступила в МАРХИ, если тебя это интересует. Не знаю, в курсе ли ты, но она досрочно сдала экзамены прошлой весной, отдала документы, а результаты пришли в июле. Это был сюрприз. Инга чувствовала, что ты отдаляешь и повременила с новостями. Потом ты пропала. И она приехала с родителями, чтобы разыскать тебя. Не добившись новостей, они уехали, а она осталась. МАРХИ для провинциалки — это как выиграть в лотерею. Инга просто не могла упустить свой шанс.

— Она всегда мечтала о большем. Она с самого детства ходила в дом творчества и рисовала, рисовала, рисовала… Иголка очень талантливая художница, — от воспоминаний в горле запершило, поэтому закрыла шею холодными ладонями.

И я всё ещё смотрела в окно, не в силах обернуться и встретиться с ними взглядом.

— С того момента, как ты приехала сюда, установил наблюдение за твоей сестрой. За этот месяц рядом с ней не было никого из известных членов семьи. С Каем она также не пересекалась. По сути девушка ведёт обычную жизнь первокурсницы. Много учится, работает в кафетерии по вечерам. Единственное, она переехала из общежития к подруге, с которой познакомилась в институте, в остальном ничего особенного. Ни с кем не встречается. Только учёба. Учитывая специальность — не удивительно.

— Это ничего не значит и ничего не меняет! — выпалила, резко развернувшись. — Ни один из вас не счёл нужным поставить меня в известность! Вы скрыли это от меня, будто я маленький ребёнок, и, чёрт бы меня подрал, если когда-нибудь прощу вас за это!

***

— Поражаюсь твоей выдержке.

Арман ведёт по лестнице на первый этаж в конференц-зал, где состоится разговор с родителями. Мы проходим по разрушенной столовой мимо ремонтников, охранников и уборщиков. Атмосфера полна агрессии — все смотрят на меня. Они знают, в кого на самом деле целился стрелок.

— Да неужели? — пробурчал под нос, когда мы перешли в дальнее крыло дома и остались одни.

— Вчера Лико чуть не изнасиловал тебя, а сегодня ты была не против сделать это добровольно.

Была готова влепить пощёчину, но не хватило запала, чтобы сделать это, поэтому проигнорировала его слова. Нельзя реагировать на провокации. Нельзя поддаваться гневу, иначе он захлестнёт огненной волной и потеряешь контроль. Это его же слова.

Небольшая тёмная комната, в центре длинный стол, много стульев, а на стене напротив, от включённого проектора, на белом полотне виден рабочий стол ноутбука. Арман быстро настроил резкость картинки, контраст и запустил программу видеосвязи.

— Ты готова? — подняв голову от экрана спросил он.

— Я сама свяжусь с ними, — отвечаю резче, чем хотела, а затем смягчилась. — Пожалуйста, я хочу поговорить с ними наедине.

— Нет проблем, — легко согласился мужчина, неуместно подмигнув, будто между нами всё в порядке.

Мышкой показав на нужный контакт, он отошёл от стола и направился к выходу.

— Арман! — не оборачиваясь, окликнула его. — Если узнаю, что ты подслушивал… это будет конец всему.

— Я понял.

И он ушёл из комнаты, плотно закрыв за собой двери.

Оставшись одна, присела на один из стульев, сложила руки на столе в замок и уставилась на них. С силой сжимая пальцы, понаблюдала за тем, как они побелели, а затем расслабила мышцы.

Что сказать?

Папа, мама, меня подсадили на наркоту последователи волчьего культа? Я чуть не умерла, а спас меня полукровка, связав какими-то стрёмными триадными узами, оставив шрам на шее? И сейчас живу в доме другого волка, который хочет создать шведскую семью, этакий волчий тройничок, а уйти не могу потому что волк, с которым трахалась под наркотой, хочет убить меня из-за того, что пыталась убить его? И что моя сестра, вероятно, находится сейчас в его руках, а я ничего не сделала, чтобы предупредить вас о том, что в Москве опасно? Или же сразу начать с того момента, в котором обвиняю их во лжи? Ведь я уже почти не сомневаюсь в том, что они солгали.

Встав из-за стола, подошла к ноутбуку и набрала вызов.

Они постарели. Боже! Как же они постарели!

Мама всегда была крепкой женщиной. Не смотря на хрупкую внешность, в ней заключён особенный стержень силы, гибкий и выносливый. Когда уезжала в Москву, мамины волосы были чёрными и длинными, лицо свежее, морщинки только-только накрыли его слабой сеткой, а уголки губ всегда были готовы подняться вверх. Она любила улыбаться и у неё это здорово получалось.

Мама берегла молодость и всегда была примером для подражания. Ухоженная, сильная, не смотря на простой сельский быт, обязательно находила время и на себя.

А мой папа — рослый мужчина, крупный, настоящий богатырь с рыжими кудрявыми волосами. В детстве обожала книжку, посвящённую ирландскому фольклору, которая какими-то неведомыми путями попала в школьную библиотеку, из-за неё частенько называла отца лепреконом. Ведь он так внешне похож на рыжих бородатых хранителей золота. А сколько силы было в его ручищах! Он запросто утихомиривал распоясавшихся пациентов-алкоголиков, которые думали, что могут шутки шутить. Я всегда восхищалась его силой и умением правильно ею распоряжаться.

Я гордилась своими родителями. Гордилась, какие они сильные по сравнению с родителями других одноклассников. И сейчас, глядя через экран, просто не верилось в то, что видела.

Больно видеть седые волосы матери и глубокие, старческие морщины отца. Больно видеть, как сильно они могут плакать, просто глядя на меня. Больно осознавать, как сильный и выносливый мужчина всего за какой-то год может превратиться в старика, а красавица-мать в старуху с потухшим взглядом. Словно прошёл не год, а тридцать лет.

Прижав руку к груди, почувствовала с какой болью бьётся сердце, как тяжело и как медленно оно стучится. Мне невыносимо даже смотреть на них, и все слова потерялись. Как им объяснить, что произошло? В моём арсенале нет ни единого слова, которое смогло бы безболезненно объяснить случившееся. Незнание состарило их, а знание попросту убьёт. Поэтому придётся лгать, вилять и молчать обо всём.

Невольно поменялась местами с Лико и Арманом.

— Елена, — плача, прошептала мама, и её сильнее за плечи обхватил отец. — Доченька, родная, солнышко. Господи, да что же это!

Слёзы моментально выступили на глазах, а в горле образовался узел. Сжав пальцы, поджав губы, запрокинула голову, удерживаю всё в себе. Лишь бы не сорваться, лишь бы не показать насколько больно было всё это время! Как одиноко и страшно без них, без их тепла и любви…