И тогда пошла вперёд, неотрывно глядя на Армана. В глазах альфы мелькнула довольная искра победителя. В этой игре каждое движение — намёк, интрига, сказка. И как будто ходишь по острым осколкам да босиком, обнажённая, израненная, но живая.

Он взглядом приглашает меня. Зовёт, почти тянет, молча, лишь взглядом, но и этого достаточно, чтобы жар прошёлся по каждой клеточке души. От него веет песком и пламенем, сухим костром и далёкими грозами. Он так близко и одновременно так далеко! Он альфа, я готова ему покориться.

Но шагаю в сторону, отворачиваясь и устремляясь к Лико. К моему Лико. В какой момент это произошло? Когда заменила злость, усталость, раздражение и обиду на чувства причастности, почти любви и тепла? Мы связаны сотнями красных нитей, мы чувствуем друг друга на расстоянии, словно у нас одно тело на двоих и это до чёртиков пугает обоих. Но мы на одной орбите, кружимся друг вокруг друга, сталкиваемся, ругаемся, миримся и сближаемся до точки невозврата.

Подхожу совсем близко, слегка наклоняя голову набок, а затем решительно задираю платье высоко-высоко до бёдер и медленно сажусь к нему на колени, мельком глянув на Армана, который как грозовая туча, следит за моими действиями, сжимая руки в кулаки.

Я позволяю Лико вытащить заколки из волос, чтобы они опали густой шелковистой волной, распространяя по комнате запах жасмина и пряностей. Наклоняясь к нему, осторожно целую в губы, совсем бережно касаясь пальцами его лица. Тихо-тихо, чтобы не спугнуть, чтобы не разрушить то маленькое чудо, что просыпается внутри нас.

Лико обхватывает обнажённые бёдра, заводит руки назад, чтобы обнять, чтобы приблизить, чтобы не дать уйти.

Но всё равно выскальзываю из объятий, ловя губами разочарованный вздох. Поворачиваюсь спиной, глядя только на Армана, а затем медленно, очень медленно расстёгиваю платье и сбрасываю с себя, оставаясь в одном нижнем белье.

Движения вызывают в них такой сильный отклик, что всё внутри расцветает, и кажется, что краски так невозможно сочны, а музыка льётся бесконечными струями воды, и ритм, о этот божественный ритм! Пульсация в венах, острые волны в разгорячённом разуме. Кажется, что теряю рассудок, память, человечность, оставляя только звериную истину.

Медленно выхожу из гостевой, зная, что они последуют за мной. Обязательно последуют.

***

В своей комнате терпеливо зажигаю свечи. Удивительно, этот дом доверху набит электроникой, полон света и тепла, но почти в каждой комнате есть и камин, и свечи, и лампочки с фонариками. Словно Арман боится темноты. Словно он, янтарный зверь, нуждающийся в свете, чтобы сиять, чтобы гореть, чтобы быть.

Замираю в центре. Кто из них придёт первым? Арман, как альфа, решительный, нуждающийся в подтверждении своей силы, или Лико, стремящийся доказать свою любовь?

От открывшейся двери огонь свечей дёрнулся в разные стороны. По комнате пронёсся мускусный резкий аромат, грозовое чувство тяжести, влажности, сладости. Арман с силой схватил за горло, оттащил к стене, вжав в неё, приподняв над полом так, что касаюсь лишь пальцами ног. Наказывает за навязывание своего поля игры.

Не сопротивляясь, приоткрыла рот и медленно обвела языком губы, приглашая поиграть. Руками прикасаясь к рубашке, расстёгиваю её, а затем едва дотрагиваясь спускаюсь ниже, к поясу. И тогда он отпускает меня, одновременно перехватывая мои руки и резко прижимая их к стене над головой. Из его груди доносится рычание, глухое, вибрирующее, тёмное, а глаза, невозможные яркие янтарные глаза распаляются, взрывают меня пламенем и огнём.

Вновь вижу пустыню. Вновь вижу молнии, гром и вспышки света. Чувствую горячий ветер на губах — он целует с такой пылкостью, с такой жадностью, с такой невозможностью, что внутри взрывается вселенная, взрывается сверхновая, рождается янтарная звезда.

Запрокинув голову, подставляю шею, мечтая об одном — принадлежность. Триада. И покорность. Хочу рождаться рядом с ним вновь и вновь. Хочу быть под ним. Хочу быть частью его. Быть его.

А он подхватывает на руки, относит в постель и оставляет там, отходя в сторону, наблюдая за моими действиями.

Потянувшись всем телом, ложусь на живот, как кошка, подгибая колени и вытягивая руки. Волосами скрывая лицо, выгибаюсь, разминая каждую косточку, а затем закрываю глаза в ожидании.

Откуда знаю, что делать? Откуда во мне это предчувствие чего-то долгожданного? Вещи и предметы ускользают прочь, но ясность разбирает каждое движение на составные. Сегодня точно знаю, чего хочу.

От сквозняка сдвинулся свет, свечи разбросали рыжие лучи по комнате, на грани слуха слышится шипение фитилей, потрескивание огня, капает расплавленный воск, а в воздухе усилился аромат корицы, сквозь который явственно пробивается более сильный запах парафина.

Зажмурилась от нетерпения. Мурашки холода оголили кожу, сделав меня более восприимчивой к прикосновениям. Прямо надо мной от затылка вдоль позвоночника, не касаясь, спускается мужская рука, жаром опаляя, растопляя лёд, вновь пробуждая сердце. А затем он касается меня и я непроизвольно вздрагиваю от неожиданности.

Он положил руку на талию, слегка поглаживая, а затем, демонстрируя власть, резко намотал волосы на кулак и медленно запрокинул мою голову назад. Встретившись взглядом с янтарными глазами, не посмела улыбнуться, не посмела засмеяться или вырваться. Я позволила оранжевому блеску вновь затянуть на дно и медный привкус его поцелуя обжёг внутренности пламенем.

Падая на постель, увлекаю за собой, острыми ногтями царапая спину до крови, прижимаясь ногами к нему, словно стремясь поглотить, вобрать в себя каждую частицу его тела. Он позволяет мне делать всё, что хотела делать последние месяцы, недели, дни.

Чёртовы девичьи запястья! Он обхватывает их одной рукой и прижимает к моему телу ниже груди, подавляя, почти принуждая. Я полностью раскрыта перед ним, покорная, но готовая в любой момент обратно перехватить контроль и мы понимаем, что я сделаю это. Если захочу.

И тогда же, как тень, позади нас появляется Лико. Вихрастый, непростительно серьёзный, даже злой, он тёмный в противовес пламени свечей. Но сквозь его открытые желания проступает нечто более первородное, нечто волчье, нечто дикое.

Я опрокидываю Армана на лопатки и «седлаю» его сверху, глядя только на Лико. Делаю то, что когда-то обещала сделать, но не зная, что именно обещаю. Я действительно вступила в игру и она подходит к своей кульминации.

Ногтем нажимая на грудь волка, с силой провожу линию и тотчас выступает кровь, а за ней недовольный, почти обескураженный рык Армана. Его глаза разгорелись в темноте, а по телу прошла жаркая волна предвестника трансформации. Я пробую зверя на вкус, а затем бью его по щекам, сильнее сдавливая бёдрами. Мы всего лишь играем на публику, играем перед нашим единственным зрителем, чьи льдистые глаза холодом обдают наши сердца.

Притворный вздох, запрокинутая голова, жаркий поцелуй, пьянящее чувство свободы и наслаждения. Арман подхватывает меня, поднимая вверх, и я знаю, чем это закончится. Знаю и чувствую, как к нам приближается Лико. Одним движением он разворачивает меня, впиваясь в губы почти выгрызая из объятий Армана.

Это похоже на войну, похоже на наркотик, на последний кайф, когда тебя держат двое мужчин, когда запахи в комнате настолько остры, а капли пота выступают из каждой клеточки оголённых электричеством пор. Когда всё яркое, жёлтое, красное, как шёлк, как шерсть, как сама природа, играющая в игры любви и ненависти.

Мне видятся снег и горы, белоснежные шапки, горные ручьи, а за ними пустыня с корягами, ящерицами и змеями. Видится бой барабанов, белое пламя костра, крики мужчин, потрясающих костями убитых зверей. Видится как шумна потрескавшаяся от невыносимого пекла земля, слышится сухой гром и молнии вспарывающие землю и я знаю, что за горизонтом дремлет нечто невообразимо древнее, мрачное, но тёплое, окружённое непроходимыми чащобами, лесами и горами.

— Вернись, Елена, — едва слышный шёпот.