— Ничего, любимая. Скоро всё изменится. И ты поймёшь, какое благо я создаю для людей.

Чем ближе подъезжали к усадьбе, тем сильнее билось сердце. На лбу выступила испарина, ладони мокрые, между лопаток, неприятно щекоча кожу, вниз спустилась капля пота. Словно в машине градусов тридцать, а то и больше. Вдалеке, над горами мелькали вспышки. Неторопливо надвигалась майская гроза. И я уже начинала ненавидеть дождь. Слишком громкий, слишком быстрый, из-за него слепнешь, глохнешь, путаешься. Никак сосредоточиться, никак не разобраться.

Искоса поглядывая на Кая, нервно растираю пальцы, срывая до крови кутикулы. А он, как ни в чём не бывало, с лёгкой улыбкой на лице, уткнулся в планшет, что-то сосредоточено набирая на виртуальной клавиатуре.

— Прекращай, — наконец, недовольно произнёс он, даже не смотря в мою сторону.

— Что?

— Ты раздражаешь, — отстранённо заявил он. — И оставь руки в покое. Посмотри, что ты с ними сделала!

Бесцеремонно схватил за руку и притянул её к себе, внимательно рассматривая пальцы.

— До крови, — зачарованно воскликнул он, а затем посмотрел глаза в глаза.

Молчание. Только шум касания шин об асфальт. А затем дождь забарабанил по стёклам. Кай поднёс мою руку ко рту, касаясь языком окровавленных пальцев. Я забыла, как дышать, не в силах оторваться от того, что он делает со мной. На губах мужчины капли крови, а в глазах вновь появился голубой огонёк, готовый превратиться в яркое пламя.

Мгновение разбилось, когда машина остановилась перед автоматическими воротами. Я вновь высвободилась, но теперь положила руки на джинсы, как примерная ученица. Отвернулась от него, склонила голову вперёд, чтобы волосы закрыли лицо. Он наклонился, забирая их за ухо, а затем прошептал, губами почти касаясь кожи:

— Ты будешь счастлива только со мной, — вкрадчиво произнёс он.

Машина тронулась с места.

***

Это здание совсем не походило на дом Армана. То было выполнено в греческом стиле, здесь же преобладала русская классика. Перепад этажей, высокие колонны, от ворот до главного входа старая дубовая аллея, а прямо перед усадьбой удивительной красы скульптура — полуобнажённая девушка на вставшей на дыбы лошади, окружённая стаей волков. На её лице застыла обречённость, покорность судьбе. В сумерках подсвечивают лампы, расставленный таким образом, чтобы выделить фигуру: пятно света, вокруг которого — тьма.

Кай оставил на попечении двоих прислужников. Оба — из семьи. Молчаливая женщина и молодой парень с неприязненным взглядом. Эти двое вели себя подчёркнуто вежливо, но непреклонно. Они отвели в выделенные комнаты на третьем этаже.

Здесь всё сделано под меня. И то, что они соседствуют с комнатами Кая, не удивляло. Он всё спланировал, всё предусмотрел.

Шкафы набиты платьями и нижним бельём, которое нравится ему. Украшения, косметика, обувь — всё, что приводило в восторг всего год назад. И спальня с удобной решётчатой спинкой, и тот самый шкафчик, спрятанный в стене. Здесь всё новое, в воздухе ещё витает неуловимый запах только что купленных вещей и новой, с завода, мебели. Поверх свежести накладывается аромат свежих лилий, стоящих в вазах, расставленных по всем комнатам, но чудится железный запах крови. Я не хочу вспоминать, как он любил любить меня.

— Если вам что-нибудь понадобится, вот пульт для вызова горничной, госпожа, — влезла в мысли оставшаяся со мной женщина.

— Сколько ты уже в семье? — резко спросила, разворачиваясь к ней лицом.

— Скоро будет полгода, госпожа, — задрав подбородок, заявила она, холодно смерив взглядом.

— Ты счастлива?

— Разумеется, госпожа.

Ни единый мускул на лице женщины не дрогнул, а я уже дошла до точки из-за бесконечных повторов слова «госпожа»! Подойдя к шкафчику, по нажатию раздвинула дверцы, обнажая пока ещё скромную коллекцию плёток, наручников, ножей и резиновых игрушек. А затем достала стек с металлическим окончанием. Ухмыльнувшись, с прищуром посмотрела на неё.

— Когда была в семье, мне нравилось причинять боль, а Кай любил на это смотреть, — протянула задумчиво, наблюдая за её реакцией.

Не дождавшись ответа, фыркнула и подошла к ней.

— Кай будет очень рад, если ударю тебя. А если изобью до полусмерти, то будет счастлив. Мне избить тебя?

Члены семьи не роботы, как когда-то заявил один из лаборантов Эльзы. Я пыталась доказать обратное, но он был уверен, что все они подчиняются приказам Кая и не имеют свободы воли. Он не понимал, насколько глубока связь между волком и членами его семьи. Как этого не понимают и другие. Арман говорил, что за всем этим стоит король из его мира, и что у королей схожая власть над своими подданными. Я в этом сомневаюсь.

Ведь женщина уже стоит передо мной на коленях. Она поверила, зная, что это действительно может порадовать Кая.

Я отбросила стек в сторону и приказала ей подняться.

— Убирайся, — процедила сквозь зубы, а когда она не послушала, закричала: — Пошла вон!

Оставшись одна, уставилась в пустоту. Живот заныл от голода, ему вторила голова и место вывиха. Я пока ещё жива. Я нужна Каю, иначе он не стал бы создавать эту комнату.

А вдруг он нашёл мне замену? Или же собирается вновь накачать неоном? А вдруг всё это чтобы просто успокоить? Вдруг?..

Я попыталась избавиться от пугающих мыслей и сосредоточиться на простых вещах. На мне мокрая одежда, нужно переодеться, найдя среди вещей что-то не унизительное, не вульгарное, не вызывающее. Нужно найти еду. А потом решить, что делать дальше.

Всё по очереди, по чуть-чуть. Простые вещи и простые мысли.

Чтобы не думать, что в любой момент он может войти в эту комнату и сделать со мной всё, что захочет.

***

Я проснулась посреди ночи от резкого искусственного надрыва сирены тревоги. Скрючившаяся, в ванной, с ножом в руках. Озираясь по сторонам, отметила вспышки прожекторов, отблески которых гуляли по стенам. Затёкшие конечности, боль в шее, но только в закрытой ванной комнате смогла заснуть и теперь, разбуженная непонятной суматохой, вновь пыталась сопротивляться цепким лапкам страха.

Выйдя в спальню, а затем в гостиную, подошла к широкому зарешёченному окну, пытаясь разглядеть, куда нацелены столпы света. Но безрезультатно. Слишком далеко и темно. Без движения простояла, наверное, целую вечность, хмурясь и кусая губы. Сирена смолкла, свет потух и всё погрузилось в ночную тишину. Только шелест листьев, сбрасывающих на землю последние капли прошедшего ливня.

Опустив занавеску, без сил рухнула в постель и вырубилась.

***

— Кто здесь?

— Кто здесь?

— Кто здесь?!

Озираясь по сторонам, по нарастающей задаю вопрос и кричу. Боже, как же холодно!

В заснеженном, невероятно белом лесу, совершенно одна, в лёгком светлом платье, босая, окоченевшая. Пар вырывается изо рта, а пальцы немеют, не в силах разогнать по рукам кровь, как бы сильно не тёрла плечи. На ресницах — иней, сквозь него всё кажется расплывчатым. Озираюсь, прислушиваясь к зимним шорохам, к тому, как скрипит снег, как ветви роняют его на землю: где-то упала целая шапка, раздался хруст и треск, взлетели шустрые пичуги.

Солнце, отражаясь от снега, слепит глаза, но даёт возможность видеть, как кто-то быстрый проносится между деревьями, будто играя со мной, то появляясь, то исчезая вновь.

— Уходи! — закричала как можно громче.

Слишком страшная игра, ведь я абсолютно беззащитна. На грани, скоро тело откажется бороться и станет жарко. Фальшивый жар спутает сознание, а затем придёт смерть. Какое уж время для игр!

Взгляд скользит по белоснежным шапкам, по бурелому, по веткам, деревьям, укрытым зимними шубами, по нетронутой снежной целине, по торчащим из снега сломанным палкам — все оттенки белого, а затем вижу его. Вижу жёлтые, яркие глаза, в них пылает безумие и этот контраст яркости гипнотизирует. Он шевельнулся и тогда увидела целиком. Огромный белый, сливающийся со снегом, волчара с мощной грудной клеткой, широкой острой улыбающейся пастью. Он бесшумно выходит на поляну, наклоняя голову, прижимаясь к земле.