Еще оказалось, что сидят они как раз у края забора того самого склада по Старо-Заводской улице, который он пытался сегодня найти. В отблесках костра Краб увидел протянутую по верху высокой каменной стены в несколько рядов колючую проволоку. Оживление, которое вызвал карлик своим появлением с поллитрой, оторвало Краба от созерцания укреплений склада, но когда старшой ткнул ему в руку грязный пластмассовый стаканчик с плещущейся там жидкостью с резким запахом денатурата, Краб вежливо отказался, сославшись на состояние здоровья, мол, язва у меня — не пью. Иного выхода не было, как сослаться на болезнь, — иначе не отстанут ведь со своей выпивкой, а пить то, что поглощали они, действительно было опасно.

Бомжи раздосадованно покачали головами, но приставать с уговорами не стали, самим больше достанется. Выпили и стали закусывать батоном, хватая его друг у друга грязными руками. Одежда Краба к тому времени практически подсохла на костре — уже возможно было стряхнуть грязь руками, но Краб не торопился уйти — он ждал, пока мужики захмелеют, чтобы еще порасспрашивать их подробнее об охране склада. Но старший бомж опередил его расспросы и сам поинтересовался — он, мол, случайно не из милиции или УБОПа, может, подсел к ним, чтобы что-то выяснить? Краб рассмеялся и ответил — мол, у вас можно выяснить разве только где вы этот денатурат покупаете по двадцать пять рублей за бутылку.

— Так, — сказал он, — паленая водка меня не интересует.

Старший бомж надулся, обиделся, даже пластмассовый стаканчик отставил в сторону и сказал:

— Зря ты так! Тут за забором у нас такой склад! На нем всякие фильмы и диски. В Америке еще этот фильм только снимают, а у нас уже продают.

— Да подумаешь, — отмахнулся Краб, — диски какие-то с кассетами, кому это интересно?

Но бомжи дружно и громко стали галдеть, что тут, мол, «такие „бабки“ крутятся», такие чуваки серьезные на «тачках» за миллион баксов приезжают и что для них, бродяг, большая честь, что им разрешают коробки таскать. Краб, видя, что назревает конфликтная ситуация, поспешил согласиться в значимости склада и хотел уже как бы невзначай продолжить расспросы, но тут из темноты раздался грубый голос:

— Вы, засранцы, опять здесь сидите? Я же говорил вам, чтобы у забора никаких костров, никаких тусовок! Ваше место под мостом!

Бомжи дружно втянули головы в плечи, разом замолчали и согнулись в спине. Из темноты появился поигрывающий дубинкой детина в черной форме охранника, с кобурой на боку, а с ним еще двое таких же, вооруженных дубинами, но без огнестрельного оружия.

— Из-под моста нас местная милиция гоняет, — жалобно произнес старший из бомжей, — а здесь мы же никому не мешаем, сидим тихо…

Но детина-охранник, видимо, слегка подогретый хмельком, явно нацелился на развлечение — ему кого-то хотелось огреть дубиной или, в крайнем случае, просто унизить. Он подошел к горящему костру и ударом сапога раскидал тлеющие поленья в разные стороны. Бомжи бросились врассыпную. Один Краб остался сидеть на месте, хотя горящая палка едва не попала ему на ботинок. Он отпихнул от себя головешку и продолжал сидеть на месте.

— А тебе, недоношенный, чего, особое приглашение нужно? — амбал шагнул к Крабу и замахнулся дубиной. — Или врезать по твоей тупой башке?

Наверное, охраннику достаточно было бы, чтобы Краб униженно втянул голову в плечи, упал на четвереньки и пополз — тогда бы он бить его не стал. Но Краб поднял голову и спокойно посмотрел в глаза детине с дубиной, а с места не сдвинулся. Этого охранник, который жаждал развлечений, уже не стерпел, размахнулся еще больше и с размаху врезал прямо по этим насмешливым глазам «бомжа».

Но дальше он сам не понял, что произошло. Дубина рассекла воздух, а его отчего-то подкинуло вверх, и он врезался лицом в грязную и мокрую землю, как пикирующий подбитый самолет. Удар ботинка по корпусу откинул его в канаву, куда он скатился и плюхнулся в лужу.

Тут же остальные двое охранников с дубинами, вознесенными как сабли, кинулись на Краба. Первый перелетел через него, а дубина странным образом оказалась у Краба в руках, и он с размаху врезал ею прямо в лоб второму нападавшему, которого от удара развернуло на сто восемьдесят градусов, и он свалился на землю как подкошенный.

Краб тем временем схватил за шиворот того, что перелетел через него, — охранник поднялся и попытался боксировать, но Краб резко отбил его руки вверх и боднул боксера головой в нос, а затем несколько раз ударил кулаком под дых. Тот боксировать перестал, руки его повисли как плети, и он сам повис на руке Краба, который продолжал его держать за шиворот. А когда отпустил, то охранник рухнул вниз как подкошенный.

Тем временем из канавы, обтекая грязью, вылез тот самый главный в этой компании детина-охранник, на ходу расстегивая кобуру. Он выхватил пистолет, но Краб шагнул к нему, сделал пасс руками, словно фокусник-иллюзионист, и пистолет немыслимым образом оказался у него в руке. Детина, еще не соображая, что оружия у него в руках уже нет, попытался сжать рукоять пистолета, но из руки его сложилась только кривая фига, которую он и выставил вперед, пытаясь напугать Краба.

— Ты этим хочешь меня напугать? — спросил Краб, кивнув на фигу.

Охранник, который наконец сообразил, что выставил вперед не пистолет, а фигу и что в живот ему смотрел ствол его собственного пистолета, испуганно попятился назад, споткнулся и сел на задницу. Он думал, что его сейчас застрелят, и очень испугался.

— Не надо, не стреляй, — попросил он, — у меня семья, дети…

— Я и не собирался никого из вас трогать, — миролюбиво ответил Краб, — мы тут сидели, мирно говорили, а вы сами к нам прицепились.

— Ты кто такой вообще? — спросил охранник и, не дождавшись ответа, заныл: — Отдай мой пистолет, имущество казенное, не мое, меня накажут…

— Сложи костер, — приказал Краб, — сделай все, как было, а потом получишь пистолет назад.

Охранник, которому ничего не оставалось делать, как только подчиниться грубой силе, стал послушно собирать щепочки и раздувать пламя. Из темноты за происходящим наблюдали три пары красных глаз.

— Ну, все, — сказал амбал, закончив возиться с костром, — отдай оружие.

К тому времени очнулись и его бойцы. Но передвигаться они могли только вдоль стенки. Краб кинул амбалу пистолет. Тот схватил его на лету, сунул в карман и поспешил уйти вслед за своими товарищами, опираясь на стену. Краб повернулся, чтобы позвать бомжей обратно, и тут из темноты опять раздался громкий и довольный окрик.

— Эй ты, Рембо, я тебя на мушке держу!!! — это кричал побитый амбал. — Одно движение, стреляю без предупреждения! Я не шучу!

От этого окрика бомжи, уже робко подступающие к костру, сорвались с места и бросились наутек вдоль забора по направлению к Новозаводской улице. Очевидно, решили, что игры кончились, и не дай бог взбесившийся охранник случайно пристрелит кого-нибудь из них.

— А ты хитрец, — повернувшись в сторону, откуда прозвучал окрик, с иронией сказал Краб.

— Да, я хитрец, — довольный собой, согласился детина, — быстро руки за голову и иди сюда! Ко мне не приближайся и знай — одно резкое движение, и я стреляю на поражение!

Детина-охранник конвоировал Краба до самых ворот склада. Краб шел послушно, не пытаясь оказать сопротивления. Два охранника, которых Краб избил, жались к стенке и не рискнули приблизиться, только осыпали его угрозами, намекая, что, мол, сейчас приедут какие-то люди, которые из него отбивную сделают.

Но случилось все не так, как они предсказывали. У ворот конвоируемого и его избитых конвоиров встретил мужчина лет пятидесяти с лицом разгневанным и суровым, одетый в точно такую же форму, как и все охранники, но по его осанке и по горделивому лицу можно было без труда определить, что это их начальник. Детина-охранник сразу же стал докладывать начальству, что при выполнении задания по разгону бомжей этот — он кивнул на Краба — вмешался и избил их. И только силой оружия его удалось заставить угомониться и привести в расположение склада. О том, что Краб поначалу отобрал у него оружие, детина разумно умолчал.