Утро выдалось солнечным. Едва рассвело, Саша открыла глаза и наткнулась на внимательный взгляд мужа.

— Привет, — тихо сказал Глеб.

— Привет, — чуть слышно отозвалась Александра.

— Ты почему так рано проснулась?

— А вы?

— Я могу долго обходиться без сна, — усмехнулся мужчина, — а вот тебе не мешало бы еще поспать.

— Мне к детям надо, — Саша принялась выбираться из постели.

— Не торопись. Ты же недавно их кормила, сейчас они, все равно, спят. Вот, как проснутся, так Татьяна их и принесет. Иди сюда, — Глеб взял жену за руку и потянул на себя.

Он обнял Сашу и принялся прокладывать дорожку из поцелуев по ее шее и ниже, до самой волнующей точки груди.

— Глеб Алекса-а… — девушка не сумела договорить — Оборский проворно закрыл ей рот поцелуем и, легонько прикусив губу, поправил: — Глеб. Ночью у тебя это прекрасно получалось. Чтобы больше никаких Александровичей я не слышал, — и принялся исступленно целовать припухшие губы жены. Саша горела, стонала, извивалась в крепких руках. Ее тело беспрекословно подчинялось умелому напору мужа, заставляя девушку забыть обо всем, а Глеб, доводя ее до грани немыслимыми ласками, вынуждал просить о большем. И она просила. Кричала, срывая голос, молила о пощаде, но сладкая пытка все длилась и длилась… Последний всхлип… и восхитительная истома разлилась по телу Саши. Оборский прижал к себе жену, всем своим существом ощущая затухающие волны ее наслаждения. Он благодарно уткнулся в пьянящую копну рыжих волос и бессвязно шептал какие-то ласковые слова, не задумываясь над их смыслом. То блаженство, что дарило ему присутствие рядом пары, заставляло мужчину забыть обо всем.

Однако мир не забывал о них и вскоре, Оборскому пришлось вернуться к действительности.

Деликатный стук в дверь прервал утреннюю идиллию супругов.

— Кто? — недовольно буркнул оборотень.

— Глеб, к тебе гость, — прозвучал из-за двери голос Метельского.

— Подождать не может?

— Боюсь, что нет, — хмыкнул Алекс.

— Буду через пять минут, — отозвался мужчина и встал с постели, не удержавшись и еще раз поцеловав, напоследок, Сашу.

— Лежи, — шепнул он девушке и направился в ванную. Спустя пару минут, одетый и собранный оборотень покинул спальню жены.

— Павел Владимирович, — невозмутимый Оборский поздоровался со вставшим, при его появлении, мужчиной и прошел к столу, — чем обязан?

— Я хочу увидеть свою дочь, — сумрачно ответил Станкевич, усаживаясь в глубокое кресло.

— Прямо сейчас? — удивился Глеб.

— Хотите сказать, она еще спит?

— Боюсь, что да, — развел руками Оборский, — все-таки, семь утра.

— Насколько я знаю, ее рабочий день начинается с шести, — усмехнулся полковник.

— У вас устаревшие сведения, — скупо улыбнулся Глеб, — Саша больше не работает.

— И что же она делает в вашем доме?

— Она моя жена, а потому, может делать все, что угодно.

— И даже покинуть его?

— Павел Владимирович, к чему эти вопросы? Вы хотите увидеть Сашу? Хорошо. Только, тогда вам придется подождать. Я схожу за ней, — Оборский вышел из кабинета, а Станкевич проводил оборотня долгим, задумчивым взглядом.

Когда, спустя полчаса, Глеб вернулся вместе с женой, полковник все так же сидел в кресле. Он внимательно посмотрел на вошедших и слегка прищурился, отмечая, как бережно Оборский держит под руку его дочь.

— Здравствуй, — негромко сказала Александра, не подходя к отцу.

Станкевич кивнул, и достал пачку сигарет.

— Не против? — запоздало спросил он у хозяина.

— Пожалуйста, — Глеб вытащил из стола пепельницу и поставил перед гостем.

Щелкнула зажигалка, и тонкий дымок взвился над тлеющим кончиком.

Оборский усадил Сашу в свое кресло, а сам остался стоять рядом с женой.

— Итак? — вопросительно посмотрел он на Станкевича.

— Александра, я приехал за тобой, — пристально глядя на дочь, произнес полковник, — за воротами ждет машина. Собирайся, мы уезжаем.

Глеб дернулся, но Саша мягко прикоснулась к его руке и качнула головой, чтобы он не вмешивался.

— Я не поеду, — тихо ответила она отцу.

— Ты уверена? Ты хоть понимаешь, во что ввязалась? — медленно стряхивая пепел, спросил Станкевич.

— Я ни во что не ввязывалась. Здесь мой муж и мои дети, и я никуда отсюда не уеду, — спокойно произнесла девушка.

— Да, ты знаешь, кто он? — вспылил полковник. — Ты соображаешь, что натворила? Связалась с этим отродьем и думаешь, что хорошо устроилась? Он же таких, как ты, ни во что не ставит. Наиграется, и выкинет, а ты — муж… Собирайся. Даю тебе пять минут, — резко добавил Павел Владимирович.

— Отец, я не поеду. Это моя жизнь, и я сама решу, что для меня лучше.

— Ты уже один раз решила, что для тебя лучше! — гневно выкрикнул Станкевич.

— А ты выгнал меня из дома. Так что, мы квиты, — твердо ответила девушка.

— Александра… — полковник не успел договорить.

— Думаю, нет смысла и дальше продолжать этот разговор, — вмешался Оборский, — Саша, иди к себе, — ласково обратился он жене, — а с вами, Павел Владимирович, мы еще побеседуем.

Александра, не оглядываясь, вышла из кабинета, провожаемая гневным взглядом отца и задумчивым — мужа.

— Итак, — начал Оборский, стоило Саше закрыть дверь, — мне хотелось бы понять, почему вы так хотите забрать свою дочь домой.

— Вот, только не надо играть в благородство, — скривился Станкевич, — я прекрасно знаю кто вы и на что способны. И знаю, что человеческие женщины оборотням не нужны. Зачем вам Александра?

— Да, контора серьезно работает, — усмехнулся Глеб, — ну, что ж, не нужны, говорите? А если Саша — моя пара?

— Вы уверены?

— Да.

— И ее дети?..

— Мои.

— Вы хотите сказать, что мои внуки — оборотни? — вена на лбу полковника опасно вздулась.

— Да.

Станкевич молча смотрел на своего неожиданно объявившегося зятя, и взгляд его становился все сумрачнее.

— Добилась-таки, — наконец, выговорил он и поднялся с места, — кровь свое взяла. Вся в мать… Ну, что ж, посмотрим, кто окажется прав… Передайте моей дочери, что она всегда может вернуться домой.

Павел Владимирович смял в пепельнице сигарету, еще раз взглянул на Оборского, как-то нехорошо усмехнулся и вышел из комнаты, а Глеб набрал Метельского.

— Проследи, чтобы полковника проводили до аэропорта. Только не светитесь. А после этого, зайдешь ко мне, разговор есть.

Он задумчиво отложил телефон в сторону и достал из стола досье, собранное на Александру. Что за тайны прячутся за благополучным фасадом семьи Станкевичей? Чуткие, длинные пальцы Глеба машинально переплелись, и мужчина отрешенно уставился в окно. «Саша, Саша… Что же ты скрываешь? Почему никогда не жалуешься? Вон, про Алину так и не сказала, пришлось самим сопоставлять факты, — Глеб стиснул зубы. При одной мысли, что эта гадина посмела прикоснуться к его паре… — ничего, он найдет способ поставить наглую волчицу на место. Время… На все нужно время… Если их выводы подтвердятся… Каяровым не жить.»

Оборский откинул со лба смоляную прядь и погрузился в лежащие перед ним документы.

Он долго сидел над бумагами, пытаясь понять, что значили прощальные слова Станкевича. Краткие строки досье бесстрастно поведали о судьбе Екатерины Сергеевны Станкевич. Родилась в 1968 году в городе Вильнюсе, в семье профессора Сергея Александровича Арцишевского, окончила Институт иностранных языков в Москве, вышла замуж за младшего лейтенанта Станкевича, родила дочь, несколько раз переезжала вслед за мужем в разные города тогда еще СССР, работала переводчиком, погибла в автокатастрофе, возвращаясь с научной конференции.

Сухие строчки, в которых заключается целая жизнь. С фотографии на Оборского смотрела миловидная шатенка, с ясными синими глазами и Сашиной улыбкой. Тонкие брови вразлет, веселый взгляд, кокетливо сдвинутая набок беретка… Екатерине Станкевич на этом фото всего двадцать. А вот еще одна фотография. Та же самая женщина, но уже спустя десять лет. Серьезное лицо, усталые, потухшие глаза, небольшая морщинка между бровями — как у Саши, когда она грустит — и плотно сжатые губы. Разительный контраст…