— Честно?

— Конечно, нет, — не выдержала я. — Понимаю, ты хотел похвалиться своим достатком и возможностями, но даже не подумал, что ставишь меня в неловкое положение, заставляя чувствовать себя не в своей тарелке, и выбирать блюда, тыкая пальцем наугад, потому что разобраться в этом нормальный человек не способен.

Я думала его пристыдить, а он только шире улыбнулся.

‒ Давай я тебе помогу разобраться, ‒ потянулся он за меню. ‒ Что ты хочешь?

‒ Картошку фри, овощной салат и что-нибудь попить, например, сок, ‒ не задумываясь, озвучила свои мечтания, назвав стандартный ужин в самом обычном недорогом кафе. Нелепо надеяться, что здесь меня так накормят.

Костя зачем-то позвал официанта и повторил ему мой заказ.

‒ А у них есть такое в меню? ‒ засомневалась я, когда тот ушел.

‒ Нет, — уверено ответил, и еще более самонадеянно добавил, — но теперь будет.

В очередной раз решил блеснуть.

Я со всем осуждением, на которое была способна, бросила ему:

— Позер.

Все мои колкости Костю ничуть не трогали.

— А ты само очарование.

— Лицемерие — часть твоей профессии? — начала строгий допрос, пытаясь понять, претворяется он или на самом деле такой, каким кажется — добрый и милый.

— Если ты о музыке, то это не профессия, а моя жизнь, — и вот снова он говорил о значимых вещах как о чем-то рядовом.

— Знаешь, звучит пафосно, — окончательно запуталась в характере парня. — Может, попытаешься объяснить обычными словами и более доступно?

Что еще, как не увлечения и любимое дело показывает человека, какой он есть? Невозможно претворяться, говоря о том, чем горишь душой.

— На сцене, когда посредством музыки общаюсь одновременно с тысячами людей, я как никогда искренен. Это не роль, не фарс. Музыка не прощает лицемерия, — он подбирал слова, раздумывая, как объяснить мне вещи, казавшиеся ему очевидными. — Художники рисуют картины, вкладывая в них свои эмоции, мысли и надежды. Я делаю то же самое, когда выхожу на сцену. Это как диалог. Мои песни — посыл к слушателю, а его реакция на них — ответ мне. Общение со всеми разом и с каждым конкретно. Понимаешь?

— Не совсем, — честно призналась, но мне нравился его запал, с которым он говорил. Я верила ему.

— Ну и не важно, — мне показалось, он расстроился, что не смог донести смысл того, чем занимается. Почувствовала себя тупицей. — Лучше расскажи, почему ты решила стать архитектором.

Устраивая допрос с пристрастием, не надейся, что тебя саму не коснется эта участь. Но все было по-честному, и настала моя очередь делиться сокровенным.

— Я более приземленная и руководствуюсь корыстными соображениями, — сейчас, когда Костя спросил, я растерялась и не смогла сразу ответить. Трудно оформить в слова свои желания и мотивы, которые тебе самой до конца не ясны. — Представляешь, голый кусок земли и на нем ничего, первозданная природа. Из пустоты рождается нечто новое и со временем наполняется жизнью. Мать семейства готовит обед на кухне, порхая над дымящимися кастрюлями. Отец, ворча, вколачивает в стену гвоздь, потому что жена уже не одну неделю напоминает ему об этом, что становится причиной споров, за которыми следует обязательное примирение. Дети, весело смеясь, бегают по лужайке вдогонку за лохматым лающим псом. И бездушное нагромождение балок и перекрытий оживает, превращаясь в чей-то уютный мирок, постепенно наполняющийся трепетными, счастливыми и грустными воспоминаниями. Дом оживает. Захватывающе, — представила себе эту картину. — Когда-нибудь я построю дом для своей семьи, продумаю в нем каждый уголок и оживлю каждую деталь.

Костя молча смотрел на меня, будто был впечатлен.

— И это приземленно? — наконец, произнес. — Выше облаков, Марго. Великолепная мечта.

— Это не мечта, — смущенно разглядывала скатерть на столе, — так, фантазии.

Магия момента продлилась не долго, парень знал, как парой слов разрушить ее.

— Не переживай, я позабочусь, чтобы ты собственноручно спроектировала наш дом.

— Наш? — его самоуверенности не было предела. — Не высоко ли прыгаешь?

— Нет, — широко улыбнулся, — это моя любимая высота, детка.

Скоро принесли еду, и разговор плавно перетек в обсуждения условий, при которых я согласна работать с Костей. Моим первым и главным требованием стало табу на обнаженку, бикини и прочего минимализма в одежде, вторым — не допускались откровенные сцены, и никаких поцелуев на камеру.

— Значит, за кадром ты позволяешь себя целовать? — казалось, этот хитрец мог найти лазейку в любом моем ограничении.

— Тогда придется вносить еще один пункт в договор — о физических увечьях.

Он все понял без лишних объяснений.

— Вопрос снят с повестки дня, — в воздухе парень нарисовал галочку.

В таком духе переговоры длились до конца ужина: я упиралась, он — настаивал на своем. Для короткого ролика в несколько минут время и силы, потраченные на споры и препирания, казались несопоставимыми. Косте легче было нанять любую неприхотливую модель, которая на съемочной площадке выполняла бы все его требования, но он почему-то возился со мной.

Тот ужин не стал последним обсуждением условий съемок. Несколько следующих дней мы переругивались виртуально. Социальным сетям Костя не доверял, потому как его аккаунты частенько взламывают, и мы общались через скайп или переписывались с помощью старых добрых СМСок.

И вот, когда перемирие было достигнуто, Костя позвонил и сказал, что планы изменились и съемки откладываются на некоторое время.

— Почему? — у меня было плохое предчувствие. Наверняка это связано с тем, что я недавно заехала ему по носу.

— Надо кое-что дописать в студии.

Не сомневалась, он лгал, но смягчилась, когда поняла, что делал он это для моего спокойствия.

— И насколько все серьезно? — не стала ходить вокруг да около и задала прямой вопрос.

— Марго, не думай об этом, — отнекивался он. — Но если тебе станет легче, можешь загладить свою вину, — тут же предложил.

— Например? — опасливо поинтересовалась.

— Например, можешь завтра заглянуть ко мне в гости. — Вот и подвох, решил заманить к себе. И, конечно, же я буду единственной гостью. — Будут парни из группы, ничего особенного, — словно читая мои мысли, развеял все догадки. — Артем называет это семейными посиделками.

— Твои безумные дружки и семейные посиделки несовместимые вещи, — засомневалась в правдивости его слов.

— Марго, порой люди не те, кем кажутся, — он как-то устало вздохнул, будто устал доказывать, что не такой, каким я его себе рисую. — Приходи и сама убедишься.

Пожалела бедного парня, репутация которого оказалась подмоченной — его побила девчонка. Хотя на самом деле я хотела увидеть Костю. За короткое время он успел приучить меня к себе, и в моменты, когда его не было рядом, я все острее ощущала, что привязываюсь к нему. Это один из звоночков, к которому мне бы стоило прислушаться, но голос сердца глушил его. А может быть, песни Кости, что Аня, словно нарочно, каждый день крутила в нашей квартире.

На следующий день у подъезда ждала машина с водителем, так предусмотрительно присланная Костей. Прям еще один щелбан по носу: «Смотри, как я могу!»

Спустя где-то час унылой поездки автомобиль остановилась перед высокими белыми воротами, скрывающими дом и его обитателей от любопытных взглядов. Видно было лишь верхушки покатой коричневой крыши и окна второго этажа. Одни только они восхитили меня как архитектора — высокие, чуть ли не до потолка. Я представила, сколько благодаря этому в комнатах света и воздуха. Захотелось совершить по дому экскурсию и посмотреть, какие еще изюминки скрывает в себе сооружение.

Мне не пришлось звонить в дверь, Костя встретил на пороге. Несмотря на мои опасения, парень выглядел прекрасно, и в частности — лицо.

— Добро пожаловать!

— Покажешь мне дом? — почти потребовала вместо приветствия.