— Почему люди покупают бумажные книги, когда можно скачать их в электронном виде? — задал он встречный вопрос. — Да потому, что к ней можно прикоснуться: ощутить ее тяжесть, услышать шорох страниц, вдохнуть аромат. К тому же бумагу всегда можно разорвать в клочья или сжечь, если не устраивает написанное. А с планшетом? Одно движение пальцем и все! Это так…
— Бездушно, — подсказала.
— Умница, — и продолжил дальше черкать ручкой по бумаге.
Больше я не спрашивала о подобных вещах — у каждого свои странности. Сама предпочитала делать чертежи на бумаге, а не создавать их на компьютере. Как там я сама ему ответила: так естественней и живее? Не могло не радовать, что хоть что-то у нас было общее.
После того, как я заканчивала с экспериментами, а Костя ставил точку в тексте новой песни, мы отставляли жестяные банки и оттирали друг с друга краску, въевшуюся в кожу.
Потом я на скорую руку готовила что-нибудь перекусить, и мы усаживались на тот самый неудобный матрац и смотрели какой-нибудь старый фильм на навороченном Костином телефоне с проектором, используя одну из еще неокрашенных белых стен как экран (другой техники, кроме, наверное, холодильника в нашем доме пока не было). Правда, до конца ни один фильм так и не досмотрели — ведь все самое интересное происходит именно по ночам.
Особенно с Костей.
В одну из таких меня разбудил гитарный перебор. Самой собой, парня рядом не было. Не хотела мешать ему (наверняка, сочинял еще один хит), но на часах было четыре утра, и все же решила уговорить Костю поспать — завтра у него утреннее интервью (я хорошо помнила наставления Андрея).
Недавно уложенный новый паркет не издал ни звука, когда я босиком прошла в гостиную. Костя сидел ко мне спиной, наклонив голову на бок, прислушиваясь к каждому звуку, рожденному от прикосновения пальцев к струнам, и словно пытался уловить в нем …Душу? Жизнь? Все это похоже на безумие! Невозможно словами описать процесс рождения музыки, все это неосязаемые, тонкие материи. До сих пор не понимала, как из семи нот (каких-то закорючек на бумаге!) можно создать произведение, которое вызовет у слушателя неподдельные эмоции, заставит плакать, сопереживая.
Костя тихо напевал что-то, не замечая меня.
— Костя? — позвала.
Он обернулся.
— Иди сюда, — похлопал по диванной подушке. — Хочу, чтобы ты услышала это первой.
— Ты же знаешь, я в этом не разбираюсь, — медленно, чтобы не споткнуться обо что-нибудь в темноте, приблизилась к нему и присела напротив, — не понимаю, что там в тренде сегодня, и со слухом у меня проблемы.
Он хмыкнул, будто признавая, что я полный профан, и произнес:
— Просто слушай, глупышка.
Несколько гитарных аккордов — и бархатный голос увлек меня в другую, чувственную, реальность:
Сколько зим прошло, сколько весен…
А я словно и не жил вовсе,
Будто и не пробовал трепет тела,
Никогда не обжигался, действуя смело.
Обесценивал поцелуи махом,
Раздавая их, словно на грани краха.
Утопал на вершинах страсти.
Каждую ночь — девочка новой масти.
Отчего же сегодня все будто впервые?
Словно все те — они были другие…
Как мальчишка испытывал трепет и дрожь…
Этот сон, он на грани — ни на что не похож.
Она лишь позволяла, впуская, делясь
Тем теплом, что владела. Я брал не таясь.
И не знает ведь даже, что дает личный рай.
Ты моя Королева. Мой родной край.
Моя жизнь! Умирала, свободу даря,
Только нашу любовь ото всех тая…
Пол улыбки, касание пальцев, рук —
В новом танце мы делаем новый круг.
Но никто не увидит, ту страсть, что сжигает,
И ту нежность, что ночью потом исцеляет…
Те объятия. В них умираю вновь,
Чтоб затем родиться, испытав любовь.
Счастье в каждом касании — только миг,
И так сладко услышать блаженства крик.
Ты моя Королева. Я тебя не отдам.
Никогда и не с кем я тебя не предам.
Не король, и не принц, твоя тень на стене.
Твой слуга, и тот бес, что поселился во мне.
Скажешь голову? Лягу под плаху с улыбкой.
Без тебя моя жизнь сродни ошибке.
Я рожден, чтобы ждать, когда опустится ночь.
Королева. Блаженство.…[1]
Когда мелодия стихла, Костя поднял на меня глаза, чтобы узнать мое мнение. Но эмоции на моем лице говорили сами за себя: я замерла, и от избытка чувств к глазам подступили слезы, готовые в любой момент вырваться наружу.
— Я тоже люблю тебя, — собственный голос казался невероятно тихим.
На его лице возникла теплая улыбка. Чуть вздохнув, он сел рядом, обнимая меня за плечи, и поцеловал в висок. Мне не нужны были ответные слова, он уже все сказал своей песней.
— У меня потрясающая идея! — воскликнул, и уже витал где-то в своих мыслях.
— И в чем она заключается? — незаметно смахнула с лица все же выступившие слезы.
— Ты должна сняться в еще одном клипе!
— Ни за что! — Мне с лихвой хватило первого раза, когда он меня третировал и изводил придирками. — В этот раз найми актрису или какую-нибудь модель, — поднялась, чтобы вернуться в кровать. Костю туда уже не заманить: если он чем-нибудь загорался, то был потерян для общества, пока не завершит (в его понимании) начатое дело.
— Ну пожалуйста, — как приставучий щенок, жаждущий ласки, не отставал от меня, припустив следом. — Обещаю, в этот раз я буду мягким и пушистым!
— Я сказала «нет», — так и хотелось захлопнуть дверь спальни и оставить его по ту сторону.
Но Костя не понимал этого слово, и на протяжении следующих двух недель ходил за мной с камерой, постоянно снимая (хорошо хоть в постель ее не тащил). Говорил, что формат клипа будет напоминать домашнее видео, в котором я, конечно же, в главной роли. В итоге я смирилась и через пару дней перестала замечать назойливого папарацци и вела привычный образ жизни.
Параллельно со съемками, так называемого, клипа Костя работал еще и в студии, до совершенства шлифуя песню, которой дал недвусмысленное название «Королева». Он готовился представить ее широкой публике на следующем концерте, и хотел, чтобы я непременно при этом присутствовала. Я, как преданная девушка кумира миллионов, была за кулисами каждого его концерта. И не только для того, чтобы следить за тем, как бы кто из возбужденных девиц не вздумал «обслюнявить» моего парня, но и чтобы переживать вместе с ним каждый значимый момент жизни. А еще мы просто не расставились: там, где он — всегда рядом была я, и наоборот.
И когда наступил день «икс», вернее вечер, в нашу квартиру влетел Андрей.
— Ты в номинации! — громко заявил.
Ни я, ни Костя даже не шелохнулись от его нежданного визита и громкого вопля. Андрей приходил и уходил когда хотел, прямо, как к себе домой.
И откуда у него ключи? Не припомню, чтобы давала ему их.
— В одной? — Костя не удивила эта новость, хотя я видела, что она явно льстила ему. Он, облокотившись на кухонный островок, продолжал лениво закидывать в рот виноград из чаши. Ему давно пора было одеваться к концерту, а он бесцельно слонялся по дому. Как говорил сам музыкант, он так настраивался.
— Чёрта с два! — Андрей выглядел очень довольным собой. — Пять! — вытянул вперед ладонь с растопыренными пальцами. — Целых пять, братишка!
— Это всего лишь номинации, — пожал печами Костя, — не факт, что мы победим хотя бы в одной.
— Мы заберем их все! — воскликнул Андрей, потирая руки в предвкушении наград. — В этом году ты произведешь фурор на этой чертовой музыкальной премии!
