– О, Минель, но ты ведь пойдешь к ним и обо всем договоришься.

– С шантажистами возможен только один разговор: сказать им, чтобы они делали все, что хотят.

Марго покачала головой, в ее глазах застыл ужас. Я очень любила Марго, радовалась ее счастью с Робером и была довольна, что ей так ловко удалось привести в семью своего ребенка. Но ситуация сложилась не из легких, и пока она хранит такой секрет, о котором неизбежно знают и некоторые другие, опасность никуда не денется.

Меня удивляла легкость, с какой Марго умудрялась все перекладывать на мои плечи. Она всегда жила сегодняшним днем, что, возможно, было не так уж плохо, но создавало существенные проблемы на будущее.

Без пяти десять я подошла к "Кафе де Флер" и заказала кофе с пирожным. У меня не было никакого аппетита, но я опасалась, что хозяйка удивится, если я не сделаю обычный заказ, а мне хотелось, чтобы все выглядело, как всегда.

Увидев подходившего мужчину в темном парике, я испытала легкое потрясение. Это шантажист, подумала я. Не зря он следил за мной. Но незнакомец занял место поодаль и, казалось, даже не смотрел в мою сторону.

Ко мне направилась женщина, в которой я узнала Эмили, горничную мадам Гремон, молчаливую сестру болтливой Жанны. Я всегда испытывала недоверие к этим тонким губам и светлым глазам, всегда смотрящим в сторону.

– Мадемуазель удивлена? – спросила она с неприятной ухмылкой.

– Не особенно, – ответила я. – Что вы хотели сказать? Говорите поскорей и уходите.

– Я уйду, когда мне понадобится, мадемуазель. Не забывайте: сейчас не вы заказываете музыку. Дело не займет много времени. Теперь я знаю, что мать ребенка была не мадам ле Брен, а мадам де Грасвиль, в то время мадемуазель де Фонтен-Делиб, дочь знаменитого графа.

– Вы усердно потрудились, – ядовито заметила я. – Жаль, что не с более достойной целью.

– Это было несложно, – скромно отозвалась Эмили. – Мы все знали, что мадам Гремон некогда была близким другом графа де Фонтен-Делиба. Она очень этим гордилась. Он приезжал навещать ее. Мы считали, что мадам ле Брен – одна из любовниц графа, и что он отец ребенка. А когда Гастон отвозил письма мадам Гремон к мадам Легран – эти покинутые, хотя и не вполне забытые графом дамы поддерживают переписку, – Эмили противно хихикнула, – то увидел мадемуазель де Фонтен-Делиб, узнал, что она собирается замуж, и все стало на свои места. Гастону и Жанне нужны средства, чтобы начать семейную жизнь, а я бы хотела получить немного на старость. Короче, каждому из нас требуется по тысяче франков, и если мы их не получим, то я отправлюсь в замок и все расскажу мужу мадам.

– Вы бессовестная и злая женщина

– Кто в моем положении не стал бы бессовестным ради трех тысяч франков?

– И давно вы промышляете подобным образом?

– Такая удача случается не часто, мадемуазель. Мадам де Грасвиль слишком много болтала. Это наводило на размышления. Моя сестра слушала и все обсуждала с Гастоном. Если бы мадам была любовницей графа, мы бы ничего не осмелились требовать. Но тут другое дело. Нам ведь придется разговаривать не с графом, а с мсье де Грасвилем.

– Я позабочусь, чтобы мадам Гремон узнала, какие люди состоят у нее в услужении.

– Если мы получим деньги, то какая нам разница? Мадам Гремон пускай позаботится о себе. Сейчас плохие времена для таких, как она… и как вы. Вам следует быть с людьми поосторожнее. Принесите деньги завтра, и все будет хорошо.

– До следующего требования?

– Возможно, больше требований не будет.

– Это постоянное обещание шантажистов, которое они всегда нарушают.

Эмили пожала плечами.

– Пусть решает мадам. Ей придется иметь дело с мужем. Интересно, как он себя будет чувствовать, узнав, что воспитывает ублюдка собственной жены?

Если бы мы не сидели в кафе, я бы дала ей пощечину. Мне казалось, что человек в парике наблюдает за нами и старается подслушать разговор.

– Я передам ваше сообщение, – сказала я, вставая. – Но, пожалуйста, не забывайте, что шантаж – преступное деяние.

– Нам всем следует быть осторожными и помогать друг ДРУГУ. – усмехнулась Эмили.

Я пошла назад, ощущая на себе ее взгляд и взгляд человека в темном парике.

Добравшись до холма, я оглянулась. Незнакомец шел в сторону замка на некотором расстоянии от меня. Но моя голова была занята мыслями об Эмили, и для него в ней не оставалось места.

Мы втроем – я, Иветт и Марго – обсуждали угрозу Эмили.

Иветт и я придерживались одного мнения. Марго должна во всем признаться мужу. Если она не сделает этого и выполнит требование Эмили, то за ним последуют другие.

– Ты никогда не будешь иметь покоя, – сказала я. – Не будешь знать, в какой момент она явится с очередным требованием.

– Но я не могу сказать Роберу! – хныкала Марго. – Это все испортит.

– А что тебе остается делать? – осведомилась я.

– Не обращать на Эмили внимания.

– Тогда она может заговорить. Если Робер все равно узнает правду, то лучше от тебя.

– Я могу дать ей денег.

– Это было бы крайне глупо, – заметила Иветт.

Марго плакала, бушевала, заявляла, что ничего не расскажет Роберу, и спрашивала, почему ее не могут оставить в покое. Неужели она не достаточно настрадалась?

– Послушай, Марго, – уговаривала ее я. – Если ты скажешь мужу, то, возможно, он поймет, и все будет в порядке. Только представь, как ты будешь счастлива, когда с тебя свалится эта ноша. Подумай, сколько людей может тебя шантажировать. Ты ведь еще не покончила с Бесселем и Мими.

– А я им так доверяла! – вздохнула Марго.

– Это доказывает, что ты никому не можешь доверять, – указала Иветт. – Минель права. Робер очень добрый, и он любит тебя.

– Для такого, возможно, недостаточно, – сказала Марго.

– А я уверена, что вполне достаточно, – заявила я.

– Как ты можешь это знать?

– Я знаю, что вы очень счастливы вместе, и он не захочет от этого отказываться.

– Но Робер считает меня такой чудесной, так непохожей на других девушек…

Марго убежала к себе в комнату и заперлась там, но вскоре вышла и потребовала, чтобы я с ней поговорила. Мы снова все обсудили, возвращаясь к одному и тому же. Я придерживалась прежнего мнения; она перескакивала с одного решения на другое.

Я напомнила ей, что Эмили на следующий день будет ждать в кондитерской.

– Ну и пускай ждет! – воскликнула Марго.

За ужином она была очень весела с Робером, словно ее ничто не тревожило. Хотя, возможно, как я подумала впоследствии, слишком весела.

Я провела бессонную ночь, думая о том, что произойдет завтра, но рано утром ко мне прибежала сияющая Марго.

Она послушалась наших советов и рассказала Роберу, что Шарло ее сын.

– И он по-прежнему любит меня! – воскликнула Марго, бросаясь ко мне в объятия.

Я испытывала такое облегчение, что не могла произнести ни слова.

– Сначала Робер был ошеломлен, – продолжала Марго. – Но потом сказал, что он рад, что я привела Шарло сюда, и что я, несомненно, буду хорошей матерью нашим детям, когда они появятся. Как видишь, Минель, я решила нашу проблему.

– Нашу? – переспросила я.

– Ты замешана в этом так же, как и я.

– Мою роль едва ли можно сравнить с твоей. Но это неважно; я очень рада. Как тебе повезло с Робером! Надеюсь, ты это понимаешь.

Я не могла отказать себе в удовольствии пойти на встречу с Эмили. Она ждала у кондитерской, и просветлела при виде меня.

– Вы принесли деньги? – осведомилась она. – Дайте их мне.

– Не спешите, – ответила я. – Я не принесла денег. Можете отправляться в замок и рассказывать мсье де Грас-вилю все, что знаете о его жене. Но не рассчитывайте на благодарность за сведения, которые ему уже известны.

– Я этому не верю!