Я села за один из столов неподалеку от окна, вместе с Марго, Робером и еще одним молодым человеком – его приятелем.

Беседа текла легко, и я с радостью подметила, что Маргерит не выглядит несчастной. Коль скоро она смирилась с идеей, что мужа для нее выберут, ей вряд ли приходилось рассчитывать на более очаровательного юношу, чем Робер де Грасвиль.

Во время ужина граф объявил о помолвке. Это было встречено аплодисментами, а Марго и Робер встали рядом с графом, чтобы принимать поздравления. Я осталась за столом, разговаривая с соседом, но через несколько минут шум сзади заставил меня повернуться. Находясь близко к окну, я увидела за ним чье-то лицо, заглядывающее в комнату.

Мне показалось, что это лицо Леона.

Лицо исчезло, а я все еще смотрела в окно, когда тяжелый камень разбил стекло и влетел в комнату.

Краткое молчание сменили испуганные крики и звуки бьющегося стекла и посуды.

Я в страхе отшатнулась. Граф подбежал к окну и выглянул наружу. Затем он крикнул слугам:

– Обыщите сад! Спустите собак!

Послышался всеобщий шум, в котором вскоре вновь прозвучал голос графа:

– Ничего страшного! Какая-то злобная выходка! Будем считать, что этого неприятного инцидента не было.

Это походило на приказ, и меня удивило, что гости безоговорочно ему повиновались.

Я снова села. Разумеется, мне опять пришлось столкнуться с завистью тех, кто с трудом зарабатывал на жизнь, к людям, утопавшим в роскоши.

Что меня беспокоило более всего, так это воспоминание о мелькнувшем за окном лице. Неужели оно принадлежало Леону?

– Такие вещи происходят часто, – сказал мне мой сосед.

– На прошлой неделе это случилось у де Курси. Камень влетел в окно как раз тогда, когда я там обедал. Но это было в Париже.

Увидев приближающегося ко мне Леона, я почувствовала, как бешено заколотилось мое сердце.

– Скверная история, – заметил он, садясь напротив меня.

Я бросила взгляд на его туфли – на них не было ни пятнышка. Казалось невозможным, чтобы несколько минут назад он находился снаружи. Весь день шел дождь, трава до сих пор была мокрой, поэтому на обуви, безусловно, должны были присутствовать какие-нибудь следы.

– Надеюсь, вы не испугались? – спросил у меня Леон.

– Это произошло так внезапно!

– Но вы находились так близко от окна – на первой линии огня.

– Кто мог это сделать? – осведомилась я, в упор глядя на него. – Кому такое могло понадобиться?

– Несколько лет назад, я мог бы ответить, что какому-нибудь маньяку. Но теперь – другое дело. Это просто очередное выражение народного недовольства. Давайте вернемся в старый зал. Там снова начались танцы.

Я простилась с соседом по столу, и мы направились в старый зал. Я с облегчением подумала, что, наверное, ошиблась

– это никак не мог быть Леон.

Мысль об этом вызвала у меня радость, так как он мне очень нравился.

Я вернулась к себе в комнату. Мое платье лежало на кровати, а волосы были распущены, когда в дверь постучали.

Я вскочила, с ужасом подумав, что это может оказаться граф.

Вошла Марго.

– О, ты уже разделась, – сказала она. – Я должна поговорить с тобой. Этой ночью мне вряд ли удастся уснуть.

Она села на мою кровать.

– Что ты о нем думаешь, Минель?

– О Робере? О, я нахожу его очаровательным.

– И я тоже. Забавно, не так ли? Я ожидала увидеть нечто ужасное, но ты, как всегда, оказалась права. Если заранее строишь себе ужасную картину, то потом ощущаешь приятный сюрприз. Робер мне очень понравился. Когда я с ним танцевала, то желала, чтобы никогда не влюблялась в Джеймса Уэддера.

– Теперь уже бесполезно желать этого. Все уже произошло, и тебе остается только постараться забыть.

– Думаешь, я смогу?

– Не навсегда – время от времени к тебе будут возвращаться воспоминания.

– Да, если делаешь ложный шаг, то забыть о нем никогда не удастся.

– Но все время думать об этом тоже бессмысленно.

– Знаешь, Минель, по-моему, я смогла бы забыть о Джеймсе Уэддере, если бы не Шарло. Что мне делать, Минель? Должна ли я все рассказать Роберу?

Я молчала, не зная, что ей посоветовать. Откуда мне знать, что лучше для счастья Марго и Робера?

– Пока что ничего не рассказывай, – пошла я на компромисс. – Подожди, пока вы и Робер не начнете лучше понимать друг друга. В ваших отношениях появятся дружба, любовь, терпимость, и ты сама увидишь, когда придет время для правды.

– А Шарло?

– Я уверена, что о нем хорошо позаботятся.

– Но как я об этом узнаю? Если бы только я могла его видеть!

– Это невозможно.

– Ты говоришь, как Аннетт. Нет ничего невозможного! Скоро я поеду в Париж, остановлюсь там в папином доме, где мы будем принимать Грасвилей, а потом вернусь сюда, и мы с Робером поженимся. Ты поедешь в Париж со мной – там нам может представиться удобная возможность.

– О чем ты говоришь?

– Я имею в виду возможность отыскать Шарло. Если я смогу убедиться, что он счастлив, и приемные родители любят его, тогда все в порядке.

– Но как ты сможешь это сделать? Ты ведь даже не знаешь, где он.

– Мы узнаем это вместе, Минель! Мы поедем к кому-нибудь в гости – например, к милой старой Иветт, которая помогала Ну-Ну возиться с детьми…

– Но нам не позволят ехать одним.

– Я придумала план. Мы возьмем с собой мою горничную Мими и моего грума Бесселя. Они любят друг друга и хотят пожениться. Я обещала им, что когда буду жить в Грасвиле, они смогут приехать туда и там обвенчаться. Мими и Бессель так поглощены друг другом, что не замечают ничего вокруг. В любом случае они сделают для меня что угодно.

Я сочла этот план безумным, но, как всегда, не стала развеивать мечты Марго, потому что когда речь заходила о Шарло, она часто впадала в истерику.

Я никогда не подозревала, что у Марго могут возникнуть глубокие материнские чувства, но она была непредсказуемой, а многие женщины, похожие на нее, после рождения ребенка становились хорошими матерями.

Марго обсуждала план столь энергично, что мне едва удалось упомянуть о брошенном в окно камне.

– О, это! – равнодушно промолвила она. – Такое сейчас случается по всей стране. Никто на это не обращает внимания.

Наконец Марго ушла. Я чувствовала усталость, но долго не могла уснуть, а когда задремала, то во сне меня преследовало обезображенное ненавистью лицо Леона.

Все семейство занималось планами свадьбы Марго. Аннетт была расстроена и заявляла, что ни за что не успеет вовремя. Материалы были не того цвета, а гардероб Марго пребывал в ужасном состоянии. Тем не менее, оттуда извлекались платья одно красивее другого.

Марго весело щеголяла в них передо мной. Она хотела подарить мне кое-какую старую одежду, которую Аннетт могла, по ее выражению, "улучшить". Я купила несколько платьев, и сама произвела необходимые изменения под руководством Аннетт.

– Тебе понадобится одежда для поездки в Париж, – сказала Марго. Каждый раз, когда речь заходила об этом путешествии, ее глаза возбужденно блестели, и я знала, что она думает о своем плане.

Марго, Леон, Этьен и я часто ездили верхом. Иногда к нам присоединялся граф, и когда он делал это, то всегда устраивал так, чтобы мы с ним теряли других и оставались наедине. Все знали о его желании и, как обычно, старались идти ему навстречу. Против четверых я оказывалась беспомощной.

– Итак, мы продвигаемся не слишком быстро, не так ли? – заметил как-то граф.

– К чему?

– К блистательному концу, ожидающему нас обоих.

– Вижу, что вы в насмешливом настроении.

– Я всегда в отличном настроении, когда нахожусь в вашем обществе. Это хорошее предзнаменование.

– Это только показывает, что вы можете пребывать в хорошем настроении, когда захотите.