Теперь на нем были куртка и вислоухая шапка, и Тени уже казалось маловероятным, что всего несколько минут назад в звездной ночи он был одет в широкополую шляпу и изодранный плащ.
– Слушай, Виски Джек. Я умираю от голода, а мой друг только что выблевал весь свой завтрак. Не пригласишь нас войти?
Виски Джек поскреб подмышку. На нем были голубые джинсы и майка под цвет волос, на ногах мокасины – на холод он как будто не обращал внимания.
– Вот наглец, а! – наконец сказал он. – Проходите, белые люди, потерявшие свой «Виннебаго».
В трейлере дым стоял коромыслом. За столом сидел еще один мужчина – босой, в заляпанных штанах из оленьей кожи. Кожа у него была цвета древесной коры.
– Ну, – с довольным видом сказал Среда, – кажется, мы кое-кого застукали врасплох. Виски Джек и Джонни Яблочко. Зашибли одним-единственным камушком двух таких птичек.
Мужчина, который сидел за столом, Джонни Яблочко, зыркнул на Среду, потом опустил руку под стол и потрогал себя за промежность:
– Опять не угадал. Я проверил, у меня оба камушка на месте.
Потом он перевел взгляд на Тень и поднял в приветственном жесте руку.
– Я Джон Чэпмен. Не обращай внимания на то, что твой шеф обо мне рассказывает. Он задница. Задницей был, задницей и останется. Некоторые люди по жизни задницы, больше и добавить нечего.
– Майк Айнсель, – представился Тень.
– Айнсель, значит, – сказал он, потерев щетинистый подбородок. – Это не имя. Но сойдет на крайняк. А как тебя другие люди называют?
– Тень.
– Значит, я буду звать тебя Тенью. Эй, Виски Джек! – В действительности он сказал не Виски Джек, подумал Тень. Для этого он произнес слишком много слогов. – Как там жратва?
Виски Джек взял деревянную ложку, снял крышку с черной железной кастрюли, которая булькала на дровяной печи.
– Можно есть, – сказал он.
Он взял четыре пластиковые миски, наложил в каждую еды из кастрюли и поставил их на стол. Потом открыл дверь, вышел на улицу и достал из сугроба пластиковую бутылку объемом в галлон. Занес ее в дом, наполнил четыре вместительных стакана мутной желтовато-коричневой жидкостью и поставил их рядом с мисками. В завершение он выложил на стол четыре вилки и наконец сел вместе с остальными.
Среда с подозрением поднял свой стакан.
– Похоже на мочу, – сказал он.
– Ты все еще пьешь свою дрянь? – спросил Виски Джек. – Вы, белые, просто психи. Это куда лучше. Рагу, – сказал он, обращаясь к Тени, – в основном из дикой индейки. А Джон нам принес яблочный бренди.
– Безалкогольный яблочный сидр, – уточнил Джон Чэпмен. – Я всегда с подозрением относился к крепким напиткам. От них дуреют.
Рагу было вкусным, и яблочный сидр тоже оказался превосходным. Тень старался есть медленнее, пережевывая пищу, а не заглатывая целыми кусками. Но он сам не ожидал, что так сильно проголодался. После первой порции он попросил добавки, съел еще тарелку рагу и выпил второй стакан сидра.
– Госпожа молва нам шепнула, что ты тут ходишь, со всеми разговоры разговариваешь, понаобещал всякого. Созываешь, мол, стариков на тропу войны, – сказал Джон Чэпмен.
Тень и Виски Джек помыли посуду и переложили остатки рагу в пластиковые контейнеры. Виски Джек вынес их на улицу и положил в сугроб, а сверху воткнул пустую бутылку из-под молока, чтобы в следующий раз не задумываясь отыскать нужный сугроб.
– Думаю, это верное и справедливое изложение событий, – сказал Среда.
– Они победят, – прямо заявил Виски Джек. – Они уже победили. А ты проиграл. Такая же ситуация, как с белыми людьми и моим народом. По большому счету, они победили. А если вдруг начинают проигрывать, они заключают соглашения. А потом их же нарушают. И опять побеждают. Я не намерен сражаться за еще одно безнадежное дело.
– И на меня не рассчитывай, – сказал Джон Чэпмен, – даже если бы я сражался на твоей стороне – чего я делать не стану, – я для тебя все равно бесполезен. Паршивые ублюдки просто общипали меня, а потом послали на хер. – Он замолчал. – Пол Баньян90, – сказал он после паузы, потом медленно покачал головой. – Пол Баньян, – повторил он снова.
Тень никогда не слышал, чтобы два безобидных слова звучали как последние, невыносимые оскорбления.
– Пол Баньян? – сказал он. – А что он такого сделал?
– Вперся на самую горку, место занял, – сказал Виски Джек.
Он стрельнул сигарету у Среды, и они оба закурили.
– Есть такие идиоты, которые считают, что колибри ночей не спят и всё думают, как бы им не набрать лишнего веса, не обзавестись кариесом или еще какой-нибудь хренью; а может, они и впрямь считают, что сахар – яд, и хотят оградить колибри от его вредоносных последствий, – объяснил Среда. – Поэтому и заливают им в кормушки гребаный «Нутрасуит»91. Птицы слетаются и пьют. А потом дохнут, потому что их животики забиты едой, в которой нет калорий. Вот вам и Пол Баньян. Никто не рассказывал и не рассказывает о нем историй. Никто не верит в его существование. Его выдумали в одном рекламном агентстве, в 1910 году, и он с ошеломляющим успехом зашагал по всей стране, целой нации засрав мозги пустыми калориями.
– А мне нравится Пол Баньян, – сказал Виски Джек. – Я несколько лет назад катался на его аттракционе на «Американской ярмарке». Взлетаешь вверх – а там здоровенный такой Пол Баньян, а потом катишься вниз. Бух! У меня к нему претензий нет. Ну и пусть он никогда на самом деле не существовал, значит, и деревьев не валил сотнями. Конечно, такого, чтобы он их сажал, тоже не скажешь. Но все равно так лучше.
– Верно сказано, – согласился Джонни Чэпмен.
Среда выпустил кольцо дыма. Оно повисло в воздухе и медленно таяло, распадаясь на отдельные сгустки и облачка.
– Черт возьми, Виски Джек, я вообще не о том, и ты это прекрасно понимаешь.
– Я не буду тебе помогать, – сказал Виски Джек. – Когда тебе надерут задницу, возвращайся, и если я буду на месте, накормлю тебя обедом. Хоть налопаешься под конец от пуза.
– Других вариантов нет, – сказал Среда.
– Да что ты знаешь о других вариантах, – сказал Виски Джек. – Ты на охоте, – сказал он, взглянув на Тень. Его голос загрубел от печного и сигаретного дыма.
– Я на работе, – сказал Тень.
Виски Джек покачал головой.
– И при этом тебя что-то гложет, – сказал он. – Ты должен комуто и хочешь отдать свой долг.
Тень вспомнил синие губы Лоры, ее окровавленные руки и кивнул.
– Тогда послушай. Жил-был был Лис, и был у него брат Волк. Лис и говорит: «Пусть люди живут вечно. А если умирают, то ненадолго». А Волк ему в ответ: «Нет, – говорит, – люди будут умирать, люди должны умирать, все живые существа должны умирать, иначе они расплодятся и заполонят всю землю, съедят всех лососей и карибу, и бизонов тоже съедят, съедят всю тыкву и весь маис». И вот однажды Волк умер и говорит Лису: «Спаси меня, верни мне жизнь». А Лис ему и отвечает: «Нет, мертвое должно быть мертвым, ты меня убедил». И произнося эти слова, он горько плакал. Но слово – закон. С тех пор Волк царствует в мире мертвых, а Лис живет под солнцем и луной и продолжает оплакивать брата.
– Ну, раз вы не в деле, значит, не в деле, – сказал Среда. – Нам пора двигаться.
На лице у Виски Джека застыло невозмутимое выражение.
– Я вообще-то с молодым человеком разговариваю, – сказал он. – Тебе помочь уже нельзя. Ему можно. – Он опять повернулся к Тени. – Расскажи о своем сне, – попросил он.
– Я карабкался вверх по горе черепов. А вокруг горы летали гигантские птицы. И с крыльев у них срывались молнии. Они на меня нападали. А потом гора разрушилась.
– Всем снятся сны, – встрял Среда. – Мы поедем уже, ладно?
– Но не всем снятся Вакиньяу, гром-птицы, – возразил Виски Джек. – Эхо и досюда долетело.
– Ну, что я тебе говорил! – воскликнул Среда. – Сновидец чертов!
– В Западной Вирджинии живет выводок гром-птиц, – протянул Чэпмен. – По крайней мере, пара самок и старый самец. Есть еще семейная пара в одном районе между Кентукки и Теннесси, его называли Штатом Франклин, хотя старина Бен так никогда и не обзавелся этим штатом. Гром-птиц, конечно, и в лучшие времена было немного.
