Он снова начал двигаться, с силой в этот раз, мощно. Сюзанна хваталась за дверцу, за сиденье, хоть за что-нибудь, способное удержать ее на месте, пока он трахал ее с такой избирательной тщательностью. Она не могла поверить, как сильно ей это нравилось, когда ее берут вот так... Кингсли снова нашел ее клитор, и в этот раз с его толчком она снова кончила, громко крича, а острое болезненное наслаждение пронзило ее спину и бедра. Кингсли еще несколько раз толкнулся в нее, затем кончил сам, содрогнувшись, от чего они оба покачнулись.

Кингсли задержался в ней еще мгновение, пока они переводили дух.

- Что? - Задыхалась она. - Что я должна сказать вам, прежде чем вы расскажете мне о нем?

Кингсли поцеловал ее волосы, кончик уха, его член все еще продолжал пульсировать внутри нее. Она могла бы привыкнуть к подобному ощущению.

- Скажите мне, - он толкнулся в нее еще раз, - почему вы хотите это знать.

- Я... - Почему она хотела знать? Все еще из-за Адама? Разве Адам будет счастлив, если она сделает это? Горд ею? На одно мгновение она была рада, что он ушел, не видя, каким человеком она стала, что она могла сделать ради такой истории. - Я не знаю, - призналась она. - Мне просто нужно знать. Я должна. Если он причиняет детям боль…

Кингсли вышел из нее так быстро, что она вздрогнула. Он поправил одежду и растянулся на сиденье машины, скрестив ноги в лодыжках.  Сюзанна вдруг почувствовала смущение и стыд за свой полуголый вид. В темноте она нашла трусики, застегнула блузку и осторожно села на сиденье напротив.

- Он не причинит вреда ребенку, - сказал Кингсли голосом холодным, как зима, острым, как нож. - Элеонор Шрайбер никогда не была его жертвой. И кстати для записи, она никогда не была ребенком. Я знаю ее почти так же долго, как он.

- Ну и что? Она флиртовала с ним, когда была подростком? Таким образом, она заслуживает того, чтобы ее соблазнил кто-то постарше? Ее священник?

- Нора Сатерлин, Элеонор Шрайбер, как бы вы ее ни называли, и что бы вы о ней не знали... вы должны уяснить одну единственную вещь о ней. Соблазняет она. Не ее.

Сюзанна глубоко вздохнула и встретилась с ним глазами в темноте.

- Я не знаю, почему мне нужно это знать. Но мне надо. Он... - Она замолчала, подыскивая слова, любые слова, чтобы объяснить, что она чувствовала, чего  хотела. - Я поверила в него, как я когда-то поверила в Бога. Я не хочу верить в любого из них... если только они не будут того достойны.

Кингсли тяжело вздохнул, подтягивая обутую в сапог ногу к груди и обнимая ее.

- Верить или не верить... на этот вопрос можете ответить только вы, - сказал он, когда Роллс остановился перед элегантным черно-белым особняком. - Но я могу помочь вам в ваших поисках. Я могу указать вам в правильном направлении, по крайней мере. Пойдемте.

Дверца открылась, и Кингсли вышел из машины. Сюзанна поправила блузку и юбку и последовала за ним через двери из кованого железа и вверх по лестнице.

На третьем этаже их встретила самая потрясающе красивая женщина из всех, которых Сюзанна когда-либо видела в своей жизни, с чашкой чая в руке и улыбкой на лице. Почти такая же высокая, как и Кингсли, с темной кожей, угольно-черными глазами и игривой улыбкой на полных губах; женщина показалась Сюзанне как грациозной, так и величественной.

- Ааа... моя Джулс. Я скучал по тебе, - сказал Кингсли, приветствуя женщину поцелуями в обе щеки. - Это Сюзанна Кантер, репортерша и мой друг.

- Bonjour, мадемуазель. Чаю? - спросила женщина, в которой Сюзанна опознала личную секретаршу Кингсли, Джульетту.

Как и Кингсли она говорила с насыщенным акцентом. Но ее звучал как-то по-другому, более карибским. Она, должно быть, с Гаити, решила Сюзанна, узнавая говор. Чернокожая гаитянка, работающая на богатого, белого, француза... Кингсли действительно был самым эгоистичным мужчиной на свете.

- Она не может остаться. - Кингсли сделал глоток из чашки. - Она здесь ради одного файла.

- Какого, monsieur? - спросила Джульетта. - Я принесу его.

- Госпожи... ее медицинской карты.

Темные глаза Джульетты расширились на одну секунду, прежде чем лицо снова стало невозмутимой маской совершенно покорного секретаря.

- Oui, monsieur.

Джульетта скрылась в другой комнате, и Сюзанна решила осмотреться. Как странно. Апартаменты Кингсли, казалось, были перевезены из другого места, другой эпохи. Она увидела огромные черные дисковые телефоны на больших столах в стиле арт-деко. Деревянные картотечные шкафы, лампы от Тиффани... и никаких компьютеров в поле зрения.

- Вы луддит, - сказала Сюзанна, начиная понимать.

- Я просто старомоден, - ответил Кингсли с дьявольским блеском в глазах.

Джульетта вернулась с толстой черной папкой, обвязанной бордовой лентой. Кингсли взял ее, и Сюзанна потянулась к нему, но он прижал папку к груди.

- Для вас, и только для вас, мадемуазель, это отдал один очень дорогой мне друг. Вам будет разрешено держать этот файл у себя один день. Он должен быть возвращен мне завтра в это же время. Ничто в этом файле не может быть записано или ксерокопировано в любом виде. Никто, кроме вас не может на него взглянуть. Я узнаю, если вы не выполните любое из этих условий. Последствия неповиновения будут ужасны. Вы понимаете меня?

Кингсли сказал слова обычной интонацией, но угроза в них была явно-различимой.

- Да, сэр, - сказала она. - Jecomprends.

Кингсли удивленно посмотрел на нее, прежде чем передать ей файл.

- Я попрошу моего водителя доставить вас домой.

Сюзанна направилась вниз по лестнице, и Кингсли последовал за ней. Меньше чем двадцать минут назад, он был внутри ее тела. Теперь же он почти не разговаривал с ней, хотя она видела, как он краем глаза поглядывал на нее. На площадке второго этажа он остановился и жестом указал ей идти без него.

- Спокойной ночи, - сказала она, прижимая папку к груди. - Я верну все завтра, обещаю.

- Bon.

Он кивнул.

Видимо поцелуев на ночь не предполагалось. Сюзанна кивнула и направилась в сторону входной двери, где шофер Кингсли ждал ее в полном молчании.

Шофер открыл дверь.

- Мадемуазель? - Кингсли позвал, и Сюзанна обернулась и посмотрела на него. - Еще один совет в ваших поисках.

- Да? Что?

- Сходите к сестре. Вам нужно поговорить с ней.

Сюзанна моргнула.

- Сестра? Вы имеете в виду к монахине? Какой монахине?

Кингсли рассмеялся - насмешливым, высокомерным, возмутительно французским смехом.

- Нет, Сюзанна. Его сестре.

- Точно, - сказала она, еще один кусочек мозаики встал на свое место в ее памяти. - У него три сестры, да? К которой?

- Той, которую вы не хотите видеть.

- Я не хочу видеть ни одну из них…

- И последнее, - сказал Кингсли, все веселье и соблазнение исчезли с его лица и голоса. - О файле в ваших руках...

- Да?

- Это было мое.

- Что было…

- Au revoir, Сюзанна.

Прежде чем Сюзанна смогла задать еще один вопрос, Кингсли повернулся на каблуках и направился вверх по лестнице.

Сюзанна наблюдала за ним до тех пор, пока он не исчез из виду.

Прижав файл к груди, она подошла к Роллс-Ройсу.

- Все в порядке, - сказал Сюзанна, принимая внезапное решение. - Я пройдусь домой пешком.

Шофер только посмотрел на нее, прежде чем поклониться и отправиться обратно в дом.

Сюзанна направилась вниз по улице, пока не нашла то, что ей нужно - скамья под уличным фонарем.

Она открыла досье Норы Сатерлин и начала читать. Час спустя она знала, что Кингсли имел в виду, когда сказал «Это было мое».

Уесли гнал машину в ночи до тех пор, пока мог еще держать глаза открытыми и разум ясным. За два года Йоркского университета у него появилось много друзей между Мэрилендом и Мэном. Он остановился в доме своего старого соседа по комнате и позавтракал  с ним, прежде чем отправиться в Коннектикут. К концу дня он прибыл в Уэстпорт. Практически целые сутки он гнал как бешеный, на чистом адреналине, чтобы встретиться с  Норой лицом к лицу. Два слова эхом отдавались в его голове, звуча, как самая прекрасная мелодия на свете.