— Нет.

Сотрудник, которому Лем поручил расследование этих преступлений, доложил ему, что, по его мнению, Советы наняли убийцу со стороны, и, возможно, им является человек, вообще не связанный с политикой. Но Уолту он сейчас об этом не сказал.

Уолт было выпрямился и закрыл дверцу автомобиля, но затем вновь наклонился к Лему.

— Еще один момент. Ты обратил внимание на то, что оно перемещается в определенном направлении?

— О чем ты говоришь?

— Ну, с тех пор как эта тварь смылась из Банодайна, она все время движется на северо-запад.

— Из Банодайна никто не смывался, черт тебя дери.

— Из Банодайна в каньон Святого Джима, затем в Ирвин-парк, а оттуда — к дому Кишанов, вчера ночью. Все время идет на север или северо-запад. Ты, конечно, знаешь ее конечный пункт, но я боюсь, что, если я спрошу тебя об этом, ты сгноишь меня в тюрьме.

— Про Банодайн я сказал тебе все как есть.

— Это ты? так говоришь.

— Ты невозможен, Уолт.

— Это ты? так говоришь.

— Это все так говорят. Сейчас я возвращаюсь домой. Я устал как собака.

Улыбаясь, Уолт захлопнул дверцу «Форда».

Лем выехал на Мейн-стрит, затем на скоростную трассу и двинулся к себе домой в Пласентию. Он надеялся к рассвету уже залечь в постель.

Ведя служебный автомобиль по пустынным, как океан, улицам, Лем думал о направлении, в котором перемещался Аутсайдер, — на север. Он и сам заметил это еще раньше, чем Уолт. И ему казалось, он знает, с какой целью стремится туда это чудовище, несмотря на то что точное местонахождение его неизвестно. И собака, и Аутсайдер обладают поразительной способностью чувствовать друг друга — даже тогда, когда они находятся на значительном расстоянии друг от друга. Доктор Вэтерби говорил — и кажется, вполне серьезно, — что между двумя этими существами есть своего рода телепатическая связь. Сейчас, похоже, Аутсайдер, пользуясь этим шестым чувством, идет за собакой.

«Если это не так, то псу крупно повезло», — подумал Лем.

Еще в лаборатории стало очевидно: ретривер боится Аутсайдера, и не без оснований. Оба животных были неотъемлемой частью проекта «Франциск» — без них вообще ничего не было бы. Аутсайдер символизировал собой ужас и зло. Ученые сделали так, чтобы он ненавидел пса со всей страстью, на которую был способен. Теперь, когда оба они оказались на свободе, Аутсайдер целенаправленно шел за собакой, желая только одного — разорвать ее на куски.

Тут Лем заметил, что, разволновавшись, слишком сильно надавил на педаль газа. Машина стрелой летела по трассе. Он сбавил скорость.

Где бы и с кем бы ни находилась собака, ей угрожает опасность. Смертельному риску подвергается тот, кто дал ей убежище.

Всю последнюю неделю мая и первую неделю июня Нора, Тревис и Эйнштейн не расставались друг с другом ни на один день.

Поначалу Нора побаивалась Тревиса, но не так, как Стрека; вскоре, однако, приступ паранойи у нее прошел. Теперь воспоминания о своей подозрительности вызывали у нее смех. Тревис был нежным и добрым — то есть таким, каким, по определению тетки Виолетты, не мог быть ни один мужчина на свете.

Когда психологический барьер был преодолен, Нора начала думать, что жалость — единственная причина, заставляющая Тревиса общаться с ней. Будучи человеком сострадательным — а Тревис таковым, несомненно, являлся, — он не способен был отвернуться от того, кто попал в беду. На большинство людей, знакомившихся с Норой, она не производила впечатление человека, попавшего в беду, — может быть, казалась излишне застенчивой и странной, но не отчаявшейся. В то же время Нора никак не могла войти в мир, находящийся за стенами ее дома, боялась будущего и была ужасно одинока. Тревис, с его чуткостью и добротой, понял ее состояние и отозвался на него. Постепенно, спустя какое-то время, Нора осмелилась предположить, что он бывает с ней не из жалости, а потому что она ему нравится.

Единственное, чего она не понимала, это что такой мужчина мог найти в такой женщине, как она. По ее мнению, ей нечего было ему предложить.

Да, конечно, у Норы была проблема собственного имиджа. Возможно, она и не такая серая и скучная, как ей кажется. И все равно Тревис явно заслуживает — и, конечно, может позволить себе — лучшее женское общество, чем то, которое Нора может ему составить.

Она решила не терзать себя, а расслабиться и получать удовольствие.

Поскольку после смерти жены Тревис продал свою фирму по торговле недвижимостью и сидел без дела, Нора тоже не работала, у них было полно свободного времени, которое они посвящали друг другу. Они ходили в картинные галереи, рылись на полках в книжных магазинах, подолгу гуляли, ездили на машине в живописную долину Святой Инессы или вдоль Тихоокеанского побережья.

Два раза, встав пораньше, Нора и Тревис отправлялись в Лос-Анджелес и провели там по целому дню. Нора поразилась масштабам города и пришла в восторг от того, как они провели там время: побывали на экскурсии по киностудии, в зоопарке и на утреннем представлении популярного мюзикла.

В один прекрасный день Тревис уговорил Нору постричься и сделать прическу. Он отвез ее в салон красоты, куда раньше ходила его покойная жена. Нора так нервничала, что, разговаривая с Мелани, блондинкой-парикмахершей, начала заикаться. Когда жива была Виолетта, она стригла Нору дома, а после ее смерти девушка стриглась сама. Посещение парикмахерской для нее было так же волнующе, как впервые в жизни обедать в ресторане. Мелани, по ее словам, «подровняла» Норину прическу: состригла много волос, но при этом она не выглядела «обстриженной». В зеркало Норе разрешили посмотреть только когда волосы были высушены и уложены. Увидев свое отражение, она потеряла дар речи.

— Ты выглядишь потрясающе, — сказал Тревис.

— Совсем другая женщина, — заметила Мелани.

— Потрясающе, — повторил Тревис.

— У вас хорошенькое личико и великолепные пропорции, — сказала Мелани, — но прямые длинные волосы слишком его удлиняли. Теперь все стало как надо.

Эйнштейну понравилась перемена в Нориной наружности. Когда они вышли из салона, пес, привязанный к парковочному счетчику, ждал их появления. Увидев девушку, он прыгнул на нее передними лапами, обнюхал лицо и волосы со счастливым выражением на морде, повизгивая и вовсю виляя хвостом.

Самой Норе новый образ пришелся не по вкусу. Когда ее повернули к зеркалу, она увидела истеричную старую деву, старающуюся сойти за молоденькую хорошенькую девушку. Эта прическа была совершенно не для нее. Она только подчеркивала ее незамысловатую серую сущность. Ей никогда не суждено стать сексуальной, очаровательной женщиной «с изюминкой», несмотря на то, что претензии на это олицетворяла ее новая прическа. Это было все равно что привязать яркую метелку из перьев к заднице индюка и попробовать выдать его за павлина.

Поскольку Норе не хотелось расстраивать Тревиса, она притворилась, что ей нравится произошедшая в ней перемена. Но вечером того же дня она вымыла голову и расчесывала волосы до тех пор, пока полностью не избавилась от так называемого «стиля». Из-за стрижки волосы уже не спадали длинными прядями, как раньше, но Нора постаралась сделать все возможное, чтобы вернуть себе прежний облик.

На следующий день, заехав за ней, чтобы отвезти на ленч, Тревис был явно поражен увиденным. Он, однако, промолчал и не стал задавать никаких вопросов. Нора так переживала из-за обиды, которую невольно нанесла Тревису, что часа два вообще не могла взглянуть ему в глаза.

Несмотря на отчаянные и упорные протесты Норы, Тревис настоял на покупке ей нового яркого летнего платья, в котором она могла бы сопровождать его в «Ток оф Таун» — шикарный ресторан на улице Вест Гутиэррез, где, по его словам, можно увидеть кинозвезд и киношников, живущих в этом районе, уступающем в этом смысле только району Бел-Эйр и Беверли-Хиллз. Итак, они отправились в дорогой магазин, где она перемерила множество нарядов, демонстрируя их Тревису, краснея и умирая от стыда. Продавщица искренне восхищалась тем, как каждое платье сидит на Норе, и уверяла ее, что у нее отличная фигура. Но она не могла избавиться от чувства, что над ней просто насмехаются.