Удача снова улыбнулась Ане. Общество поддержки зарубежных миссионеров дало ей поручение посетить миссис Черчиль и попросить ее внести пожертвование. Миссис Черчиль редко ходила в церковь и не была членом упомянутого общества, но, «придавая большое значение миссиям», всегда щедрой рукой давала на них деньги, если кто-нибудь приходил к ней и просил ее об этом. Однако членам общества ежегодный визит в ее дом доставлял так мало удовольствия, что они договорились исполнять эту обязанность поочередно, и в этом году очередь дошла до Ани.

И вот в один из тихих вечеров она, пройдя кратчайшим путем по поросшей маргаритками тропинке, ведущей через благоуханную прохладу вершины лесистого холма, вышла на дорогу, где в миле от Глена стоял дом Черчилей. Это была довольно скучная дорога с серой змеей заборов, вползающей на косогоры и вновь сползающей вниз, однако на ней вас встречали приветливые огоньки домов, ручей, запах скошенных лугов, отлого спускающихся к морю, и сады. Аня останавливалась посмотреть на каждый сад, мимо которого проходила. Ее интерес к садоводству оставался неизменным. Гилберт обыкновенно говорил, что Аня просто не может не купить книгу, если в названии присутствует слово «сад».

По гавани медленно и лениво двигалась лодка, а вдали виднелось большое судно. Аня всегда наблюдала за покидающими гавань кораблями, чувствуя, что ее сердце бьется чуть быстрее обычного. Она очень хорошо поняла капитана Франклина Дрю, когда услышала, как он сказал однажды на пристани Глена, поднимаясь на борт своего корабля: «Боже, до чего мне жаль всех, кто остается на берегу!»

Большой дом Черчилей с плоской мансардной крышей, обнесенной унылой черной решеткой, выходил окнами фасада на гавань и дюны. Миссис Черчиль приветствовала Аню вежливо, хоть и не особенно рассыпалась в любезностях, а затем провела ее в мрачную великолепную гостиную, где на темных, оклеенных коричневыми обоями стенах висели бесчисленные пастельные портреты усопших Черчилей и Эллиотов. Миссис Черчиль села на обитый зеленым плюшем диван, сложила на коленях длинные худые руки и остановила неподвижный взгляд на посетительнице.

Мэри Черчиль была высокой, сухопарой и суровой, с выдающимся вперед подбородком, глубоко посаженными голубыми глазами, как У Олдена, и широким, плотно сжатым ртом. Она никогда не тратила слова попусту и никогда не сплетничала. Так что Аня нашла довольно трудным делом затронуть в разговоре интересующую ее тему так, чтобы это выглядело вполне естественно, но все же ей удалось добиться цели, когда речь зашла о новом священнике с другой стороны гавани, который не нравился миссис Черчиль.

— В нем нет истинной духовности, — холодно заявила миссис Черчиль.

— Мне говорили, что он произносит замечательные проповеди, — возразила Аня.

— Я слышала одну и больше слышать не желаю. Моя душа искала пищи, а ей прочли нотацию. Он верит в то, что Царствие Небесное может быть постигнуто умом. Не может.

— Кстати, о священниках… В Лоубридже сейчас очень талантливый священник. И кажется, он очень интересуется моей молодой подругой, Стеллой Чейз. Все говорят, это будет идеальная пара.

— Вы хотите сказать, они женятся? — решительно уточнила миссис Черчиль.

Аня почувствовала, что ее осадили, но человеку приходится проглатывать такого рода обиды, если он вмешивается не в свое дело.

— Я думаю, что они очень подходят друг другу, миссис Черчиль. Стелла обладает всеми качествами, какие нужны жене священника. Я говорила Олдену, что он не должен пытаться расстроить намечающийся брак.

— Почему? — спросила не поведя бровью миссис Черчиль.

— Ну… право… вы знаете… Я боюсь, у Олдена нет шансов добиться руки Стеллы. Мистер Чейз считает, что нет женихов, достойных его дочери. Всем друзьям Олдена было бы неприятно видеть, как его вдруг отшвырнут точно старую тряпку. Он слишком славный юноша для такой участи.

— Еще ни одна девушка не бросила моего сына, — сказала миссис Черчиль, поджимая свои тонкие губы. — Всегда было наоборот. Он раскусил всех, несмотря на их кудри и хихиканье, их уловки и жеманство. Мой сын может жениться на любой женщине, какую он выберет, миссис Блайт, на любой.

— О? — сказала Аня. Ее тон сказал: «Конечно, я слишком благовоспитанна, чтобы возражать, но вам не удастся изменить мое мнение».

Мэри Черчиль поняла, и ее бледное, худое, морщинистое лицо окрасилось легким румянцем, когда она направилась в другую комнату, чтобы принести деньги для пожертвования.

— У вас здесь чудеснейший вид на море, — заметила Аня, когда миссис Черчиль проводила ее до двери.

Миссис Черчиль бросила на залив недовольный взгляд.

— Если бы вы знали, какой пронизывающий восточный ветер дует здесь зимой, миссис Блайт, вы, возможно, не были бы такого высокого мнения о виде на море. Сегодня здесь тоже довольно прохладно. Как бы вы не простудились в этом тонком платье. Хотя оно, конечно, очень красивое. Вы еще достаточно молоды, чтобы думать о нарядах и развлечениях. Я же утратила всякий интерес ко всему бренному и преходящему.

Шагая домой в зеленоватых сумерках, Аня чувствовала, что вполне удовлетворена состоявшейся беседой.

— Трудно, конечно, рассчитывать на миссис Черчиль, — говорила она стайке скворцов, проводивших заседание на расчищенном под пашню участке леса, — но я думаю, что немного взволновала ее. Ей явно не понравилось, что люди думают, будто Олден может быть отвергнут какой-нибудь девушкой. Что ж, я сделала то, что от меня зависело, побеседовав со всеми заинтересованными лицами, кроме мистера Чейза. Но не представляю себе, как я могла бы взяться за него, если я с ним даже незнакома. Интересно, имеет ли он хоть малейшее понятие о том, что Олден и Стелла питают склонность друг к другу? Вероятно, нет. Стелла, разумеется, никогда не решится пригласить Олдена к себе домой. Так что же мне делать с мистером Чейзом?

Было явно что-то сверхъестественное в том, как все складывалось, — складывалось именно так, чтобы помочь ей в ее затруднениях. В один из вечеров в Инглсайд зашла мисс Корнелия и предложила Ане пойти вместе с ней в дом Чейзов.

— Я собираюсь попросить Ричарда Чейза пожертвовать деньги на новую печь для церкви. Вы не согласитесь пойти со мной, чтобы оказать мне моральную поддержку? Мне ужасно не хочется иметь с ним дело один на один.

Они застали мистера Чейза сидящим на парадном крыльце. Длинные ноги и длинный нос делали его очень похожим на задумчивого журавля. У него были несколько прядок волос, зачесанных на лысую макушку, и весело поблескивающие серые глаза. В этот момент он думал о том, что спутница старой Корнелии, судя по всему, жена доктора и что фигура у нее очень хороша. Что же до кузины Корнелии, приходившейся ему троюродной сестрой, то она, на его взгляд, была чуточку слишком плотного сложения, да и ума имела не больше, чем кузнечик, но в целом он считал, что она совсем неплохая старая кошка, если только всегда гладить ее по шерсти.

Он любезно пригласил их в свою маленькую библиотеку, где мисс Корнелия тут же уселась в кресло, не упустив случая немного поворчать.

— Что за страшная жара сегодня! Боюсь, будет гроза. Боже милосердный! Ричард, какой у вас громадный кот!

В числе домочадцев Ричарда был необыкновенно большой желтый кот, который как раз в этот момент решил вспрыгнуть на колени к хозяину. Ричард нежно погладил кота.

— Томас Рифмоплет показывает миру, каким должен быть кот, — сказал он. — Не правда ли, Томас? Посмотри на свою тетю Корнелию, Томас. Обрати внимание, как злобно взирает она на тебя очами, что созданы, чтобы излучать только доброту и любовь.

— Не смейте называть меня тетей этой зверюги, — резко запротестовала миссис Эллиот. — Шутки шутками, но вы заходите в них слишком далеко.

— Неужели вам было бы приятнее считаться тетей Недди Черчилла, чем тетей Рифмоплета? — с грустью спросил Ричард Чейз. — Недди — обжора и пьяница, разве не так? Я слышал, что вы берете на заметку все его прегрешения? Разве вы не предпочли бы быть тетей такого прекрасного честного кота, как Томас, с совершенно безупречной репутацией в том, что касается виски и кошек?