Сабл оглянулся на Свача, который что-то втолковывал Чирки возле шатров, свистнул переступающей с ноги на ногу лошади и двинулся к колодцам. Вышколенное животное послушно последовало за хозяином. «Вот так же почти и я, — подумал Саш, направляясь к зданию. — Хватит ли сил сбросить и лягнуть седока?»

Выделенный «отребью» двор действительно когда-то был чудесным садом. И тут и там брусчатка закручивалась цветным узором, оставляя овальные, круглые участки сухой земли. Кое-где даже торчали пни. Впрочем, большая часть сухостоя уже пылала под котлом. Почувствовав, что саднит затылок и плечи, Саш обернулся. В отдалении высились башни королевского замка. И багровое сияние по-прежнему колыхалось в воздухе прямо над ними.

— Саш?

Банги подскочил к нему с ковшом воды, дал напиться, заговорщицки оглянулся на пьющего из ведра у колодца Сабла.

— Рад, что ты жив! Я вроде пока неплохо устроился, под-колдовываю тут, кости вправляю, но обо мне ты не забывай. Если что, я в готовности! А то ведь говорят, что на смерть нас всех пошлют. Вот Сикис, когда я ему спину мял, сказал, что сам Бангорд велел всех выживших уродов в Ари-Гард вернуть! Вроде бы для испытания доблести. Только я доблесть свою зазря испытывать не хочу, особенно когда этих несчастных со вспоротыми животами увидел!

— Банги! — нетерпеливо заорал Сабл, стягивая с широких плеч рубаху.

— Один миг! — откликнулся Баюл, рванувшись в его сторону.

— Вертлявый! — раздался противный голос, и Саш понял, что оклик предназначается ему.

У последнего колодца стоял Манк. С голым торсом, покрытым бугрящимися мышцами, он выглядел еще ужаснее.

— Скоро, — черкнул себя ладонью по горлу Манк. — Скоро, вертлявый.

— Скорее бы уж! — почти насмешливо ответил Саш и вошел в здание.

Полумрак прохладой скользнул по коже. Через отверстия в потолке лился свет Алателя, но не рассеивал сумрак, а лишь рассекал его светящимися столбами, в которых медленно покачивались пылинки. Саш коснулся пальцами выбеленной стены, повернул, дошел до конца коридора. За следующим поворотом темнела дверь. Пахнуло запахом дыма. Саш ударил в нее дважды, замер в ожидании. Глухой, уже знакомый голос холодно спросил:

— Саш, дюжина Чирки, варм разбойника Сабла?

— Разве я могу называть Сабла разбойником? — спросил Саш и толкнул дверь.

Сначала в глаза бросился устроенный в стене камин с тлеющими углями. Изящный мозаичный пол. Сваленное на полу тряпье. Лидд лежал на боку на деревянном помосте, покрытом шкурами. Рядом стояли ведра с водой, на круглом столике исходило паром блюдо с мясом. Меч Ангеса оставался под рукой мастера.

— А почему нет? — спросил Лидд и ответил сам: — Здесь все разбойники. И ты, и я, и…

Лидд не договорил, но Саш понял: «и Бангорд».

— Подойди, — сказал Лидд и, когда Саш приблизился к ложу, спросил: — Знаешь, кто я?

В ответ Саш молча снял с шеи медальон с изображением Бикса, бросил мастеру. Лидд мгновенно взметнул меч, словно тот весил легче монеты, и навершием рукояти сплющил металлическую безделушку. Брызнула цветной пылью раскрошившаяся эмаль.

— Что с Ангесом? — спросил Саш.

— Его уже нет. — Лидд медленно положил меч.

— Ты поможешь мне?

— Нет. — Лидд с интересом разглядывал Саша. — Скорее всего, нет. Когда Эл создавал этот мир, он не вычерчивал русла рек. Он ограничился дождем… Я только предостерегу. Считай, что я обязан кое-чем Арбану, поэтому принес тебе меч и мантию. Но Бангорда ты не тронешь.

— Почему?

— Я охраняю его.

— Это все, что ты можешь мне сказать? — удивился Саш.

— Это все, что ты готов сейчас услышать, — ответил Лидд.

— Еще предостережения будут?

— Нет. — Лидд нахмурился. — Урок будет. Радуйся, что кровь Арбана в тебе сейчас спит, иначе ты уже давно был бы мертв. Но даже те крохи силы, что тебе удалось в себе пробудить, опасны. Тебе кажется, что чутье вернулось к тебе? Способность видеть незримое? Этот дар подобен способности летучей мыши видеть в темноте. Она остается невидимой, пока не встретит кого-то подобного ей самой. Тебе кажется, что ты видишь сияние над замком Бангорда, это значит только то, что он может легко рассмотреть тебя!

— Что же мне делать? — не понял Саш.

— Смотри! — повел рукой вокруг себя Лидд.

— Мы… — запнулся Саш, зажмурился, пригляделся к светящимся линиям. — Мы словно в корзине. Или в коконе?

— Называй как хочешь. — Лидд встал на ноги. — У тебя мало времени, но другого выхода, кроме как учиться этой магии, нет. Отребье скоро призовет к себе Бангорд. Ты знаешь, кто он. Но он не должен тебя узнать. Не бойся за свой облик, ты изменился. Да и не приглядывается сейчас Бангорд к лицам смертных. Бойся за свой дух. Ты должен уметь, не теряя, а приумножая силу, быть незаметным для любого мага, демона, провидца, пусть он пройдет хоть в шаге. Пусть он даже коснется твоей руки. И не с помощью мантии, амулетов или чужого заклинания. Сам. Своей волей. Это очень просто и очень сложно. Осилишь один раз, будешь повторять легко — как дышать. Подсказка одна: ни единой оборванной линии, ни одной мысли, улетающей от тебя, ни одного желания, не подвластного тебе. Ты должен стать видимым глазу, но невидимым скрытому взору. Твой собственный взгляд должен стать невесомым. Твои мысли прозрачны. Твое дыхание неслышно. Это, и только это, поможет сохранить тебе жизнь.

— Разве цель — сохранить мне жизнь? — спросил Саш.

— Позволь не отвечать тебе, — Лидд шагнул к двери, — времени мало. Подсказка побледнеет и исчезнет к утру. Но двери не откроются. Ты проведешь здесь столько времени, сколько мы будем оставаться во дворе. То есть пока радды не подойдут к Ари-Гарду. Еда и вода здесь есть. Если ничего не получится, лучше бы тебе остаться в этой комнате навсегда.

Очень хотелось есть. Но Саш чувствовал, что есть нельзя. Это было так же ясно, как и то, что через оставленный Лиддом кокон никто не видел и не чувствовал Саша, и никого не видел и не чувствовал он. Непривычное ощущение окружающей то ли замкнутости, то ли пустоты стягивало в напряжении тело, но одновременно приносило и облегчение. Впервые, с тех пор как Саш вновь ступил на землю Эл-Лиа, растворилось изматывающее ощущение занимающегося пожара. Не слепило отвратительное зарево. Не выворачивало наизнанку присутствие оживающей мерзости. Борясь с желанием коснуться светильника, Саш сбросил мешок, отодвинул в сторону. Осторожно снял меч Аллона, рубаху. Разделся полностью и впервые за последние дни смыл с себя грязь. Провел рукой по ножнам, сделал меч видимым, но из ножен его не достал. Покопался в куче одежды, выбрал ношеное, но чистое белье, свободную рубаху с рукавами по локоть, короткие штаны со шнуровкой чуть ниже колен, длинную куртку. Вернул на шею камень ари, оделся, повесил за спину меч Аллона, подумал и приладил рядом клинок из Вечного леса, набросил на плечи мешок со светильником. Чистая одежда вызывала желание закрыть глаза, расслабиться, упасть на мягкое ложе и забыться. Отгоняя сон, Саш ухватился за рукоять меча Аллона, сжал ее и почувствовал, как бодрость начинает вливаться в уставшее тело. Успокоившись, он бросил грязную одежду на угли, уселся на пол, лицом к двери, и закрыл глаза.

То, что показалось ему при первом торопливом взгляде корзиной или коконом, вовсе ею не было. В мире, который обнаруживал себя только под взглядом через зажмуренные веки, Сашу впервые попалось что-то живое. Оно отдаленно напоминало пелену демона в Селенгарском дворце, но отличалось от нее как отличается чудесный меч от сточенного кухонного ножа. Вровень со стенами, полом, потолком колыхалась мягкая пелена. Закрыв глаза, Саш обследовал ее всю точка за точкой, плоскость за плоскостью, но найти уязвимое место, застежку, шнурок, свободный конец не смог. В какое-то мгновение Сашу показалось, что он заточен в ловушке и выхода нет, даже дверей и окон больше нет, но усилием воли он заставил себя успокоиться и постарался увидеть линии, которые были так явственны в присутствии Лидда. У него получилось, но облегчения это не принесло. Присутствие линий не имело значения. Пелена, оставленная Лиддом, не была ни коконом, ни корзиной. Скорее она казалась тканью, сотканной из невесомых, едва ощутимых нитей, но свободных концов не обнаруживала.