Одна за другой ленты обнажали скрытую сущность. Прекрасную скрытую сущность ножен, мягких и упругих на ощупь.

Вскоре и клинок был освобожден от оков ткани. Две сущности с легким шорохом сброшенной экипировки соединились воедино.

Ножны с благодарностью встречали выпады клинка. Каждый тычок сопровождался легким мокрым лязганьем. Кабинет наполнился звуками быстрых хлопков, когда гарда катаны соприкасалась с устьем ножен.

Руки сжимали всё, что могли. Что не могли, тоже пытались сжать. Ноги переплетались друг с другом в сладком пароксизме страсти. Бой это был или наслаждение? Я не могу сказать ничего толкового, кроме того, что это было прекрасное безумие.

Сталь выла от восторга. Клинок входил упруго, сжимаемый со всех сторон крепкими ножнами. Сердце стучало барабанными мотивами, распаляя кровь.

Сколько продолжалось подобная притирка? Десять минут? Двадцать? Я не могу сказать. В конце концов мы так раздухарились, что воспроизвели мелодию Хачатуряна "Танец с саблями".

Когда же обессиленно оторвались друг от друга, то завибрировал мой телефон. Я неторопливо посмотрел. Тигр.

Ну что же, какие у него новости?

— Босс, всё нормально. Кикути и его друзья заберут заявления. Они извиняются и говорят, что не знали, что это твои девушки. Нам даже не пришлось хмуриться...

Во как... Неужели моё имя стало настолько известным в Токио, что даже какие-то работорговцы про него наслышаны? С одной стороны — приятно, но вот с другой стороны...

— Возвращайтесь, — сухо проговорил я. — Спасибо за работу.

— Да ну, пустяки. Пусть Кацуми и Шакко выпускают на свободу. И это... — замялся Тигр.

— Что ещё? — поторопил я его, когда пауза затянулась.

— В общем, мы сунули тут по разику этим засранцам. Для проформы.

— Зачем? — не выдержал я.

— Они обидели Шакко, — раздался в трубке голос Малыша. — За это им нужно вообще головы отвинтить и в жопы по самые уши затолкать.

— Проблем не будет?

— Никаких. Они пытались чуточку повякать, но когда Малыш снова захотел проверить твердость кулака, то тут же замолчали. В общем, всё нормально.

— Хорошо. Молодцы. До встречи.

Я перевел взгляд на Наоки. Она потянулась, соблазнительно прогнувшись в спине и посмотрела на меня с улыбкой:

— Как у тебя всё схвачено, Изаму-кун.

— Ну, не совсем всё, — я протянул руку к ней, а она с легким смешком отпрянула. — Достаточно. Поехали выручать твоих подруг.

Я вздохнул, открыл было рот, но Наоки прислонила палец к моим губам:

— Изаму-кун, не надо пошлостью слов портить очарование момента.

Поцеловал кончик пальца и кивнул. Да, тело получило заряд удовольствия, сбросило нагрузку, получило дозу дофамина. Сбросил напряжение...

Как там было по-научному? В процессе оргазма участвует окситоцин, чем сильнее выброс в кровь — тем сильнее и ярче оргазм. Все просто, не так ли? Далее в мозге доза дофамина делает человека счастливым.

После такого можно даже сказать, что человеком действительно правит химия. Хотя, кто знает…

Специалисты утверждают, что секс — это болеутоляющее. Он поистине способен снизить боль, главное, чтоб он был вагинальным, а не анальным. Поскольку последний сам может сопровождаться неприятными ощущениями. После семяизвержения мужскому организму надо восстановиться, чтобы испытать его вновь. А вот женщинам ждать необязательно, природа наделила их реальным изобилием оргазмов.

Но Наоки не захотела воспользоваться дарами природы — она торопилась в участок, где содержались две моих подруги. Я пожал плечами, быстро оделся и отправился следом за ней. Машину Наоки повела сама. Мощный автомобиль повиновался женским рукам с радостью и преданностью.

Кацуми и Шакко храпели в одиночной камере, свернувшись калачиками на брошенном чей-то жалостливой рукой футоне. От греха подальше их руки были скованы наручниками из антимагического металла. Хорошая вещь, если не хочешь, чтобы здание разнесли по кирпичику две болеющих с похмелья красавицы.

Само здание было двухэтажным, розовато-желтым. На стенах местами остались трещины от недавнего землетрясения. Разрушить такое Кацуми было под силу.

— Мы забираем их, — произнесла Наоки в сторону молодого сержанта, который проводил нас до камеры заключения.

— Да, это хорошо, — кивнул сержант. — А то девчонки так долго пели песни, что наши уши свернулись трубочками и отказались развертываться обратно. Только недавно утихомирились... Из больницы нам уже пришло подтверждение, что побитые забирают заявление. Скажите, их заставили якудза?

— Эти мерзавцы сами якудза, — буркнула Наоки. — В них признали торговцев живой плотью, поэтому они решили не светиться и тихо зализать раны.

— Так надо было их самих сюда, — разгорячился сержант. — Не дело в больничке этим тварям отлеживаться.

— Сержант, всему своё время, — ответила Наоки. — Если бы у нас были прямые доказательства, а так... Так ты ничего им не сможешь предъявить.

Сержант потупился. Он посмотрел на меня, чуть вздернул брови, как будто узнавая. Я же не узнал его и прошел в камеру. Запах сырости, спиртовой отрыжки и прелой соломы ударил по ноздрям.

Сколько же выпили девчонки, что их так развезло? Они были буквально в говно. Хоть сейчас хватай и продавай в рабство. Я поднял на руки Кацуми, а она сквозь приоткрытые веки взглянула на меня и слабо улыбнулась. Потянулась было губами, чтобы поцеловать, но я отшатнулся — слишком густой перегар пер от неё.

— Утида-сан, ох и устрою я вам завтра головомойку, — поджал я губы.

— Помой меня... ик... Изаму-кун... Помой, я вся твоя... — после таких сакраментальных слов, голова Кацуми упала мне на грудь и она не просыпалась до самого утра.

Шакко тоже храпела вовсю и просыпаться явно не собиралась. Наоки любезно довезла нас до базы, подождала, пока девчонок выгрузят подбежавшие помощники и подмигнула мне на прощание. Я же пообещал как-нибудь заскочить и вытащить на кофе — в знак благодарности и глубокой признательности.

Утром, когда девчонки проснулись, я узнал подробности произошедшего. Как оказалось, девчонки выпили по бокалу мартини в честь празднования поступления, и вышли прогуляться в ожидании меня. Я задерживался и они остановились возле уличного кафе, выпить по чашке чая.

В этот момент к ним и подошли те четверо. По всей видимости, они хотели завербовать девчонок, начав расспрашивать о всяком-разном. В процессе разговора им что-то незаметно добавили в чай, поскольку обоих девушек начало клонить в сон. Почуяв неладное, Кацуми попыталась уйти, но мужчины встали на пути.

Вот тогда девчонки собрали воедино все остатки сил, да и дали люлей этим засранцам. Приехала полиция, Кацуми успела скинуть сообщение прежде, чем сознание покинуло прелестную головку. После этого они уже слабо понимали где находятся и что с ними.

— Мда, девушки, а ведь я предупреждал, чтобы вы не пили спиртного, — покачал я головой. — Запах спиртного от девушки действует на мужчин сильнее красной тряпки на быка. Вот они и подумали, что вы легкодоступны...

— Мы? Легкодоступны?! — взвилась было Кацуми, а потом со стоном села, обхватив руками голову. — Ммм, как же голова-то раскалывается. Выпили всего по бокалу...

— Надеюсь, что в академии вы не будете себя так вести!

— Тоже надеемся, Изаму-кун, — простонала Шакко. — А водички ещё нет?

Я покосился на кулер в углу — ведь только вчера свежую бутыль ставил.

Торжественная часть поступления в Рикугун сикан гакко прошло на высшем уровне. Да, на меня косились, тихо обсуждали татуировку на щеке и времена, которые «уже не те». Но открыто враждебность никто не проявлял.

По крайней мере из старшего поколения. Люди в возрасте уже слыхали, что за мной стоит не банда уличных попрошаек, а несколько могущественных кланов. И если кому-то не нравится выбор этих кланов, то они могут либо засунуть язык себе в жопу и молчать в тряпочку, либо им могут помочь это сделать.