Тук!

Кунаи втыкается в корень, на котором только что стояли мои ноги.

Но это явно очередной обман. До полного нападения сэснэй будет скрывать свою ярость. И…

Сверху!

Точно! Я приземляюсь на колени и выставляю кунаи острием вверх…

— Да!!! Братик!!! Убей его!!! — неожиданно взвывает хор голосов, наводящих тоску и ужас.

Да, я должен убить его!

Победное чувство снова взрывает меня изнутри. Я сейчас одержу победу! Я сейчас убью этого старого ублюдка, который так долго портил мне жизнь! Я сейчас…

Слабый отголосок здравого смысла заставляет чуть опустить руку.

Шух.

Рядом со мной на корень опускаются ноги сэнсэя. Кончик моего кунаи упирается ему точно в кадык. Если бы рука не опустилась, то это нападение Норобу было бы последним в его жизни.

— Братик!!! Убей же его!!! — снова слышится хор голосов.

Вот ещё… Буду я идти на поводу каких-то призраков и убивать любимого сэнсэя…

Я уже обуздал жажду крови, прогнал прочь победное чувство и даже выровнял дыхание.

— Ну что, старый пройдоха, победил я тебя? — спросил я, улыбнувшись.

— Ага, только я чуть не умер от старости, пока ты это делал, — недовольно хмыкнул сэнсэй. — Беременная личинка…

— Ой, да ладно! Проигравший может говорить что угодно, но слушают в основном победителя, — отмахнулся я и повернулся к застывшим призракам. — Ребята, всё, представление окончено. Шуруйте на кассу и платите за билеты.

— Слаба-а-ак, — прошелестели в ответ призраки, растворяясь среди ползущего тумана.

— Вот гандоны, — хмыкаю я в ответ и перевожу взгляд на сэнсэя. — Мало того, что сами сдохли, так ещё и тебя с собой хотели утащить.

— Кто? — спросил сэнсэй. — С кем ты разговаривал?

— Как кто? — теперь пришла моя очередь удивляться. — Разве ты их не видишь?

— Кого видишь? Я тут только тебя вижу и туман. А ты кого?

— Да ты меня разыгрываешь, сэнсэй. Ну ладно, подурачились и хватит! Я понял, что ты крут, правда, продул слегка, но на самом деле крут. Чуть не обманул своего любимого ученика. Но ты же должен их видеть?

— Призраков? — спросил сэнсэй. — Нет, я их не вижу. А вот то, что видишь их ты… вот это как раз и плохо… Для этого я тебя сюда и позвал.

— Для того, чтобы узнать — вижу ли я призраков?

— Да. И не только. Скажи-ка вот что… ты же хотел убить меня? Только в последний момент чуть отдернул руку?

Я кивнул.

— И во время праздничной речи ты хотел убить Минори… Ты испытываешь радость от победы?

— Ну-у-у…

— Не нукай, не запряг ещё! — одернул меня сэнсэй. — Дело тут настолько серьезное, что всё плохо. Даже ещё хуже, чем я думал…

Он снова замолчал, огорченно потряхивая бородкой.

— Опять будешь темнить? — поднял я бровь.

— Да чего темнить? Я тебя позвал сюда для того, чтобы убедиться в моих догадках. Лес самоубийц полон призраков, но видят их только те, чья душа стремится уйти в ночь…

— Это ты паузу театральную выдерживаешь или задумался о том, как дальше ляпнуть что-то в поэтическом стиле?

Сэнсэй тяжело вздохнул. Он посмотрел на меня и вздохнул ещё раз:

— Похоже, что ты становишься Идущим во тьму…

— Кем? — не понял я.

Норобу повернулся и махнул рукой, призывая меня следовать за ним. Я пошел. Не оставаться же среди безмолвного течения тумана.

— Давай я начну с самого начала, — ответил сэнсэй. — Япония не всегда процветала так, как сейчас. Нет, было время, когда сегуны правили страной наравне с императором. А когда много правителей, то каждый норовит потянуть одеяло на себя. В перетягивании одеяла всегда страдали люди. В эпоху становления аристократии в том смысле, в каком она существует сейчас, требовалось пустить пыль в глаза соседу и показать, насколько ты богат. А где взять богатства, если не в грабежах этих самых соседей? Но соседи тоже могли ответить, так что оставалось только грабить своих людей. Самураи отбирали еду, одежду, ценности у простого люда. Могли даже запросто зарубить крестьянина, лишь бы проверить остроту меча. Сегуны и аристократы бесчинствовали так, что довели страну до голода и почти полного разорения… Отчаявшиеся крестьяне и горожане начали отправлять в лес Аокигихара стариков и детей. Отправляли потому, что были не в силах прокормить.

— Охренеть, — покачал я головой. — Чего же тогда революцию не замутили?

— Революцию? — хмыкнул сэнсэй. — Что могли голодные, тощие крестьяне против хорошо обученных сытых самураев? Вспыхивали небольшие возмущения, но сёгунат быстро гасил их в зародыше. И так было до тех пор, пока среди народа не появился Мэзэто Кубо.

— Лидер движения повстанцев? — хмыкнул я.

— Будешь стебаться — замолчу и дам леща, — ответил сэнсэй.

— Всё понял, молчу и впитываю, — поднял я руки.

— Вот и впитывай. Один из сёгунов по прозвищу «Синее море» как-то обратил свой взор на жену Мэзэто. Она была красива и очень хорошо играла на сямисэне, чем и привлекла внимание аристократа. Сначала он пригласил женщину поиграть на его званом вечере, а потом, ночью, взял силой. Когда же аристократ натешился, то бросил женщину на потеху самураям. Еле живая женщина дошла до дома и там скончалась, не в силах пережить позора. Тогда полусошедший с ума от горя Мэзэто обратился к онрё, к самой главной из них…

— Неужто к Оиве?

— К ней самой. Предложил он взамен сил и могущества свою незамутненную чистую душу. Оива согласилась, даровав ему право побеждать. Кубо в первый же день одолел тридцать трех самураев и их сёгуна по прозвищу «Синее Море». Одолел один, голыми руками — такое могущество даровала ему Оива. Уверовал в свои силы настолько, что пошел к народу и заронил в сердцах искры храбрости. Пошли за ним люди. Поднялось самое большое восстание, какое только было за всю историю Эдо. Много крови пролилось, как крестьянской, так и самурайской. И всегда Мэзэто Кубо оказывался в гуще сражения, громко хохоча и сокрушая врагов направо и налево.

— Крутой дядька. Впрочем, с таким-то бустом от Оивы…

— Он прошелся огнем и мечом от края до края Японии. Всюду, где ступала его нога, люди поднимали головы и шли в бой. Кубо был вдохновителем и лидером, ведущим бедноту к светлому будущему. Аристократы ничего не могли с ним поделать. Они обращались к ниндзя, но те тоже оказывались бессильны. Кубо был непобедим. Говорят, что он слышал предупреждения мертвых, а от усопших ни один живой ничего не мог скрыть. Не один аристократический род в то время прекратил своё существование. Кланы распадались, богатеи бежали прочь из страны, надеясь за границами сохранить свои богатства и свою жизнь.

— Мда, реально крутой дядька.

— Крутой… — эхом отозвался сэнсэй. — Крутой-то он крутой. Вот только приближенные начали замечать за ним одну странность… Он перестал щадить врагов. То есть, если раньше самураи сдавались в плен, их разоружали и отпускали на все четыре стороны, то теперь ни один самурай не покидал поля боя. Кубо лично добивал каждого. Он стоял, окровавленный с ног до головы и хохотал, глядя на лежащие тела.

— С катушек спрыгнул?

— Можно и так сказать, — кивнул сэнсэй. — Но дальше стало ещё хуже. Во время одной из битв при Киото Кубо напал на своих приближенных. Он перестал различать врагов и друзей. Это было недолго, но за это «недолго» умерли десять человек. Люди списали на запал боя, но в следующем сражении снова повторилось подобное. Кубо начал сеять смерть направо и налево, не разбирая — кто за него, а кто против. Он обратился против своих друзей. В итоге, на поле боя он остался один. Но он хотел ещё и ещё. Жаждал смерти с той же страстью, как идущий по пустыне жаждет глотка воды. Кубо забыл про восстание, забыл про тех, ради кого он отдал душу Оиве. Он стал Идущим во тьму. И с каждым новым убийством он всё меньше и меньше походил на человека, а всё больше и больше на демона. Он один дошел до дворца главного сёгуна. Дошел, прокричал имя своей жены и бросился в атаку на десятитысячное войско…

— Ого…

— Когда пала первая тысяча воинов, а катана в руках Кубо напилась вдосталь крови, сёгун из рода Токугава приказал отозвать воинов. На их место он выставил пять тысяч лучников. Кубо лишь оскалился в ответ. Он стоял на горе из трупов и грозно рычал на застывших в сотне шагов людей. И люди в страхе озирались, кое-кто даже упал в обморок. И тогда сёгун из рода Токугава дал команду стрелять. Пять тысяч стрел взвились в воздух и затмили собой небо. Кубо взревел, но не отступил. Даже утыканный стрелами, как дикобраз иглами, он начал движение по направлению к стоящим. Второй залп. Третий. Лишь на пятый раз Кубо упал под тяжестью пронзивших его стрел…