Распространив свое влияние по всему Индостану, кушаны развили регулярную торговлю с портами Персидского залива. К концу I века им принадлежали огромные территории от Арала до Ганга и Восточного Туркестана. С этого исторического момента в империи начинается эпоха наивысшего могущества и благосостояния.

Китайские хроники подтверждают, что завоевание долины Инда стало причиной великого обогащения кушан. Земля там неслыханно плодородна, населения как раз столько, чтобы успешно ее возделывать, и даже из самого «Да Цин» (то есть из Рима) сюда добираются купцы. И это не сказки — римские источники тоже подтверждают: граждане империи в торговых целях добирались тогда до портов современного штата Гуджарат. «Хоу Хань-шу» («История поздней династии Хань») констатирует: «…там можно найти драгоценные вещи из Да Цин, тонкие хлопчатобумажные ткани, отличные шерстяные ковры, благовония всех видов, сладости, перец, имбирь и черную соль».

Государство кушан продолжало расти. При четырех следующих после Куджулы правителях оно заметно расширилось — сначала на юг, в Индию, затем опять на северо-восток. Вима Такто захватил район современного Пенджаба, его преемник Вима Кадфиз окончательно утвердился в той части Афганистана, что прежде не покорилась кушанам. Величайшим же среди кушанских царей стал Канишка, правивший около 30 лет начиная со 127 года. Грандиозность его владений подтверждается археологическими находками: от Сурх-Котала, Беграма и Пешавара до Таксилы и Матхуры (где по преданию родился Кришна). Территория царства уже охватывала Косамби и Саичи в самой глубине Индостана. Далее он завоевал Сарнат (где в начале прошлого века были обнаружены надписи с именами и датами правления кушанских царей), Мальву и Махараштру, потом Ориссу — на востоке Индии. То, что Канишке принадлежали огромные области даже южнее Деканского плато, подтверждает Рабатакская надпись, найденная в 1993 году в Афганистане. Она представляет собой 500-килограммовый обломок скалы, на котором выгравированы слова на бактрийском языке греческим алфавитом. При Канишке кушаны овладели Кашгаром, Яркендом и Хотаном.

Несмотря на значительные выгоды, получаемые царством от Великого Шелкового пути, основу экономики страны составляли земледельцы и скотоводы. Один из римских путешественников, побывавших в Кушане в те далекие годы, писал: «Природа Бактрии богата и разнообразна. В некоторых местах деревья и виноградники дают в изобилии сочные плоды, тучную почву орошают многочисленные источники. Где почва мягкая, там сеется хлеб, а остальные земли оставляются под пастбища».

Так как постоянные войны давали большое количество рабов, кушаны решили их руками победить засуху и безводье. Вскоре паутина ирригационных сетей покрыла территорию Хорезма, Согдианы и Бактрии. Например, в Фергане следы наиболее крупных каналов относятся именно к кушанскому времени: размах работ был грандиозным.

Кроме того, кушанские правители хотели увековечить память о себе новыми городами. Особенно почему-то нравилось им строить на территории Индии. Один из таких городов стоит до сих пор. Он называется Каниспор: в этом наименовании запечатлено имя царя Канишки.

В Халчаяне (ныне в Денауском районе Узбекистана) при раскопках конца 1950-х — начала 1960-х годов открыли остатки дворца первых кушан, возведенного в бактрианских традициях. Здесь обнаружили колонны и главный зал с портретами правителей, настенными росписями, глиняными скульптурами, изображавшими придворные и батальные сцены, праздничные процессии. А в афганском Сурх-Котале в 1951 году открыли холм с остатками комплекса святилищ. Он состоит из трех храмов огня, расположенных на вершине священного колодца у подножия монументальной лестницы, связующей их. Главный храм, посвященный Канишке, был окружен стеной с башнями и колоннадой. В нем поклонялись одновременно и огню, и царям. Сурх-Котал — апофеоз кушанского синкретизма: эллинистический декор сочетается в нем с местной планировкой, а надписи сделаны на бактрийском языке греческим алфавитом.

Города кушан — это прежде всего мощная крепостная цитадель, возвышавшаяся над домиками, сложенными из сырцового кирпича. В них жили искусные мастера: ювелиры, резчики по кости, гончары. Уже в наши дни при раскопках Халчаяна, Дальверзинтепа, Айртама археологи нашли изящные бронзовые сосуды, подсвечники, зеркала, ювелирные изделия, свидетельствующие о том, что кушаны знали толк в красоте. Так как подданные Кушанского царства имели хорошие связи с Ближним Востоком и Римом, их изделия попадали в самые разные города и страны (некоторые изделия кушан обнаружены в раскопанных Помпеях).

Кроме военных достижений и градостроительства Канишка прославился и другими преобразованиями: скажем, отказался от старого летосчисления, ведшегося от некоего события, давно забытого самими кушанами (история не сообщает, от какого именно), и ввел новое — от собственного вступления на трон. Кроме того, именно Канишка, судя по всему, заложил в фундамент своего государства источник нестабильности. А подтолкнул его к этому тот самый источник богатства — Шелковый путь, по которому вместе с торговыми караванами шли авантюристы всех мастей и многочисленные проповедники всевозможных религий. И кушаны, которые верили в разных богов, постепенно стали утрачивать свою самобытность и начали подпитываться иноземной верой — буддизмом. При Канишке же буддизм окончательно стал официальной религией. Как и император Константин, утвердивший христианство, положил тем самым предел Великой империи, торговля с которой поддерживала благосостояние кушанского государства, так и Канишка немало поспособствовал грядущему расколу своей страны.

Дело в том, что буддизм не представлял собой цельное учение. Представители разных буддистских школ понимали свою веру совершенно по-разному и бескомпромиссно боролись за истинность собственных трактовок. Канишка повелел созвать собор самых выдающихся теоретиков буддизма, дабы навести между ними мосты. В результате отбора делегатами стали 500 человек, которые и прибыли в Кашмир. Увы, царю не удалось добиться поставленной цели. Разговор получился не просто трудный, но привел к окончательному распаду религии на два основных течения, существующих до сих пор, — Большую колесницу (махаяну) и Малую колесницу (хинаяну).

Сам государь заявил себя сторонником последней — хотя бы потому, что, согласно хинаяне, полноценным буддистом может быть любой человек, а не только ушедший от мира монах. Но вот государственное покровительство он предпочел оказать махаяне, ибо счел, что именно это учение подойдет его подданным как нельзя лучше. Сразу после правления кушанского реформатора, буддистские миссионеры хлынули на восток, в первую очередь в Китай, где это учение расцвело пышным цветом. И все они были приверженцами махаяны.

Но в самом Кушанском царстве массового обращения населения в буддизм как раз не получилось. Несмотря на поистине грандиозные масштабы храмового строительства, на повсеместную организацию монастырей, которые деятельно поддерживали Канишка и его наместники, в той же Бактрии, например, прочно удерживались и местные культы, и собственный добуддистский династический культ кушан. И, видимо, в этих событиях кроется окончательный финал кушанской истории, в которой названия династий и имена царей — лишь внешняя сторона.

Впрочем, по инерции царство продолжало активно расширяться. Завоевания продолжались и при преемниках Кунишки — Васишке (151–155) и Хувишке (155–187). И везде на завоеванных землях возводились и обильно украшались буддистские храмы. Современники рассказывали, что они сверкали на солнце разноцветными драгоценными камнями. Но при Васудэве I (187–230) начался период нестабильности. Особенно положение осложнилось в конце его правления. То ли буддизм не способствовал объединению страны, то ли кушан окончательно развратили дары Шелкового пути, но страна начала угасать. И когда на ее земли стали претендовать владыки сасанидского Ирана, они не смогли им ничего противопоставить. В 240 году Кушан попал в вассальную зависимость от Ирана.