Фридер, громко всхлипывая, трёт глаза кулаками, сидит на ступеньках и ждёт. Бабушки нет уже целую вечность.
Но вот наконец она идёт.
Только Фридер не разговаривает с ней. Ни слова не говорит.
Бабушка тоже молчит. Она отпирает дверь ключом, и мрачный Фридер, громко топая, поднимается вслед за ней по лестнице.
Наверху, на кухне, бабушка поворачивается к нему и говорит:
– Обуйся-ка, внук! Негоже бегать босиком, уже холодно, сколько раз я тебе говорила!
Фридер молчит, уставившись на свои ноги в носках.
– Пожалуйста, внук, – снова говорит бабушка, – обуйся. А то ты у меня заболеешь.
Ясно дело, он заболеет. Да ещё как. Бабушка сама виновата. Фридер стоит и молчит. Ему ужасно себя жалко.
– Внук, – терпеливо просит бабушка, – обуйся! Сделай мне одолжение, надень новые сапоги, ладно?
Надеть новые сапоги? Те дурацкие коричневые? Ни за что.
Фридер и не подумает это сделать. Пусть бабушка сама их надевает! Фридер не двигается с места, словно прирос к полу, он не поднимает головы, даже когда бабушка начинает шелестеть бумагой. Она распаковывает покупку. Она возится с ней долго. Громко шуршит обёрточная бумага. Но потом Фридер всё-таки поднимает голову. Потому что бабушка машет и машет у него перед носом чем-то белым.
Чем-то белым? Но ведь новые дурацкие сапоги – коричневые, верно?
А эти – не коричневые! Эти – белые!
Фридер широко раскрывает глаза, а бабушка уже становится перед ним на колени, поднимает его ногу, правую, и натягивает на неё сапог, поднимает левую и натягивает на неё второй сапог. Сапоги – белые. Оба. И серебряные звёзды блестят на них. Фридер глубоко вздыхает и не отрываясь смотрит на свои белые сапоги с блестящими звёздами.
– Ой, бабушка!
– Я подумала, что эти, в общем-то, подходят лучше всего, – говорит бабушка и ухмыляется.
– Ура! – кричит Фридер и высоко подпрыгивает, прямо перед бабушкиным носом. Но на этот раз он не падает. В белых сапогах невозможно упасть.
Фридер смеётся, и сияет, и обходит вокруг бабушки, сначала слева направо, потом справа налево.
А потом садится на пол рядом с бабушкой и гладит сапоги, свои замечательные белые сапоги, и бабушка их тоже гладит, его любимая, самая-самая любимая бабушка.
Наконец бабушка встаёт, охая, растирает себе спину и идёт заваривать мятный чай.
– Чтобы у тебя насморк не начался, негодник ты мой босоногий, – говорит она и улыбается. Фридер приносит сахарницу, бросает бабушке в чай шесть кусочков сахара и говорит:
– Потому что ты моя любимая бабушка – Покупальщица-Белых-Сапог-С-Серебряными-Звёздами!
А потом бабушка и Фридер сидят за кухонным столом, пьют чай и до самого вечера говорят только о новых сапогах. А когда Фридеру приходит пора идти спать, он ложится в кровать… прямо в них.
– В виде исключения можно, – говорит бабушка и накрывает Фридера и сапоги одеялом.
– В виде исключения можно, – улыбается Фридер и засыпает, очень довольный.
Разбойники
– БАБУШКА! – кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. – Бабушка, я хочу сегодня побыть разбойником!
– Да отстань ты от меня, шпингалет! – ворчит бабушка. – Играй себе во что хочешь.
И бормочет себе под нос: «Петля лицевая, петля изнаночная, петля с накидом…»
Бабушка сидит на кухне и вяжет свитер. Скоро он будет готов.
– Ну бабушка! – кричит Фридер. – Разбойники не играют! Они разбойничают!
Одним прыжком он оказывается рядом с бабушкой и молниеносно выдёргивает спицу из её вязанья. А потом мчится с ней в детскую. Тоже молниеносно.
– Ты что, с ума сошёл? – кричит бабушка. – Сейчас же отдай спицу, негодник!
– Я не негодник, я разбойник! – кричит в ответ довольный Фридер и бьёт спицей по столу так, что она дребезжит. Теперь спица – это его сокровище. Разбойничье сокровище. Разбойники похищают сокровища и прячут их. Так написано в его любимой книжке с картинками. Сокровища у разбойников блестящие, и спица тоже блестящая. Просто замечательное сокровище!
Но теперь её нужно спрятать. Фридер озирается вокруг. Кровать – вот отличное место! Фридер ухмыляется и прячет спицу под подушку. Вот так! Теперь она похищена, припрятана, и бабушка ни за что не найдёт её. Фридер приглаживает подушку и сажает на неё плюшевого мишку. Пусть стережёт сокровище.
А Фридеру пора разбойничать дальше и награбить всего побольше, побольше… Но сначала надо сбегать в туалет. Фридер мчится туда… А возвратившись, сразу замечает: мишки нет. Вот только что он сидел тут, на подушке. Там, где спрятана спица.
Спица на месте. А мишки нет. Где же он? Фридер ищет. В детской мишки нет. Ни на полке, ни в коробке с деталями лего, ни среди кубиков. В шкафу его тоже нет. И на шкафу. И под ковром. Может, он выпрыгнул из окна? Фридер выглядывает на улицу… там только улица, люди, машины и собаки… куда ни глянь – мишки не видать. Но где же он тогда?
– Бабушка! – кричит Фридер и мчится на кухню. – Бабушка, ты не видела моего мишку? Он пропал!
– Да что ты, – говорит бабушка, разглядывая своё вязанье. – Его, наверное, разбойники утащили. У нас тут, знаешь, разбойники завелись.
– Только один, – говорит Фридер. – Этот разбойник – я, бабушка!
– Ах, вот как, – говорит бабушка и усмехается. – Ну тогда ты, наверно, сам себя и ограбил.
– Я же не дурак, – говорит Фридер и сглатывает. Его мишка! Он ему очень нужен. Без мишки Фридер не может заснуть. Никак! Мишку надо найти. Сейчас же! И Фридер принимается искать. На кухне. Перед бабушкиным креслом, за бабушкиным креслом. И под бабушкиным креслом. Мишки нет, нигде нет.
– Бабушка, помоги мне искать, – умоляет Фридер и заглядывает даже в холодильник.
– И не подумаю, – говорит бабушка, спокойно сидя в кресле. Совершенно спокойно.
Фридер несётся в ванную. И ищет.
В ванне мишки нет.
В унитазе мишки нет.
В стиральной машине мишки нет.
Но из корзины для грязного белья свисает что-то коричневое, оно такого же цвета, как мишкино ухо! Фридер бросается к корзине, тянет… и вытягивает свой красный носок. То есть это раньше он был красный, а теперь – коричневый. Грязно-коричневый…
Носок падает у Фридера из рук.
Он стоит, озирается и шмыгает носом… Мишка исчез. Бесследно. Фридер размышляет… и вдруг ему всё становится ясно! В доме есть ещё один разбойник! Настоящий! Он стащил мишку, когда Фридер ходил в туалет! Потом он спрятался в бабушкиной кровати и тайком выжидает. А потом устроит налёт. С пистолетом или даже тремя. Как выпучит глаза, как завопит: «Прощайтесь с жизнью, пиф-паф!» Так написано в книжке с картинками. В точности так!
Теперь Фридер знает всё.
Быстро как молния он мчится на кухню, залезает под стол и взволнованно шепчет бабушке:
– Бабушка, прячься! Быстро! У нас тут разбойник! В твоей кровати!
– Придётся ему оттуда вылезти, – говорит бабушка и сматывает шерсть в клубок. Совершенно спокойно. – В моей кровати сплю только я. Ну и иногда ты!
– Но, бабушка, – шепчет Фридер из-под стола, – у разбойника пистолеты. Два… Или семь!
– Да хоть сто, – говорит бабушка и угрожающе размахивает шерстяным клубком. – Пусть он только придёт, этот разбойник! Я уж с ним разделаюсь!
Фридера охватывает жар. Бабушка не боится! Она совершенно спокойна. А разбойник наверняка уже подкрадывается, всё ближе и ближе…
На лбу у Фридера выступает пот.
– Бабушка, – шепчет он, – а вдруг разбойник скажет: «Прощайся с жизнью!»
– Чего-чего? Прощайся с жизнью? – переспрашивает бабушка и всё равно сидит совершенно спокойно. – Он уже стащил у меня спицу, зачем же ему ещё и моя жизнь?
