Моллетт вздохнул, его глаза следили за движениями вилки и ложки официанта.

— Читали какие-нибудь хорошие книги за последнее время? — спросил он, не обращаясь ни к кому непосредственно. Палмер видел, как пальцы Моллетта нетерпеливо барабанили по белой скатерти.

Когда официант, обслужив всех, удалился, пальцы Моллетта успокоились.

— Мы говорили о чем-то, не так ли?

— Мы говорили, достаточно ли значительна новость для отчаянного писаки из «Стар», — ответила Вирджиния.

— Даже если все это построено на песке, — добавил Палмер.

— И ты только что вонзил тупой кинжал в позвоночник некоего Мака Бернса, — продолжала Вирджиния.

— Я? — Моллетт сдернул салфетку, которую официант попытался ему завязать. — Чтобы я сделал такое с Честным Маком?

— Он следил, как удаляется официант. — Просто я заметил, — сказал он, ловко и уверенно атакуя омара, — что в качестве заслуживающего доверия политического организатора всяких сомнительных мероприятий он прекрасно научился работать на два фронта. — Моллетт поднял длинный кусок омара, обмакнул его в растопленное масло и отправил в рот. Его взгляд быстро метнулся в лицо Палмера.

— Вы что-нибудь сказали? — спросил он.

— Просто я подавился, — ответил Палмер, врезаясь в свой бифштекс. Вместо средне прожаренного мясо было обуглено с внешней стороны, оставаясь внутри сырым. — Полюбуйтесь, — пожаловался он.

— Выглядит несъедобно, — сказала Вирджиния. — Сегодня пятница, и я буду придерживаться рыбного меню.

— Разве кто-нибудь в здравом уме может назвать это средне прожаренным?

— Немного сыровато, — согласился Моллетт, — отправьте его обратно.

Палмер покачал головой и принялся за наиболее приемлемые куски бифштекса.

— Вы нам еще не ответили, достаточно ли интересует вас новость, чтобы над ней работать.

Моллетт продолжал жевать.

— Это трудновато объяснить. В сущности, черт возьми, почти невозможно.

— Не заинтересовались?

— Очень даже заинтересовался.

— Тогда…

Моллетт плотно сжал губы, отрывая очередную клешню омара.

— Я не совсем уверен, что должен это объяснять, — ответил он.

Вирджиния положила вилку.

— О, нет. Не может быть.

Моллетт кивнул:

— Угу.

Вирджиния повернулась к Палмеру.

— Этот тип хочет сказать, — она понизила голос, — что кто-то уже сообщил ему эту новость. Кто-то с другой стороны.

Палмер перестал жевать. Он откинулся на спинку стула, его глаза уставились на репортёра. Спустя мгновение он проглотил кусок мяса, но другого отрезать не стал.

— Тогда почему, — спросил он наконец, — вы были так удивлены, услыхав это от меня?

— Меня уверили, что, во-первых, никто в ЮБТК ничего не подозревает и что, во-вторых, они ничего и не заподозрят… пока не опустится топор.

— Я не слишком польщен чьим-то мнением обо мне.

— Это их мнение о Бэркхардте, ископаемом, которое ходит на двух ногах, — ответил Моллетт. — Видите ли, я получил эти сведения еще до вашего приезда в Нью-Йорк.

Палмер кивнул:

— Я знал, что операция продолжается уже некоторое время. Как вы думаете, сколько акций они собрали?

Моллетт нахмурился и обмакнул омара в масло.

— Вы забываете. Мне сообщили конфиденциально.

— Джордж, — сказала Вирджиния, — ну что ты за друг? — И поскольку репортер молча ел, она продолжала:— Чего я действительно не понимаю, так это почему все настолько секретно? Другие баталии из-за руководства ведутся в открытую. Борьба за полномочия. Сенсационные заголовки в газетах. Эта же до такой степени засекречена, что я до сих пор не уверена в ее реальности.

— Верь, — сказал Моллетт.

— Банк не просто любая корпорация, — объяснил Палмер. — Когда кто-то пытается нанести удар для захвата контроля над банком, он не может позволить себе делать это в открытую. Среднему бизнесу такая гласность может и не повредить. Но общеизвестно, как она мешает началу атаки на банк.

— Гласная борьба, — подтвердил Моллетт, — может привести к такому полному опустошению банка, что новому руководству не достанется ничего, кроме головной боли.

И снова наступило молчание. Палмер оглядел комнату, чтобы убедиться, что никто не подслушивает их разговор. У прилавка кассира он увидел молодого парня в кожаной куртке, разговаривающего с метрдотелем. Потом парень передал тому какой-то конверт.

— Итак, — резко сказал Моллетт, — что вы имеете?

Палмер посмотрел в глаза репортеру:

— Информацию, которую вы не можете помочь мне развить и дополнить.

— Правильно. Если бы вы первый пришли ко мне, я бы еще мог кое-что сделать. А теперь у меня связаны руки.

— Но не язык, — вставила Вирджиния. — Этика, пожалуй, еще подскажет тебе немедленно бежать назад к твоему первоначальному источнику и сообщить ему, что ЮБТК оказался на высоте.

Моллетт выглядел настолько оскорбленным, насколько может выглядеть человек, с удовольствием жующий кусок политого маслом омара.

— Я — возмущен, — наконец произнес он. — Вы говорили со мной конфиденциально.

— Спасибо, — ответил Палмер. Он заметил, что метрдотель направляется к их столику. — Есть ли какой-нибудь способ привлечь вас на сторону ЮБТК?

— Человека из «Стар»? — спросила Вирджиния тоном глубочайшего удивления.

— Посмотрите на это иначе, — сказал Палмер. — Чем больше мы знаем, тем острее будет борьба и интереснее ваша статья.

— Макиавелли, — произнес Моллетт. — У вас, чикагцев, просто инстинкт убийц.

Метрдотель подошел к столу.

— Мистер Палмер, сэр? — спросил он, не уверенный, кто из мужчин был Палмер. — О да, сэр, — когда Палмер кивнул, и подал ему конверт.

Это был длинный белый конверт без каких-либо отметок на нем, заклеенный крест-накрест скотчем. Палмер перевернул его и увидел, что определить, от кого он пришел и кому предназначен, невозможно. Он вскрыл конверт и обнаружил кусочек плотной белой бумаги с прикрепленным к нему плоским ключиком. На бумаге красным карандашом было написано: «В Олбани 10 дней. Будь моим гостем». Палмер поднял глаза и увидел, что Моллетт и Вирджиния наблюдают за ним. К счастью, он так держал бумагу, что ключа не было видно. Он сунул записку и ключ в карман, не думая, благоразумно это или нет, просто чтобы убрать их с глаз долой. Ничто в записке не указывало ни на отправителя, ни на получателя. Палмер поймал себя на мысли: как бы Мак Бернс работал в разведке? Вероятно, очень неплохо.