— Понимаю, — поспешил согласиться с ним Бэркхардт. — Вы уже встречались с Калхэйном?

— Нет еще, принимая во внимание, что этот же вопрос вы задали мне вчера в шесть часов вечера.

— Однако мы что-то очень раздражительны сегодня, Вуди?

— Да, вы не ошиблись. — Палмер немного помолчал. — Буду с вами совершенно откровенен, Лэйн, — продолжал он после паузы. — Я, конечно, понимаю, что в сферу деятельности такого крупного банка, как ЮБТК, входят самые сложные и дифференцированные операции и руководство тут проводится по определенным направлениям соответствующими специалистами. Так и должно быть. Но у меня все же есть основания полагать, что работа первого вице-президента заключается не только в том, чтобы ходить под ручку с Бернсом и выступать на бесчисленных ленчах и собраниях. Некоторое время оба они молчали. Отвратительное настроение, с самого утра подогретое глупыми и назойливыми вопросами Бэркхардта, заставило Палмера забыть об осторожности. Он и сам это понимал, но в ожидании реакции своего шефа все же решил про себя, что отмалчиваться больше не стоит, все равно ничего хорошего ждать не приходится. Так или иначе, следует дать отпор старому сычу. А то, что он сейчас высказался в такой резкой форме, уже не имело особого значения.

— С кем ты завтракаешь? — отрывисто спросил Бэркхардт.

— С Бернсом, разумеется, с кем же еще, — мрачно проговорил Палмер.-

На прошлой неделе я уже три раза ему отказывал. Не хотите ли вы, чтобы я снова сделал это?

— Н-нет, — ответил задумчиво Бэркхардт.

— Конечно, нет.

— Тогда я напрямик скажу тебе, Вуди, то, что считаю нужным, без всяких возвышенных слов и рассуждений. Речь пойдет о двух вещах. Первое тебе уже известно, хотя похоже, что ты за это время успел забыть, насколько это важно. Я имею в виду ту скандальную историю со сберегательными банками. Ни в коем случае нельзя недооценивать решающего значения, которое все это имеет для нас. И откровенно говоря, все сейчас зависит от тебя.

— Я не вполне согласен.

— Вижу.

Палмер уловил жесткие нотки в голосе своего шефа.

— Тогда позволь разъяснить тебе все в более популярной форме. Мы, то есть коммерческие банки, должны выиграть это сражение или нам предстоит вступить с ними в конкуренцию, которая может нас разорить. Сберегательные банки и в прошлом представляли для нас опасность, но никогда еще положение не было таким угрожающим, как сейчас. В этом году они используют все свои возможности для победы: людей, деньги, планирование. Все коммерческие банки ожидают, что именно наш банк возглавит эту борьбу. И мы ждем от тебя решительных действий. Ничего более важного ты не совершишь, что бы ты ни делал, и никакое количество подписанных тобою входящих и исходящих бумаг не подменит этого, самого серьезного для нас дела, которое поручено тебе. И черт побери, пора бы понять, Вуди, что именно в этом настоящая работа, а не в каких-нибудь там текущих делах!

— Во всяком случае, эта работа не имеет прямого отношения к банковскому делу.

— Нет, конечно, — согласился Бэркхардт. — Ты волен именовать се как угодно: рекламой, политиканством, даже детективщиной, но не забывай, что ты представляешь банк, да еще какой банк, и, для того чтобы сделать все как следует, надо быть банкиром.

— Не так-то легко все время помнить об этом, если приходится торчать с Бернсом в ночном клубе и спасаться от очаровательных блондинок из бара, которых он настойчиво тебе навязывает.

— А это вынуждает меня перейти к следующему пункту нашей беседы, — осторожно продолжал Бэркхардт. — У нас в банке существует свой моральный кодекс. Он бывает у каждого преуспевающего предприятия. Этот кодекс не так строг, как, например, в военно-морском флоте, и не столь невинен, как в воскресной школе. И все же он существует. Мы требуем определенных норм поведения от своих сотрудников, и мы вправе ожидать, что на них можно положиться в таких вопросах.

Бэркхардт умолк, а Палмер, нахмурившись, подался вперед в своем кресле. Почему старик замолчал? Может быть, потерял нить мысли? Палмер молча сидел и ждал, не зная, куда он гнет, и не желая ему помочь.

— Одно из наших требований заключается в том, чтобы личные проблемы наших служащих оставались у них дома и не мешали работе, — снова заговорил Бэркхардт.

— Да? — отозвался Палмер, все еще не понимая, о чем идет речь.

— Мы, конечно, допускаем, что это не всегда удается, но все же верим, что каждый постарается придерживаться такого порядка. И смею утверждать, мы редко ошибаемся.

— Да? — повторил Палмер.

— Перестань мне поддакивать, черт побери! Ты же прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

— Нет, не понимаю, — решительно заявил Палмер и резко спросил: — Вы хотите сказать, что я занимаюсь на работе своими личными делами? Вместо того чтобы ответить ему, Бэркхардт вдруг сделал крутой поворот. — Знаешь, в былые времена, когда это заведение было гораздо меньше и ставки были также гораздо скромнее, мы бы побеседовали совсем в другом тоне. Я бы, к примеру, сказал: «Послушай, Билл, меня, конечно, это совершенно не касается, и я не пытаюсь вмешиваться, но…» или что-нибудь в этом роде. К сожалению, Вуди, дело наше очень большое, и ставки также, может, они даже больше, чем мы предполагаем. Мне очень неприятно затрагивать такие вопросы, но по крайней мере я делаю это честно.

— О чем это вы? — спросил совершенно сбитый с толку Палмер.

— Видишь ли, все это отражается и на мне, поэтому я вынужден вмешаться. Я не могу себе позволить роскошь не вмешиваться. В былое время… Но мы живем не в прошлом, и твоя работа имеет для нас теперь решающее значение.

— Лэйн, ради бога, скажете вы наконец, в чем дело?

— Эдис, — произнес старик, и наступило продолжительное молчание.

— Эдис? — вопросительно повторил за ним Палмер.

— Вернее, вы с Эдис, — ответил Бэркхардт. Снова наступила тишина, и Палмер услышал, как тяжело дышит старик. — Так не пойдет, Вуди, это не телефонный разговор. Давай потолкуем в клубе. Скажем, в пять тридцать?

— Ну, нет, так тоже не годится, — сказал Палмер. — Я хочу видеть вас немедленно, и не думайте, что вам удастся так просто отделаться.