* * *

Вечер выдался… нелёгким. В молодёжной тусовке барона Берга сложились вполне определенные правила, нигде не записанные, но “принятые” для общения. Потому теорию издержек, например, мне пришлось подавать в этаком юмористическом ключе – аля анекдот “трое крестьян работают: один носит мешки, двое плюют в потолок”. И это ещё меня прикрывала баронетта, практически в одиночку рассказав наши приключения в городе. Когда надо, тихая и чуть ли не демонстративно-застенчивая на людях блондинка могла смешно и зло шутить, причём, как выяснилось, имена пытавшихся ставить нам палки в колеса городских купцов Сплава она запомнила все. И не преминула повторить раз этак по шесть – чтобы остальные точно запомнили, снабдив теми ещё характеристиками. Определённо не злопамятная девушка: просто память хорошая, и врагов она не прощает. Не дай свет такой попасть во враги…

Хотя… я поймал себя на мысли, что начал привыкать к такой жизни. Больше мне местное магическое средневековье не казалось мозаикой, собранной из антисанитарных и бандитских элементов. Немногим больше недели – и я уже не воспринимал как экзотику не парные танцы аристократов (обезличенная память, спасибо тебе за то, что хотя бы танцевать Арн умел!), ни особенности разновозрастных сборищ, только на первый взгляд кажущихся исключительно пустой тратой времени. Добираться куда-либо исключительно верхом, причём имея при себе хотя бы одного человека из свиты, постоянно таскать оружие и геральдическую накидку – даже если ночью собрался до ветра. Держать в голове все гласные и негласные договорённости, смотреть на представителей других сословий свысока… Не скажу, что я хотел бы и дальше жить дворянином – магом всяко быть перспективнее, и вообще… Но – такой образ жизни меня больше не ужасал. Да что говорить: я даже с ночными вазами смирился. И к постоянной кислятине столового вина, которым тут разве что руки не мыли – привык.

С этими мыслями я взял со шведского стола очередной бокал: тут официанты не разносили вино на подносах, как на приёмах в фильмах на Земле. От меня наконец все отстали, разбившись по группкам со своими интересами, из угла залы для приёмов опять зазвучали гитары – теперь народ собирался не плясать, а петь. Сэм долго демонстрировал железную несгибаемость, но пятнадцать минут назад всё-таки сделал всем ручкой и отправился отдыхать: свою часть как хозяин приёма он выполнил, теперь гости могли развлекаться и без него. Честно говоря, мне тоже уже хотелось спать: то, что требовалось от меня и Милы, мы сделали – пора и честь знать. Надо только перед отъездом выцепить блондинку: статус у нас теперь в глазау у всех такой, что раздельный отъезд вызовет пересуды. Совместный отъезд, впрочем, тоже, но это уже будут правильные шепотки – только лишь работающие на официальный статус помолвленных.

Пришлось подождать, пока “наречённую” отпустит стайка девочек, старшей из которых было едва ли четырнадцать: старшие братья на молодёжных встречах выводили следующее поколение в свет. Ещё год-два, и Милана сможет выбрать среди этих пигалиц себе новых фрейлин… если, конечно, она решит остаться в баронстве Бертран. Надо это выяснить, а то за поцелуями баронетта так ничего конкретного мне и не сказала…

…Двери в зал были, как и в прошлый раз открыты, потому появление нового действующего лица я заметил только тогда, когда оно, это лицо, уже целенаправленно приближалось ко мне. Благородный Купа, судя по состоянию его одежды, скакал назад в герцогство весь остаток дня – хотя, по идее, должен был прибыть ещё часа два назад. Однако пятна грязи на штанах и сапогах дворянина, похоже, ничуть не смущали. Мне очень не понравился его взгляд – экс-бретёр смотрел только на меня, но при этом совершенно холодно, отстранённо, как на пустое место. К сожалению, сделать хоть что-то я уже просто не успевал.

– Арн…кхм, “Бертран”, – а голосок у мужика оказался что надо, не хуже, чем у отсутствующего сейчас Валериана. Разговоры разом стихли, музыка прервалась. – Я имею честь усомнится в том, что вы тот, за кого себя выдаёте.

– Шуу! – зашептались, кажется, все вокруг.

– Мне доподлинно известно, что настоящий Арн Бертран был болезненным и слабым, не способным держать оружие. Ты не он.

Я краем глаза заметил, как Джок, до того недоумённо пялившийся в нашу сторону вдруг втянул голову в плечи. Ага, ну ясно, откуда такие “эксклюзивные сведения”. Вот только почему телохранитель Сэма вообще на меня бочку покатил? Чёрт. Чёрт!

– Моя мать, Лилиана Бертран, магистр магии Жизни, меня вылечила, пусть ей и потребовалось на то несколько лет, – так же громко ответил я. Хотел сказать, что в зале есть как минимум один человек, способный подтвердить что я – это я, но с прострелом мигрени понял: не тех слов от меня ждут. На оскорбление, прямое, однозначное и столь сильное у любого дворянина может быть только один ответ. – А на счёт оружия… предлагаю оценить лично.

– Завтра, в полдень, – почти беззвучно прошептала за моей спиной Мила, и я повторил:

– Завтра. В полдень. Здесь.

– Только не забудьте вашу шпагу… “баронет”, – мастерски выразив голосом сомнение в моем титуле, издевательски взмахнул рукой Купа. Всё правильно: оружие выбирает вызванная сторона… Проклятье! В опять спустившейся полной тишине он развернулся на каблуке, сделал несколько шагов…

– Решил укусить хозяйскую руку, наёмник? – Милана сказала это как бы негромко, но расслышали её все.

Слова попали в цель: бретёр сбился с шага… но всё же не обернулся и вышел вон.

Твою мать. Похоже, я очень серьёзно влип.

— Дамы, – поворот и поклон в сторону пигалиц, столпившихся испуганно-возбуждённой кучкой, — Господа. Прошу простить, но вынужден покинуть Ваше общество…

– Мы вынуждены, — обращаясь к молодым дворянам, поправила меня Милана. Если у меня тон вышел скорее спокойно-равнодушным, то от слов девушки, мягких, негромких и сопровождаемых улыбкой, добрая половина народа вздрогнула.

М-мать. Как неудачно-то. И ведь как подловил меня, скотина – перед самым герцогским судом! Хотя, конечно, “подловил” меня совсем не бретёр – без приставки “экс”, как выяснилось…

Мила, идущая рядом со мной, оглянулась, убеждаясь, что мы достаточно далеко отошли от зала – и… Я не то, что сбился с мысли — вообще на несколько секунд забыл про всё, с отвисшей челюстью слушая закрученную матерную тираду, без запинки выдаваемую блондинкой-аристократкой!

— ...Бабку твою козлом через задний проход оплодотворённую! – взмахнула куда-то в сторону дальнего крыла поместья девушка и резко переключилась на меня. — Я надеюсь, ты не собрался сделать мужественную глупость в духе романчика для впечатлительных дур, а, Арн?

-- Нет, конечно, – с усилием подобрав челюсть, подтвердил я. То, что младшая Пэр – мягко говоря не нежный садовый цветочек, я уже успел убедиться, но столь резкое выпадение из образа вызывало натуральный ступор. – Только не говори, что не успела за время нашего знакомства заметить, что я не идиот.

– Сэм уже спит, и слуги не дадут его разбудить, – кивнув, деловито просветила “наречённая”, с которой, судя по последним словам, смело можно было идти в разведку. – Утром встаёт рано, но может банально не успеть помочь. Если вообще захочет вмешаться.

– Не захочет, – обезличенная память, покалывая виски, настойчиво утверждала: оскорбление, нанесенное через публичное сомнение в дворянском достоинстве оскорбленного, смывается только кровью.

В рыцарских романах, что в земных, что в здешних, меня периодически раздражал один и тот же штамп: протагониста оскорбляют и он, кипя праведным гневом, кидает оппоненту перчатку. То есть, по факту, соглашается на поединок на условиях врага – потому что вызванный выбирает оружие. И тот, кто тебя облил помоями, ещё и пользуется правом подобрать наиболее подходящие условия для твоего публичного убийства. Как вам? “Несправедливо” – это мягко сказано! Лично у меня всегда вставал такой вопрос: а что, собственно, мешает оскорблённому тоже что-нибудь этакое высказать, громко и чётко? Слова ведь всякие можно сказать, даже к самому матерому цинику и бретёру можно подобрать свой ключик и заставить сказать ритуальную фразу. Логично? Более чем. Увы, но только с точки зрения обычного человека, выходца из нормального общества, с твёрдо исполняемыми законами и гарантированными социальными нормами.