– Олег, – проговорила она тихо, кровь прилила к ее щекам, она все еще чувствовала его взгляд, который держал в поле зрения не только ее лицо. – Олег… Раз уж так получилось, что я попала в ваши шпионские игры… Тебе не кажется, что мне можно рассказать несколько больше?
Он поморщился:
– Разве не слышала о правиле шпионов – знать только то, что положено? Не больше. Чтоб не проговориться. К примеру, под пытками.
Она побледнела. Кровь отлила не только от щек, даже тугая грудь несколько обвисла. Юлия поспешно сменила позу, голос сам по себе стал льстивым и перепуганным:
– Но хоть что-то… Я не была бы женщиной, если бы не пыталась узнать больше! Как говорят французы…
Олег скупо усмехнулся:
– Ты мой красивый дикаренок. Французы, англичане, малайцы… Старое медленно уходит из обихода… Куда ни глянь, везде проглядывают древние времена и стены каменных пещер. Уже нет никакой Франции, Англии, России и прочих варварских королевств! Да, для большинства населения они вроде бы еще есть, вчера где-то писали о свадьбе не то короля, не то принца… но это лишь старая обертка… На самом же деле миром правят не короли или президенты стран, а совсем-совсем другие люди. Я говорю о международных банках, транснациональных компаниях, международных трестах и прочем-прочем, что не так заметно, как заметны поп-звезды, опереточные короли или карликовые армии. Увы, мир стремительно двигается к единству! Но в этом единстве невидимая миру борьба. Мир еще не объединился, а его уже пытаются разъединить по новым принципам. Каким? Да самым разным. Кто-то придумывает новую религию, кто-то создает общества для того, чтобы вернуть Африку его законным обитателям – пингвинам… Ты когда-нибудь слышала про масонские ложи?
– Еще бы! – воскликнула она. – Даже читала!.. Пушкин был масоном!.. Грибоедов… или Чернышевский – не помню. Это такое тайное, красивое, богатое, таинственное, вроде Зорро и Гарун аль-Рашида под масками… Шпаги, кинжалы, бриллианты, золотые серьги, дорогие духи…
Он вздохнул:
– Да, все точно. Так вот, масонские ложи действуют и сейчас. Ага, знаешь. Кроме масонских, есть еще рыцарские ордена. Самые известные – это рыцари Мальтийского ордена и иезуиты с их противоположными уставами. Первые – на полной свободе воли, вторые – на слепом подчинении Главному. Но, как ты уже догадываешься, есть рыцари и третьего ордена…
Она о таком не догадывалась, но если он считает ее такой умной, то почему бы не кивнуть и не посмотреть строго и внимательно, с некоторым нетерпением в ее красивых глазах: это все понятно, переходи к главному.
– Устав нашей организации прост, – сказал он. – Все для блага человека, все во имя человека. Правда, здесь есть толкования…
– Какие?
– Одни толкуют «человека» как индивидуальное существо, другие – как биологический вид. Из-за этого возникают некоторые трения…
– Некоторые, – уточнила она, – это когда автоматная очередь в лоб? То, что ты называешь пейнтболом?
– Ну, не всегда так резко…
– Не вешай мне лапшу на ухи, – посоветовала она. – Я уже надрожалась! После всех этих труб и дрезин ваш пейнтбол, когда мозги летят на стенку, – для меня вчерашнее кино.
Олег запнулся на мгновение, но продолжал тем же невозмутимым тоном:
– Но все сходятся в том, что ресурсы планеты Земля принадлежат всему человечеству, а не только тем народам, которые оказались на месте их залегания. Так что местному населению, к примеру, неча загребать больше, чем могут слопать. В то же время образованию за океаном поумерить бы аппетиты, а то жрут больше половины всех потребляемых ресурсов. Ну, все также согласны, что надо резко поднять уровень здоровья всех людей, так как генофонд загрязнен… Еще не спишь?.. Это значит вспомнить о евгенике, почистить уже существующие лечебницы по идиотам…
Он внезапно оборвал речь, словно сболтнул лишнее, она в самом деле насторожилась, у нее вырвалось:
– Так это же фашизм…
– У тебя на все есть ярлык, – ответил он. Швырнул карандаш на стол, поднялся, потянулся. Зеленые глаза оглядели ее оценивающе. – Да, посвежела. Ползание по трубам поднимает тонус, как вижу.
Она вспыхнула:
– Да иди ты…
– В ванную, – закончил он. – Там хоть мыло есть?
– Какое-то собачье. Шампуней нет.
– Их тогда не существовало, – объяснил он наставительно. – Разве я не сказал, когда это все готовилось?
Но отправился не в ванную, а снова порылся в просторных ящиках. С изумлением она узнала в них допотопные холодильники. На стол полетели массивные банки. Яркие этикетки объясняли, где курица с горошком, где ветчина, где телятина. Красная и черная икра в таких же трехкилограммовых банках.
– А где консервный ключ? – спросила она.
– Ты что, – удивился он, – собралась есть на ночь? Ты знаешь, сколько сейчас времени?
– Полагаю, – огрызнулась она, – уже утро. А утром я всегда ем!
В его руке появился длинный нож устрашающего вида. Она вздрогнула, лезвие с легким стуком вошло в банку чуть ли не по рукоять. Тремя молниеносными движениями он вскрыл, криво и с рваными краями, но запах оттуда вырвался на волю одуряющий. Она сразу вспомнила, что после занятий шейпингом маковой росинки во рту не было, а курица в микроволновке… похоже… совсем изжарилась.
– А тарелки здесь есть? – спросила она на всякий случай.
– Есть, – ответил он.
Но Юлия уже поддела на кончик ножа ломоть ветчины, жадно впилась зубами. Сладкий сок сразу потек в горло, она даже застонала от наслаждения. Олег ел отвратительно степенно, сдержанно, еще чуть, и вовсе мизинчик оттопырит, а Юлия махнула рукой на все манеры, на пикниках и то держалась раскованно, а здесь далеко не пикник.
– У тебя хороший аппетит, – заметил он. – Жрешь, как голодный крокодил.
Она мычала от удовольствия:
– Какие мы дикари… Какие дикари! С ума сойти. А сладкое здесь есть?
– Все есть, – сообщил он. – Даже шампанское, хотя здесь это совсем дикость.
– Дикость? – удивилась она. – Это ж цивилизация! Это культура. Где ты видишь шампанское?
Олег молча раскрыл дверки неприметного шкафа. Чутье подсказало Юлии, что этот рыжеволосый из тех, кто в состоянии назвать по именам все звезды на ясном небе, но не сумеет красиво откупорить игристое вино.
– Дай-ка я! – сказала она повелительно.
Он послушно протянул тяжелую бутылку. Юлия умело сняла проволочную сетку, потащила затычку, но та, настоящая, из пробки, заупрямилась. Юлия взболтнула, покрутила, пробка пошла вверх. Юлия не стала ее придерживать, пробка бабахнула на другую сторону комнаты.
Праздничная пена полезла с таким напором, словно последней оставшейся капле грозило немедленно превратиться в уксус. Юлия поспешно наполнила фужеры. Оранжевая жидкость плеснула на стол, залила скатерть.
Олег сказал иронически:
– Тебе в самом деле кажется, что далеко ушла от тех диких времен?
– Конечно!
– Но шампанское, – заметил он, – можно откупорить и не разливая… Однако так делали тысячи и тысячи лет наши лохматые предки. Ну, не с шампанским, правда. Всегда сперва богам, а потом себе в чашу. А на тарелках оставляли еду. Для домовых, умерших родителей… Гм, компьютеры и суеверия…
Голос его был замедленный, успокаивающий, а в глазах появилось задумчивое выражение. Он что-то вспоминал, прикидывал, сравнивал. Бокал медленно поднялся на уровень глаз. Шампанское играло, искрилось, брызгало крохотными фонтанчиками. На кончике его носа заблестели крохотные бусинки. Юлия засмеялась. Она помнила, что глоток шампанского всегда окрашивает ей щеки здоровым румянцем, а глаза начинают блестеть красиво и загадочно.
Она коснулась губами края бокала. На оранжевой поверхности все еще подпрыгивали крохотные, как во время дождя, фонтанчики. Сразу ощутила, как губы наливаются горячей кровью, разбухают, даже красиво изгибаются без всякого татуажа. А с татуажем так и вовсе неотразимы…
Она посмотрела в зеленые глаза, Олег поцеловал ее твердыми губами. От него пахло шампанским и почему-то соленым морем. В голове приятно шумело. Она не чувствовала опьянения, но сделала вид, что захмелела. С расслабленной улыбкой сбросила блузку, сделала вздох и повернулась чуть боком, чтобы он лучше оценил безукоризненную линию ее груди.
