– До или включительно?

– До, – ответил он. Оглянулся. – Ты еще здесь?

Она не стала спрашивать, где ванная, хотя здесь ее отыскать явно труднее, чем в апартаментах «Националя», пошла наугад, и – слава женской логике! – почти сразу наткнулась на красивые двери из незнакомого материала. Толкнула, не поддались, потянула на себя – дверь с готовностью открылась.

Хорошо, что она вовремя задержала дыхание. Вопль остался внутри, колотился, как эхо, о ее ребра. Огромная ванная, роскошная, отделанная так тщательно и со вкусом, словно над ней потрудились лучшие дизайнеры… сейчас в пятнах плесени, везде желтая пыль, словно здесь работали шахтеры!

Кран поддался с огромным трудом. Она уже собиралась прекратить борьбу, но вода все-таки полилась, темно-коричневая, дурно пахнущая, словно злорадно ждала этого момента в трубах сотни лет. Стена настолько серая, что Юлия сперва решила, что из матового стекла, но, когда провела пальцем, под толстым слоем пыли обнаружилось огромное, как в зале для тренажа балерин, зеркало.

Пока вода сбегала, постепенно превращаясь из коричневой в желтую, а затем в почти чистую, Юлия поспешно вычистила поверхность зеркала. Сейчас там отразилась женщина с нахмуренными тонкими бровями и решительным лицом, запачканным, с комочками копоти на ресницах, но лицо умной, решительной женщины, в меру загорелое, косметики чуть-чуть, не зря же татуаж подновляет каждые полгода, глаза обрамлены натурально длинными ресницами, густыми, чуть загнутыми на концах. Рыжие волосы красиво падают на лоб, почти до бровей, тонких и изящно приподнятых на концах.

Едва ли не впервые с момента взрослости она засомневалась: достаточно ли хороша? Нет, что хороша – это известно, все male-pigs выпадают в осадок, когда она в шортиках выходит к киоску купить кока-колы, но хороша ли, чтобы и этот шпион… или кто он на самом деле, пошел за ней, как гусь к водопою?

Хотя этот рыжеволосый не говорит, из каких он структур, что понятно, но, как ей с холодком чудится, он не совсем из НКВД… или ФСБ. Может быть, даже из ЦРУ, Моссад или какого-нибудь Сюрте. Она не помнила, что такое Сюрте, но слышала, что такая существует и что она даже круче, чем рекламное ЦРУ. Правда, непонятно, что это у них за игры такие с пейнтболом, но наверняка скоро все расскажет, надо только уметь подластиться.

Оглянулась на дверь, по ту сторону тихо. Почему-то показалось безразличным, из какой он организации. В конце концов, мир стремительно сближается. Благодаря Интернету люди чувствуют себя в одной квартире, знакомятся и женятся через континенты, а вот вскоре на всей планете воцарится один язык, одна культура… Понятно, какой язык и какая культура, но об этом говорить неприлично, как будто признаваться в чем-то постыдном, а вот так – «один язык, одна культура» – звучит и возвышенно, и со всех сторон правильно. Так что если он из других организаций, то это как раз он ускоряет слияние отдельных народов в единое человечество. Надо перестать смотреть с точки зрения человека замкнутого племени, когда всякий чужой – враг…

Да ладно, она не единственный человек в России, кто мечтает о добротной оккупационной армии. Сейчас две трети населения настолько ненавидят изворовавшееся правительство, что приняли бы вступление войск НАТО аплодисментами!

Вода уже бежала тонкой чистой струйкой. Правда, только холодная, но после этого жаркого бега кожа впитывает влагу, как бедуин после перехода через Сахару. В широких углублениях на краю ванны отыскались пакеты с мылом, каким-то странным, непривычным, в грубой некрасивой обертке.

Юлия медленно намыливалась, вспоминала суровое и постоянно напряженное лицо этого Олега. Да и какой он враг? Для женщин врагов нет. Для них враги – только более красивые женщины, а мужчины… это существа, из которых одним можно позволить заронить в себя семя, а других нельзя подпускать и на пушечный выстрел.

Когда Юлия скрылась за дверью ванной, Олег торопливо задрал рубашку. Из правого бока намечается выпуклость, словно изнутри к поверхности поднимается мяч для тенниса. Но вдобавок разбухает, наливается как горячим свинцом. Если бы не приступы боли, можно бы и не обращать внимания, но это если бы…

Он вошел в Интернет и шарил по нудным сайтам, меняя пароли, когда Юлия вышла из ванной сияющая и благоухающая. Стремясь смыть дурные запахи, она вылила в воду, а затем и на себя, содержимое всех флакончиков, что отыскала. Олег уже был в рубашке и брюках, довольно мешковатых, сразу скрывших все великолепие его фигуры. На этот раз он показался ей играющим тренером сборной по хоккею. Она присела рядом, счастливая, что смыла пот и грязь, вытравила дурные запахи. А ее кожа, она знала, пахнет волнующе и нежно.

– Что это за место?

– Бункер, – буркнул он.

– Что?

– Бункер. На случай ядерной войны.

Она огляделась, брови поползли вверх.

– Так вот, значит, почему такая смесь милитаризма с роскошью… Генералы собирались отсиживаться, пока мы там наверху будем дохнуть от радиации?

Он искоса взглянул на нее. По губам пробежала едва заметная усмешка.

– Это старый бункер. Тебя тогда на свете не было.

– Да? Значит, уже не прячутся?

– Прячутся. Только те бункера поглубже. И снабжены получше.

Она огляделась, теперь понятно, почему здесь ни одного предмета моложе ее самой. А допотопные чернильницы так и вовсе чуть ли не со сталинских времен. Или ленинских. Только тогда вроде бы атомных бомб не было…

– Сюда не заглянут?

Он успокаивающе качнул головой:

– Не трусь. Отсюда уже выгребли все, что могли. Ну, продукты перевезли в новый, для слуг и денщиков… А мебель, понятно, оставили. Со времен позднего Сталина… а строить начали еще тогда, мода на многое изменилась. Этот бункер предназначался для Хрущева с его окружением, там еще один рядом – для Генерального штаба, но тот заброшен тоже… Заглядывают и регулярно меняют продукты только в новейших, их начали при Брежневе, а закончили всего пять лет тому.

Она удивленно вертела головой:

– И это все богатство… брошено? Или сюда пустят пережидать ядерную зиму каких-нибудь инженериков? Ученых?

Он покачал головой. Лицо было угрюмым.

– Нет. Для сохранения секретности сюда не попадет ни один из… простых, скажем так. Это все просто брошено.

Похоже, подумала она с тайным удовлетворением, ее герой не последний в их организации. Уж точно не сержант! Где-то читала в газетах, что элитные части вообще сплошь из офицеров. От них требуется не только умение стрелять и бесшумно давить, как они говорят, объекты, но и некоторый интеллект, а то даже знание языка и обычаев страны, куда посылают…

А этот же, судя по его свободе, вообще не ниже полковника, если у них есть полковники. За все время никому ничего не доложил, не отчитался, не попросил инструкций… Как будто его нацелили на дело настолько грязное, что руководство вовсе делает вид, что нет ни такого дела, ни такого агента и что вся страна хором поет рождественские гимны!

Уже без прежней подавленности прошлась вдоль стен. Теперь больше бросалось в глаза, что потолок полусферой, металлический, составлен из широких колец. Собственно, они из толстой трубы туннеля попали в действительно толстую, огромную, исполинскую!

Олег все еще за компом, пальцы настукивают команды, лицо сосредоточенное, брови сдвинуты к переносице. Юлия вернулась, присела на край стола. Зеленые глаза зыркнули в ее сторону с неудовольствием, но взгляд смягчился, как она заметила с тайным удовлетворением, когда с ее тугих ягодиц медленно поднялся на тонкую талию, жировых складок на боках почти нет, прошелся по спине выше, она отчетливо чувствовала его прикосновение, перешел на бок, затем ощутила горячее прикосновение на груди, там сразу потяжелело, налилось, а кончики затвердели и прожигают блузку, которую натянула на голое тело мокрой.

Наконец их взгляды встретились. Она видела в зеленых глазах искорки, которых не замечала раньше.