— Не знаю, особо не с чем сравнивать. Ну… комара могу разрубить вдоль и поперёк. Не всегда, конечно. Серкано говорил, что я быстрее него, но советовал не выкладываться настолько.

— Почему?

Луиджина застыла, пытаясь осмыслить скорости, о которых говорит новоявленный друг. По спине пробежала дрожь, ударила в сгиб коленей.

— Больно. — Пояснил Орландо, ткнул пальцем в левую сторону груди. — Иногда кровью начинаю харкать. Да и руки-ноги после болят, а то и чернеют, будто дубинкой получил.

— Это… довольно быстро. — Пробормотала Луиджина, чувствуя, как волосы на затылке шевелятся.

— Спасибо.

***

Закончив, вернулись в шалаш, Орландо развёл костерок в ямке. Покопавшись в мешке, достал припасы в виде полос вяленого мяса и окаменевшего хлеба.

— Что дальше будешь делать? — Спросила Луиджина, приложилась к бурдюку.

Ледяная вода ожгла глотку, и девушка закашлялась. Сипло выругалась и отставила бурдюк поближе к огню. Орландо пожал плечами, сказал задумчиво:

— Наверное, пойду в Рим.

— Давай просто сбежим? Туда, где они нас не достанут! Может, в земли славов, или магометан?

Орландо покачал головой, ответил, глядя в огонь, облизывающий тонкие веточки:

— Сначала месть.

— Какой ты… дурак. — Выдохнула девушка, отводя взгляд.

***

В кабинете Гаспар расстелил на столе карту. Задумчиво черкнул свинцовым карандашом по Сарконе, где впервые встретил Орландо. Провёл линию до города, где с ним столкнулась воспитанница. Поразмыслив, дочертил к лагерю торговцев людьми. Опустился в кресло, поглаживая подбородок и разглядывая получившуюся фигуру. Наметал стрелки к крупным городам поблизости.

— Ну, начнём отсюда. В конце концов, ты ведь и сам хочешь найти меня.

Ветер бьёт в лицо, замораживает кожу и старается пробиться через куртку и слой одежды к тёплой плоти. Скулы, нос и уши пронзают ледяные иглы мороза. Орландо закрывается руками, часто оглядывается на девушку, прячущуюся за ним. Мир сжался до крохотного пятачка, окружённого белыми стенами вьюги. Парень сцепил зубы, проклиная природу и чувствуя подступающую смерть. Кажется, они сошли с дороги и бродят кругами… а солнце неуклонно тускнеет, смещаясь за облаками к горизонту.

— Смотри! — Крикнула Луиджина, толкая в плечо и указывая рукой.

Орландо сощурился, среди снежного безумия проступает огрызок каменной стены с остатками крыши. Проламываясь через встречный ветер, путники прошли к ней, остановились, разглядывая руины. Вьюга завывает в остатках крыши, гудит в печной трубе. Некоторое время ушло на обустройство лагеря в углу надёжно укрытом от непогоды и свободным от снега.

Парень и девушка прижались друг к дружке, протягивая руки к огню, почти заталкивая кисти в костёр. Тепло по капле возвращается в тела, принося с собой сонливость. Луиджина клюёт носом, опуская голову на плечо Орландо, кутается в плащ. В волосах запутались снежинки, искрятся в отсветах костра. Пламя разрастается, вгрызаясь в толстые деревяшки, собранные по руинам. Вздымается и опадает, требуя новых.

Орландо подкинул новую и осознал, что спутница уснула. Бережно уложил рядом и накрыл своим плащом. Вгляделся в раскрасневшееся лицо, и ощутил острый укол стыда. Вздохнул и сел поближе к огню… вздрогнул, по другую сторону костра сидит тёмная фигура. Чёрная ткань скрывает очертания, опускается складками на землю, а из-под капюшона блестят жёлтые глаза.

Ладонь вцепилась в рукоять даги, парень склонил голову и спросил шёпотом:

— Кто ты?

— Скиталица, ни больше ни меньше. — Проскрипела фигура, голос у неё по-старушечьи дребезжащий.

— И что тебя привело к нашему костру? Уж больно непохоже, что ты страдаешь от холода.

— Верно. — Ответила «старуха». — Ни холод, ни голод, ни жара, ничто мирское меня не беспокоит уже не одно столетие. Пожалуй, ещё до падения Рима, всё это потеряло смысл.

Дага бесшумно покинула ножны. Луиджина шмыгнула носом и поёрзав, уткнулась макушкой в бедро парня, положила ладони под голову.

— И чем обязаны таким интересом? — Спросил Орландо, прикидывая, куда бить, чтобы убить одним ударом.

— Запах… — Заскрипела «старуха», поднимая руку. Ткань соскользнула, обнажив тощее предплечье с дряблой кожей, покрытой тёмными бляшками. — От вас обоих несёт Кровью Бога… от девочки слабее, а вот ты… Да, ты пахнешь, как человек окропившейся ею. Нечасто такое встретишь, даже в старые времена, когда дети богов водились во множестве.

— Чего ты хочешь. — Раздельно сказал Орландо, сжимая дагу.

— Да ничего, простое любопытство, хотя… покажи мне левую ладонь.

Орландо медленно подчинился, протягивая руку сбоку от костра. Так будет даже лучше. Если «старуха» попробует напасть, просто ухватит за ворот и рванёт на клинок. Гостья взяла кисть, развернула водя указательным пальцем по линиям и хмыкая.

— Да… как я думала.

— Решила мне погадать? — Сказал Орландо. — Цыганки в молодости мне многое нагадали, да всё без толку.

— Да что они понимают… — В голосе из-под капюшона проступила обида. — Смотрят на линии, да и только.

— Ну и что ты мне скажешь?

— Ничего. Тут ничего нет, ты человек без судьбы.

Старуха умолкла и зашлась тихим кашлем, скрывающим смех. Под капюшоном вспыхнули красные точки, а ниже блеснуло молочно-белым. Орландо дёрнулся и с ужасом осознал, что тело не слушается. «Старуха» плавно откинула ткань, обнажив тощую морду с огромным ртом, обтянутую жёлтой, пергаментной кожей. Будто маска… нет, это она и есть!

— В старые времена, — заскрипело чудовище, поднимаясь, кожа в уголках рта трескается, показывается ряд изогнутых внутрь клыков, — таких, как ты, не было. О, славная эпоха предначертанного! Простой, понятный мир!

Оно провело пальцем по ладони Орландо к запястью, сдвигая рукав, издало булькающий звук увидев набухшие от напряжения вены. Высунуло тонкий язык, с отверстием на кончике, и облизнуло иссохшие губы. Перевело взгляд на Луиджину, застывшую в сонном оцепенении и глядящую на тварь с непониманием.

— Хм… чью бы кожу поносить в этот раз, девушка красива, но я уже вдоволь побыл женщиной, а вот парнем… хм, тяжёлый выбор. Может подскажите?

— Что… ты… такое… — Прохрипел Орландо, едва размыкая челюсти.

— О, какая воля! Даже говорить может, удивительно… Кто я? Раньше меня называли Мормо, но это неважно.

Существо окончательно выпрямилось, ткань сползла на землю, обнажая усохшую фигуру и грудную клетку похожую на скрюченные паучьи лапы. Порывы ледяного ветра, пробивающиеся через дыры в стене и крыше, треплют мёртвую кожу, подобно истлевшему савану.

— Знаю, звучит не так угрожающе… МОРМО! Но что поделать, имена выбирают нас, а не мы. — Сказал монстр, разводя руками, хлопнул в ладоши и начал поочерёдно указывать пальцем, то на Орландо, то на Луиджину. — Мальчик, девочка, мальчик, девочка… аргх, какой сложный выбор!

Кожа с лица начала осыпаться, обнажая челюсти, язык дёргаясь свесился до ключиц.

— Ах, ладно, начну с нежного, а потом переоденусь в мужское.

Костлявая лапа протянулась над костром… в спину болезненно кольнуло, Орландо вздрогнул. Скьявона с опаздывающим шелестом выскользнула из ножен и перечеркнула лапу у локтя. Предплечье отвалилось, как срубленная ветка, и рухнуло в огонь. Мормо замер, перевёл взгляд на обрубок, на поднимающегося Орландо. Движения парня вязкие, но меч подрагивает в руке, разворачиваемый для хлёсткого удара в шею. Чудовище завопило, бросилось бежать, перемахнув через обломки стены. Растворилось среди снежных вихрей. Вопли боли и ярости сплетаются с гулом метели, отдаются звоном в ушах.

— Какого чёрта это было? — Пробормотал Орландо, нащупывая болящее место на спине.

Пальцы коснулись рукояти ножа, застрявшего в плаще и куртке. Парень обернулся на Луиджину, поднимающуюся с земли.

— Ну конечно, ученица моего врага вогнала мне нож в спину.

— Угу, — буркнула Луиджина, — если б ты не протягивал руки кому попало, мне бы не пришлось этого делать.