Жёлтые полосы расчерчивают темноту угловатым узором молний. Орландо застрял на границе небытия и реальности, острые клыки боли впиваются в бедро и живот. Каждая мышца стонет и подрагивает, тело бьёт озноб. Парень чувствует липкий пот, пропитавший одежду, и солоноватый вкус крови. Нос щекочет мерзкий, сладковатый смрад. Тело покачивается, до сознания долетает скрип колёс и обрывки разговоров…

… Серкано взмахнул спадой над головой, срезав кончик торчащего хохолка. Орландо плюхнулся на зад, закрылся руками и зажмурился. Старик покачал головой и опустился на корточки, положил ладонь на плечо и сказал:

— Почему ты упал, парень?

— С-страшно! Ты мне чуть голову не отрубил!

— Нет. — Отрезал Серкано. — Даже и близко нет. Вставай.

Мальчик подчинился, продолжая закрывать макушку. Взрослый Орландо безучастно смотрит, как фантомы, вырванные из глубин памяти, становятся друг напротив друга. Старик начинает махать мечом перед лицом и руками мальчика лет пяти. Кривится каждый раз, как малец отшатывается или плюхается на землю.

— Дино, мальчик мой, запомни и заруби на носу. — Вещает старик, покачивая клинком у глаз воспитанника. — Страх — это смерть и жизнь. Испугавшийся в бою умрёт, как и бесстрашный.

— В чём тогда смысл?! — Выкрикнул маленький Орландо, не спуская взгляда с острия спады.

— Держи баланс. Понимай, когда стоит уклоняться, а когда нет. Меч опасен только когда проник в тело. Видишь этот взмах? — Говорит Серкано, блекло улыбаясь.

Меч взрезал воздух, почти чиркнув по зрачку. Мальчик отшатнулся, откинувшись всем телом, нелепо взмахнул руками и упал на спину, приложившись затылком о камень, прячущийся в траве.

— Ай!

— Ну вот, опять. Удар был совершенно безопасен! А ты лежишь на земле и открыт для любой атаки. Ты труп, Дино.

— Ты мог довести меч!

— Нет, не мог. — Спокойно ответил Серкано, подходя и упирая остриё в грудь Орландо. — Ты же видел расстояние, мою позу и знаешь длину клинка.

— И что с того? — Выпалил мальчик, сел, сдвинув клинок, и начал тереть затылок, кривясь от боли.

— Попытайся я выбить тебе глаз, то потеряю устойчивость и откроюсь для любой атаки. — Серкано поднял взгляд к небу, покачал головой и добавил. — Вставай, солнце ещё высоко…

… Губ коснулось твёрдое и холодное, потекла вода, Орландо дёрнулся, не приходя в сознание. Вода стекает по зубам, попадает в глотку и тело начинает пить. Тёплая ладонь легла на лоб… Снова голоса, свист ветра и холод, пробивающийся с боков…

… Серкано жарит кусок мяса на берегу моря в тени раскидистого дерева. Мальчик сидит в корнях, вертя в руке удлинённый кинжал, выструганный из доски. Рядом в землю вбит нож. Голова перевязана, на лбу через ткань проступило красное пятно. У горизонта движется подёрнутый рябью корабль. Кажется, будто он плывёт по воздуху. Ветер горячий и приносит запахи румянящегося мяса и водорослей…

… Что-то склизкое попало в рот, тёплая ладонь взяла за челюсть и начала двигать, как кукле. Следом плеснули нечто горькое, отчего ноги свело судорогой, а желудок спазмом. Орландо распахнул глаза, увидел Луиджину и вновь провалился во Тьму…

***

Сознание возвращается нехотя, из небытия проступает вес тела, стук сердца и боль. Слабая, почти незаметная. Орландо открыл глаза и вперил взгляд в каменный потолок, опустил ниже и осторожно повернул голову. Помещение едва освещено, густой сумрак давит на зрачки. Камера, каменный мешок с решёткой из толстых прутьев и дверцей.

Орландо лежит на богатой кровати, накрытый тонким одеялом, под головой мягкая подушка. Рядом на столике стоит бутылка из тёмно-зелёного стекла и тарелка с едой. Печёнка с овощами и краюха хлеба.

Парень со стоном сел, живот резануло болью, и замер. С той стороны у решётки кто-то стоит. Высокий, лица не видно из-за света за спиной. Только горящие внутренним светом ртутные зрачки.

— С возвращением в мир живых. — Сказал незнакомец, указал на столик. — Ешь и набирайся сил.

Этот голос… нет, это не Гаспар и уж тем более не Луиджина.

— Кто ты? — Просипел Орландо и закашлялся.

Глотка будто натёртая наждаком сухая деревяшка, а слова выкатываются острыми камешками.

— Это неважно.

— Где Луиджина?!

— Девушка проходит наказание. Забудь о ней.

Орландо прикрыл глаза и, откинувшись на спину, упёрся лопатками в стену. Долго прислушивался к боли в животе и ноге, спросил:

— Где я и почему ещё жив?

— Это тюрьма под дворцом Папы. А жив… понтифик желает лицезреть твоё мастерство, он, знаешь ли, падок на такое.

— Вот значит как…

— Да. Это твой последний шанс убить Гаспара. Ты уж постарайся.

Орландо дёрнулся, глянул на решётку, но за ней никого нет.

Коридор тюрьмы едва освещён, густой сумрак давит на глаза и сознание, смешивая мысли, сглаживает чувство времени. Единственный свет исходит от масляного фонаря, который несут охранники, приводящие врачей и приносящие еду. В эти моменты Орландо может рассмотреть себя в серебряном зеркале, закреплённом на стене. Кожа белая, как мрамор, вены проступают сизыми линиями. Отросла борода и усы, волосы сальными космами опускаются ниже плеч. На животе, под пупком от бока к боку протянут розовый шрам с безобразно вздутыми краями. След от укола шпаги отчётливо виден на груди, картину дополняют множество мелких шрамов. Как и старых, так и полученных в схватке с Гаспаром.

Движения отдаются лёгкой болью в мышцах живота, чем-то даже приятной.

Как только Орландо смог слезть с кровати, сразу начал тренировки. Мышцы немного сдали, но это поправимо. Закончив с физической частью, парень начинает кружить по камере, восстанавливая в памяти последний бой. Часто замирает, обдумывая ошибки, свои и Гаспара. Просчитывает варианты, хмурится и продолжает реконструкцию, разбирая каждое движение на «причину» и «следствие». День за днём, прерываясь только на осмотр врачами и еду, с прочими потребностями.

Он разминал запястья, когда услышал шаркающие шаги, перемежающиеся с деревянным стуком. В коридоре разросся трепетный свет, приблизился, освещая каменные блоки стен. Стал виден источник, толстая свеча, и светоносец, женщина с замотанной бинтами головой. Идёт, опираясь на костыль, правую ногу подволакивает, свечу держит высоко. Видны волосы, торчащие меж бинтов, поблескивает глаз. Одета в тёмный камзол на мужской манер, с серебряными пуговицами.

Остановилась напротив камеры, глядя на Орландо, выдохнула хрипло.

— Привет, давно не виделись.

— Луиджина? Ч-что он с тобой сделал?!

— Наказал, как и обещал, хуже, чем в Чёрной Комнате, но и без неё не обошлось.

Орландо прикрыл глаза, ткнулся лбом в прутья и прошептал:

— Зачем? Зачем ты тогда пришла? Надо было бежать!

Девушка коснулась его волос, провела ладонью до щеки, вздохнула и покачала головой.

— Тогда бы ты умер. Теперь у тебя есть шанс, убей Гаспара. Не дай ему мучить детей после меня, пусть сгинет!

Луиджина мелко затряслась, по щеке блеснула слеза, впиталась в бинт на подбородке. Орландо открыл глаза, просунул руки меж прутьев и осторожно положил ладони на плечи. Одну поднял и вытер бегущие слёзы подруги, сказал, едва сдерживая эмоции:

— Обещаю. В этот раз он умрёт, даже не коснувшись меня.

Мечница кивнула и прошептала:

— Хорошо, жаль не увижу, меня ссылают в дальний монастырь, а тебя… через пять дней выставят против него.

Она хотела сказать что-то ещё, но откачнулась от решётки и торопливо заковыляла прочь. Швырнула свечу под стену, огонь погас и осталась только тьма. Парень отступил к кровати стискивая кулаки и закусив губу, лишь бы заглушить рвущийся наружу вопль.

***

Папа Римский сидит на золочёном троне из слоновой кости с высокой спинкой, за ним колышется карминовая штора. Сам трон стоит на малом возвышении, а ниже по ступеням колено приклони Гаспар. Левый кулак упёр в пол, а правый прижал к груди. Понтифик потягивает вино из высокого кубка из чистого золота, украшенного церковной символикой.