Водителей трамваев не тестируют при приеме на работу на предмет поднятия тяжестей. Поэтому один водитель сам сделать с этой вазой ничего не мог. Когда и сзади, и спереди собиралось штук десять трамваев, мужики, наматерившись от души, шли ворочать эти «вазочки». Но сами они небольшие, и взяться нескольким очень неудобно, а вдвоем-втроем никак было эту «дуру» не свернуть. Друзья от души забавлялись, наблюдая эту картину. Ибо ничто так не завораживает внимание, как наблюдение за тем, как течет вода, горит огонь и… работают люди. Наконец клумбы-вазы водворялись на место. Пассажиры занимали свои места, и трамваи разъезжались. Но не тут-то было. Наши друзья шли и снова ставили эти каменные клумбы на трамвайные пути. Можно представить, что говорили «водилы», пятнадцать минут назад только, с грехом пополам, утащившие «эти долбаные горшки», когда вновь видели их у себя на пути.

Радецкий этот впоследствии стал Министром обороны независимой Украины.

Было это в десятой бригаде специального назначения, которая дислоцируется в Крыму. В начале 1992 года бригаду «продали» Украине. Всех офицеров, кто хотел остаться в ее рядах, вынудили присягнуть на верность желто-голубому знамени.

Некоторое время спустя заменили командира части и даже начальника политотдела подполковника Камбарова, узбека по национальности. Вот уж у кого явно не было москальских корней. Но не спасла его даже готовность употреблять, вопреки Корану, «украинский наркотик» — сало, а также писать это священное слово с большой буквы. Бригаду возглавил подполковник Якубец.

За души личного состава стал отвечать полковник, фамилию которого я забыл (и слава Богу). Это был матерый политотделец по кличке Клоун, за годы своей службы изрядно поднаторевший в искусстве подковерной борьбы. Ленинские комнаты, за которые еще недавно он радел, были срочно переделаны в «Видпо-видальни святлицы» с молитвами на стенах и прочей соответствующей атрибутикой. На политзанятиях вдруг выяснились интересные подробности истории Российской империи. Например, то, что основную роль в Крымской войне сыграли запорожские казаки, которые, орудуя на своих челнах, нанесли непоправимый ущерб флоту союзников. Офицеры в то время процентов на семьдесят были русскоязычными и, конечно, плевались, но вынуждены были терпеть всю эту ахинею.

Хуже было то, что в части стал насаждаться украинский язык. Командование бригады сначала внедряло его личным примером, обращаясь к подчиненным исключительно на «ридной мове», причем нельзя сказать, что это у них здорово получалось. Клоун язык знал неплохо, а вот командир, по свидетельству очевидцев, многие нюансы языка Шевченко не улавливал. Тем не менее, он своим волевым решением узаконил то, что докладывать о смене дежурные по части должны по-украински.

Прекрасно понимая, что свободно изъясняться на новом государственном языке могут единицы, командир приказал перевести текст рапорта и записать его в инструкции дежурного по части, мол-де, несколько слов заучить сможет любой.

Для тех, кто не служил в армии, сообщу, как записан вариант рапорта дежурного по части в Уставе внутренней службы: «Товарищ подполковник! За время моего дежурства происшествий не случилось (или случилось то-то, то-то). Капитан Иванов дежурство по части сдал». Вот этот текст и был полностью переведен на украинский язык, то есть: «Пан пидпов-ковник!..» и так далее, включая и «то-то, то-то».

Казалось бы, проблема решена, сдвиги в сторону украинизации личного состава явно налицо. Дежурные рапортуют на украинском и никогда, не дай Бог, по-русски. Но как доложить, если это «то-то» вдруг случилось? Якубец, никогда до этого не служивший в спецназе, забивать голову разными «если», видимо, не привык.

Сначала все шло хорошо, но вот однажды утром в солдатском туалете нашли повешенного бойца, который, не вынеся «тягот и лишений воинской службы», наложил на себя руки. Смена дежурных производилась в девять утра, когда все офицеры уже стояли в строю. К несчастью, познания и старого, и нового дежурных в украинском ограничивались переведенной записью в инструкции. Спросить было не у кого.

По-русски докладывать нельзя, но как-то ведь надо. Первая часть рапорта прошла отлично, а вот когда возникла необходимость по-украински произнести «за исключением» и далее изложить суть происшествия, возник непреодолимый языковый барьер. Но ведь не зря в частях специального назначения изучали иностранные языки. Доклад был произведен на наречии из смеси всех в какой-то степени известных языков, которое должно было заменить язык великого Кобзаря.

Естественно, что Якубец из этого рапорта даже и предположить не мог, что у него в части ЧП, и спокойно разрешил офицерам смену. Подивившись такой выдержке командира, они пошли каждый по своим делам, один сдавать оружие, другой нести службу. Спустя пару часов из штаба Одесского округа раздался звонок. Начальник разведки, уже «обласканный» начальником штаба, на чистом русском языке с использованием идиоматических выражений интересовался, доколе это будет продолжаться, и почему своевременно не доложили. Бедный Якубец не знал, что сказать, так как вообще не понимал, о чем речь.

Дело в том, что командир после доклада дежурных должен звонить в округ и докладывать (желательно) о том, что «в бригаде все спокойно». Что и было сделано. Но, по старой коммунистической традиции, его доклад уже по-русски дублирует начальник политотдела, которого его подчиненные своевременно проинформировали также на чистом русском языке.

Информация из политуправления округа попала к Командующему, где высекла гром и молнии, вызвавшие целую лавину негодования и взысканий, которая росла по мере достижения адресата.

Конечно, дошло дело и до дежурных, которых также по-русски спросили:

— Поч-ч-чему не доложили?!

— Мы докладывали, — ответили дежурные.

— Как это докладывали? — заорало вышедшее из себя начальство.

— Как сумели, так и докладывали, — потупясь, ответили дежурные.

С тех пор в части рапорты и доклады производились по-русски, пока все офицеры не «дошли до полной учености».

С развалом Союза на множество самостийных государств развалились и многочисленные его Вооруженные Силы. Одной из первых своих военных привела к новой присяге Украина.

В войска на командные должности сразу же были направлены те, кто доказал свою лояльность трезубцу и желто-голубому знамени. Стоит ли говорить об особом внимании, которое уделялось частям, способным изменить ход истории вновь испеченного государства. К таким частям относились и три армейские бригады специального назначения, доставшиеся Украине по наследству. То, что новые начальники абсолютно ничего не смыслили в специфике деятельности этих частей, ничего не значило. Главное было взять их под контроль. Новая власть отдавала себе отчет в том, что любая из них была способна «без затей» организовать смену власти в Киеве. Не знаю, как в Кировограде и Изяславле, но в Старом Крыму «к рулю» прибыли абсолютные олухи и профаны. Одним из них был Серега Докучаев. Несмотря на то, что всю свою жизнь он прослужил в спецназе, ни ума, ни опыта это ему не добавило. Прибыл он на должность начальника штаба соединения. Хоть и служил он постоянно на штабных должностях, работу штаба знал плохо, а обязанности начштаба и вовсе не знал.

К прибытию в часть эмиссаров новой власти там еще служили настоящие профи. Одним из таких Мастеров своего дела был начальник связи бригады Мишка Чустов. Он и поведал эту историю о начале конца Старокрымской бригады.

По плану боевой подготовки в бригаде проводилась комплексная радиотренировка узла связи бригады и узла связи разведуправления Одесского Военного округа. Как и положено, Мишка начал учения, подняв отряд спецрадиосвязи по тревоге. Тяжелые машины, урча, вышли в заданный район. Им был стадион бригады. Чустов доложил о начале радиотренировки начальнику штаба. Докучаев поднял на него полные бездонной глупости глаза и спросил: «Вы же знаете, что нужно делать?». Мишка пожал плечами и подтвердил догадку НШ. «Тогда занимайтесь», — дал добро Дока. Мишка козырнул и пошел «заниматься». В целом НШ для этого ему был и на фиг не нужен, но такое отношение к связи несколько покоробило.