Я делаю гулкий шаг к полюпусу. Еще один. Полисплав на руке принимает форму бура. Огромная синяя биомасса возвышается надо мной, как гора. Тентакли выстреливают мне в лицо — навстречу выпускаю стальные щупальца. Металл схватывается с липкой плотью. Вдобавок и паутинку применяю. Серебристые лески опутываю щупальца. Пока отростки твари сдержаны, провожу лекцию:

— Громить полюпусов объемными техниками долго. Твари живучие и регенерируют. Поэтому эффективнее бить точечно в мозг. Но череп у нее везде прочный и заслонен жирными тентаклями, кроме одного места.

Спрут нависает надо мной, среди колец зажатых щупалец показывается широкий рот. Полный клыков.

— Нёбо, — пихаю бур в пасть твари и толкаю вверх. Ротовая перегородка ломается, и моя рука проваливается глубже в невидимую голову.

Тут же полюпус с хриплым бульканьем падает замертво. А я, вынув окровавленный бур, подступаю к следующим двум тварям. Мильфин на второй руке тоже принимает режущую форму.

Уворачиваюсь от удара липкого щупальца. Тентакли тварей слишком шустрые, надо замедлить. Лучше Яки в арсенале нет средства, так что:

— ПРИВЕТ. КАЛЬМАРОВЫЙ. САЛАТ.

Слова Перуна отдаются дрожью в груди Бестии. «Устрашение», понимает девушка. Но странное, распространяющее терпкий жар по всему телу. Особенно горячо внизу живота, особенно сильно зудит под трусиками. Рядом тяжело задышала Ясна. Щеки командира пунцовые.

«Ее тоже достало, — Бестия чувствует укол злобы. — Он что, завладел нами обеими?!»

Парни вздрагивают. Али растерянно трет когтями морду. «Устрашение» никак не действует только на Слепого кота. Он смотрит на Бестию задумчиво. Не глазами смотрит — слепое лицо уставлено на Перуна. Но девушка ощущает его внимание.

Да плевать! Ей бы только коснуться Перуна, пусть хоть снова сдавит или вообще ударит! Бестии становится стыдно за унизительные желания. Но отречься от них уже не может. Сердце обжигает воспоминание о первой влюбленности. Когда нравившийся ей мальчик взял ее за руку и упал без сознания, как подкошенный. С Перуном ведь будет по-другому. Он не упадет, сам завалит ее под себя…

Тем временем Перун сокрушает еще двоих гигантских мутантов-кальмаров. Ловко и точно, как хирург. Склизкие туши растекаются по полу. Мальчишка в серебряной броне оборачивается на «зорь» и манит их рукой. Из коридора доносятся визг и бульканья. Враги надвигаются.

— Группа! — кричит Ясна. — Действовать как Перун. Бить в пасти тварям.

Штурм крепости продолжается. Из-за монстров Перун всё же оставляет раненого графа в кладовой, но обязал Ясну отрядить ему в сторожи одного из бойцов. В рейде теперь участвуют лишь пять: Ясна, Али, Кот, Бестия и Перун. В коридоре «зорь» встречает сонм монстров. Тентакли повсюду, липкие щупальца бьют, обвивают, сдавливают. Бестия запускает ледяную глыбу прямо в пасть твари, и спрута разрывает изнутри. Льется водопад голубой крови. Девушка выхватывает из воздуха каменное копье. Резкий разворот корпуса — и тычок наконечником в обвившую ее сзади тварь. Промахивается мимо клыков, удар не пробивает крепкую кость невидимого за щупальцами лба. Тогда Бестия создает смерч, и кольца бушующего урагана сметают опутавшие ее тентакли. Ближайших спрутов бросает о каменные стены. Оглушенные твари сползают на плиты пола. Тут же на монстров накидывается Али. Крокодил вгрызается в спрутов зубами и когтями, рвя множество тентаклей на части.

— Жалка, не куряца, — грустит майор, выплевывая пупырчатый отросток.

Пока Крокодил топчет спрутов, Ясна запускает им в разинутые от боли пасти маленькие сферы. Взрывы сотрясают мерзкие тела.

Шаг за шагом, монстр за монстром, «Красные зори» продвигаются к тупику коридора, в конце которого вываливаются в просторный зал.

Куча тех же тварей окружает их. А еще — краснорожий монстр в желтом тюрбане и пуштунском платье.

— Вы убили всех моих людей, — рычит красный в тюрбане. — Но благодаря воле Аллаха мое войско не исчисляется только людьми.

— Не приплетай богов к этой мерзости, — брезгливо бросает Перун. — Хан Дахтажан.

Бестия округляет глаза. Серьезно? Этот кривомордый страшила — афганский хан? Тогда ему точно хана.

Слепой кот вдруг хмурится.

— Ясна, что-то не так, — слепец потирает висок. — Что-то не так с ханом.

— Не так?! Да это писец какой-то! — хлопает глазами Ясна. — У него хлебало перекошено как в фильмах ужасов!

— Я вовсе не про хлебало….

— Значит, о богах ни слова, — изгибает костяную бровь Дахтажан. — Боишься услышать правду, русский?

— Нет, — Перун бросается к нему с занесенным топором. — Боюсь, ее испоганит твой рот.

С ревом хан уклоняется от замаха, но его живот тут же прошивает стальное копье, выстрелившее из плеча Перуна. Тогда уже и топор разрубает плечо Дахтажану. Ноги хана подкашиваются, и он падает на колени, подставляя голову под роковой удар.

— Не убивай его! — неожиданно орет Слепой кот. — Иначе мы все тут поляжем!..

Перун в удивлении оборачивается, но вопли накинувшихся спрутов заглушают слова Кота. В тенаклях тонет всё вокруг. Бестия испускает по тварям сверкающие молнии, крушит гранитом, режет ветром. Только вот ее сил недостаточно. Ее дурацких сил, которые погубили ее молодость, не хватает даже, чтобы выжить.

Усталость накатывает. Тело сдавливают пупырчатые отростки, вонючие как гнилые тряпки. Бестия чувствует их везде на своем теле. Не шевельнуться. Сейчас ее доспех погаснет, и тентакли окажутся везде. Совсем везде. Разорвут ее изнутри. Вот так потеря девственности, сука-а!

От громкого рева у Бестии перехватывает дух и выступает холодный пот. Кто это? Новый монстр?

Стоны и визги разрывают затхлый воздух над ее ухом. Совсем рядом. Она не сразу понимает, что это спруты надрываются предсмертным криком. Вдруг тиски отпускают девушку. Разорванные отростки накрыли ее со всех сторон. Она опрокинута, среди мертвых монстров. Мощная железная рука хватает Бестию за плечо и вытягивает из-под завалов липкой плоти.

Девушка видит лишь серую стальную рукавицу. Сердце ее оживает.

Перун снова ее касается! А когда-нибудь сделает это голой рукой. Проведет пальцами по ее животу. Или огладит линию ее подбородка, нежно, мягко, словно изучая. Словно любуясь своей женщиной.

Эта мысль приносит успокоение. Только на пару секунд.

Над горой кальмаровых трупов возвышается еще одно чудовище. Бестия сглатывает. Нет, это Перун. Но другой.

Гладкий сплошной доспех превратился в пластинчатый, с острыми краями. Весь доспех в дымящейся голубой крови. Шлем стал угловатым и вытянутым как пасть Али. На серой стали прорезался острый рот — полный тьмы, с рваными краями, похожими на очертания клыков. А еще глаза — засветились багровым огнем.

— Перун? — шепчет Бестия, ее берет жуть. — Что с тобой случилось?

Он оборачивается к ней. Волчий рот на шлеме ухмыляется, словно на живом лице:

- ̒̎Пͦр̆̅ͪ͆̿̄оͥ̅́͌̄̐͛с̓́͛т͋ͩ͊̐̾̓̚о̍͑ у̂ͨб̋̀̚и̍ͪл͆ͮ͆ͪ̏ ̈́̍͊нͥе́̇͂ͥ̿̓͆м̀̈͊н̿о̂͗ͣг̍̇͆о̀ͧ̌ͤ͆̈́̄ ͣ̎͐̅̔̚д̏ͧͧ̂ӗͣ̑̉̓̚мͫͣ͛̽ͨо̓н͑̓ͥ͑̎оͬ̅̐̾̅̐в͆͆̎̋ͦ̚.̈̂̈́̒

— Не убивай его! — надрывается Слепой кот. — Иначе мы все тут поляжем…!

В последний момент я останавливаю взмах топора. Только не успеваю выяснить, какая вошь укусила Кота в хвост. Почему нельзя грохнуть урода в желтом тюрбане? Полюпусы уже пришли в движение. Тучи спрутов затмевают всё вокруг. Заваленные тварями «зори» падают один за другим. Доспехи спецназовцев вот-вот дадут сбой, и тогда их ждет смерть.

Время для фокусов «Идиомы». Время для оружия врага. Не зря же Сербина старалась его освоить.