– Если у вас есть проблемы, скажите нам, – произнес Брекекекс, внимательно глядя на меня.

– Раз вы меня представляете, у меня нет проблем.

– Вы бодритесь, а вид у вас невеселый. Вы думаете, нас назначили, чтобы навредить вам. Мы тоже так думаем. Но повредит ли это вашему делу в действительности, мы еще посмотрим. Вы можете идти?

Я сказала, что могу, и мы прошли в комнату номер три. Брекекекс открыл портфель и извлек оттуда пухлую папку. Дело набирали крупным шрифтом, с подчеркнутыми большими буквами. Неандерталец извлек деревянную линейку и положил на страницу, чтобы легче было читать.

– Почему вы ударили Киэлью, водителя воздушного трамвая?

– Я думала, что у него пистолет.

– Почему вы так подумали?

Я уставилась в немигающие карие глазки адвоката. Если совру, он поймет. Если расскажу правду, то ему придется по долгу службы открыть ТИПА-1, что я замешана в делах моего отца. А в свете грядущей гибели мира и при моем безоговорочном доверии к папе положение складывалось, мягко говоря, щекотливое.

– Они будут вас допрашивать, мисс Нонетот. И уклончивости не поймут.

– Придется попытаться.

Брекекекс склонил голову набок и несколько мгновений рассматривал меня.

– Они знают о вашем отце, мисс Нонетот. Мы советуем вам быть осторожней.

Вслух я не произнесла ничего, но для неандертальца, наверное, наговорила с три короба. Их язык чуть ли не наполовину состоит из мимических движений. Они умеют спрягать глаголы, чуть изменяя выражение лица, и передавать целый диалог в танце.

Больше мы не успели сказать ни слова, поскольку открылась дверь и вошел Скользом.

– Меня вы знаете, – бросил он. – Это агенты Уритье и Нейк.

Двое ТИПА-чинуш впились в меня взглядом. Мне стало не по себе.

– Это предварительная беседа, – заявил Скользом, не сводя с меня стальных глаз. – Для допроса по всей форме время еще найдется, если мы сочтем подобную меру необходимой. Любое ваше действие и высказывание может повлиять на исход дела. Все в ваших руках, Нонетот.

Он не шутил. ТИПА-1 законам не подчиняется – она их создает. И если они и вправду решат меня устранить, то мигом переправят в Центральное управление нашей конторы, где бы оно ни находилось. В такие моменты я вдруг начинала понимать, почему мой отец взбунтовался против ТИПА.

Скользом сунул в магнитофон две пленки, назвал дату, время и наши имена, а потом спросил зловеще вкрадчивым голосом:

– Вы знаете, почему вы здесь?

– Потому что ударила оператора воздушного трамвая.

– Нападение на неандертальца вряд ли можно счесть преступлением, достойным внимания ТИПА-1, мисс Нонетот. Говоря формально, это вообще не преступление.

– Тогда почему?

– Когда вы в последний раз видели вашего отца?

Остальные ТИПА-агенты чуть подались вперед, чтобы услышать мой ответ. Но я не собиралась облегчать им жизнь.

– У меня нет отца, Скользом, и вы сами это знаете. Ваши громилы из Хроностражи устранили его семнадцать лет назад.

– Не считайте меня идиотом, Нонетот, – предостерег Скользом. – Я с вами шутить не намерен. Невзирая на дезактивацию полковника Нонетота, он по-прежнему бельмо у нас на глазу. Еще раз спрашиваю: когда вы в последний раз видели отца?

– На собственной свадьбе.

Скользом нахмурился и сверился со своими заметками.

– Вы вышли замуж? Когда?

Выслушав мой ответ, он нацарапал на полях еще несколько загогулин.

– И что он сказал, когда появился у вас на свадьбе?

– Поздравил меня.

Скользом несколько мгновений сверлил меня взглядом, затем сменил тему.

– Описывая тот инцидент с вагоновожатым, – начал он, – вы говорили, что у него был пистолет, вырезанный из мыла, который он где-то спрятал. По показаниям свидетелей, вы ударили неандертальца в челюсть, надели на него наручники и обыскали. Они сказали, что вы были очень удивлены, когда ничего не обнаружили.

Я молча пожала плечами.

– По-вашему, мы дураки, Нонетот? Папаша иногда вам что-то поручает, и мы готовы закрыть на это глаза, но ваших перемещений во времени мы уж точно не потерпим. Был перенос?

– Значит, вот в чем вы меня обвиняете? И я здесь именно поэтому?

– Отвечайте на вопрос.

– Нет, сэр.

– Врете. Отец успел вернуть вас пораньше, но он не так уж хорошо контролирует временной поток. Мистер Киэлью передумал угрожать пассажирам челнока. Вы шагнули не туда, Нонетот. Немножечко оступились в потоке времени. Случилось все то же самое, но в несколько ином порядке. Отклонение было совсем небольшим – примерно девятого уровня. Временные отклонения – профессиональный риск в работе Хроностражи.

– Чушь собачья, – фыркнула я. Брекекекс заметил бы мое вранье, но, может быть, мне удастся обвести вокруг пальца Скользома.

– Вижу, вы не понимаете, мисс Нонетот. Это куда важнее, чем вы сами и ваш папенька. Два дня назад мы потеряли связь с двенадцатым декабря. Мы знаем, что сейчас проходит забастовка, но даже внештатники, засланные нами вперед, в будущее, не выходят на связь. Похоже, надвигается большая катастрофа. Если ваш отец рискнул даже вами, стало быть, он и сам так считает. Хоть мы с ним и враждуем, надо признать, он мастер своего дела, иначе мы бы покончили с ним много лет назад. Что происходит?

– Я просто подумала, что у него пистолет, – повторила я.

Скользом молча пялился на меня несколько минут.

– Начнем с начала, мисс Нонетот. Вы обыскали неандертальца на предмет наличия муляжа пистолета, муляж обнаружили у него на следующий день, вы извинились перед ним, назвав его по имени, а полицейский, арестовавший вас на станции воздушного трамвая, сказал, что видел, как вы переводили часы. Немного промахнулись, не так ли?

– Как это – «муляж пистолета обнаружили у него на следующий день»?

Скользом ответил совершенно спокойно:

– Киэлью застрелили сегодня утром. Так что говорите, и побыстрее. У меня хватит доказательств, чтобы запетлевать вас на двадцать лет. Помните об этом!

Я хмуро смотрела на него, не зная, как вести себя дальше.

«Запетлевать» – жаргонное словечко, так называют заключение в замкнутой петле временного поля. Преступников заключают в повторяющуюся петлю времени продолжительностью восемь минут на пять, десять или двадцать лет. Обычно это делается в прачечной самообслуживания, в приемной врача или на автобусной остановке. Зачастую в вашем присутствии время близ петли для окружающих замедляется. Ваше тело стареет, но вы обходитесь без еды и питья. Это жестоко и противоестественно, зато дешево и не требует ни решеток, ни охранников, ни пищи.

Я открывала и закрывала рот, словно выброшенная на песок рыба.

– Расскажите нам все о вашем отце – и выйдете отсюда на свободу.

На лбу у меня выступили капли пота. Я смотрела на Скользома, Скользом смотрел на меня, пока наконец мне не пришел на помощь Брекекекс:

– Мисс Нонетот тем утром работала для нас, ТИПА-13, сэр, – негромко и невозмутимо произнес он. – Киэлью был замешан в подстрекательстве неандертальцев к бунту. Операция являлась секретной. Спасибо, мисс Нонетот, но нам придется рассказать ТИПА-1 правду.

Скользом гневно зыркнул на неандертальца, который ответил ему бесстрастным взглядом.

– Почему вы мне об этом не доложили, Брекекекс?

– Вы не спрашивали.

Теперь единственное, в чем мог обвинить меня Скользом, так это в переводе часов назад. Он зарычал.

– Если ваш папаша что-то затевает, а вы от нас это утаили, я позабочусь, чтобы вас запетлевали по ту сторону Большого Взрыва!

Он перевел дух и ткнул пальцем в Брекекекса.

– Если вы лжесвидетельствовали, то я и вас засажу! Вы возглавляете неандертальский штат ТИПА-13 по одной-единственной причине – для показухи!

– Непонятно, как вы стали доминирующим видом, – не выдержал наконец адвокат. – При вашей-то злобе, нетерпимости и тщеславии.

– Это краеугольный камень нашей эволюции, Брекекекс. Мы менялись и приспосабливались к враждебной среде. Нам это удалось, а вам нет. Что и требовалось доказать.