Он налил нам обоим чаю и продолжал:

– Он обучался еще тогда, когда новобранцев забрасывали в «Путь паломника»[45] и приказывали выбираться самостоятельно. Вот он и считает всех новеньких мягкотелыми слабаками. Разве не так, Твид?

Он повернулся к моему недоброжелателю.

Харрис Твид стоял рядом с пустой кофейной чашкой в руках.

– Что ты за чушь несешь, Дин? – спросил он, грозно нахмурившись.

– Я говорил мисс Нонетот, что ты считаешь нас всех слабаками.

Харрис шагнул к нам, сердито зыркнул на Дина, затем пригвоздил меня к месту взглядом темно-карих глаз. Ему было около пятидесяти, он уже слегка поседел, а кожа на его лице, казалось, изначально предназначалась для черепа на три размера меньше.

– Хэвишем не рассказывала вам про Кладезь Погибших Сюжетов? – спросил он.

– Кот упоминал. Там живут неопубликованные книги.

– Не совсем так. Кладезь Погибших Сюжетов – это место, где витают смутные идеи, пока не превращаются в краткие наброски. Это бродильный чан фантазии. Лоно, где вызревают слова. Спуститесь туда – и вы увидите контуры сюжетов, пульсирующие в шкафах, словно первичные формы жизни. Духи пока только схематично очерченных персонажей шныряют по коридорам в поисках фабул и диалогов, прежде чем влиться в повествование. Если им повезет, книга найдет своего издателя и переместится наверх, в Библиотеку.

– А если не повезет?

– Останется в цоколе. Но есть еще кое-что – под Кладезем Погибших Сюжетов расположен еще один этаж. Цокольный этаж номер тридцать один. О нем предпочитают не говорить. Там томятся всю мучительную вечность выброшенные из повествования персонажи, неудачные сюжетные повороты, недозревшие идеи и коррумпированные агенты беллетриции. Не забывайте об этом.

Я была настолько ошарашена, что не могла произнести ни слова. Твид смерил Дина гневным взглядом, хмуро взглянул на меня, налил себе кофе и ушел. Как только он оказался вне пределов слышимости, Вернхэм повернулся ко мне и сказал:

– Бред сивой кобылы. Нет тридцать первого цокольного этажа.

– Это все равно что пугать детишек Бармаглотом?

– Ну, не совсем, – задумчиво ответил Дин, – поскольку Бармаглот-то существует. Симпатяга – отлично удит на муху и играет на бонгах. Как-нибудь познакомлю вас.

Тут меня позвала мисс Хэвишем.

– Пора мне, – сказала я.

Берн посмотрел на часы.

– Конечно. Господи, неужели так поздно? Ладно, пока, увидимся!

Несмотря на заверения Дина, мне сделалось очень не по себе от страшилок Твида. А вдруг моя попытка самостоятельно забраться в Эдгара По вызовет гнев Харриса? И сколько мне придется тренироваться, прежде чем хотя бы попытаться вызволить Джека Дэррмо? Я вернулась к мисс Хэвишем, погруженная в размышления о беллетриции, Лондэне и книгопрыгании. Надо заметить, стол ее помещался на почтительном расстоянии от стола Красной Королевы. Я подала наставнице чашку.

– Что вам известно о тридцать первом цокольном? – спросила я.

– Бабушкины сказки, – ответила Хэвишем, не отрываясь от отчета, который в данный момент читала. – Это кто-то из агентов тебя застращал?

– Да вроде того.

Пока мисс Хэвишем читала, я смотрела по сторонам. В офисе кипела бурная деятельность. Агенты исчезали и появлялись прямо из воздуха, Глашатай ходил по залу, раздавая указания и сверяясь со своей папкой. Мне на глаза попался блестящий рожок, соединенный гибкой медной трубкой со стоявшим на столе полированным ящиком из дерева и бронзы. Чем-то он напомнил мне старый граммофон – конструкция, достойная Томаса Эдисона.

Мисс Хэвишем подняла взгляд, понаблюдала за моими попытками прочесть инструкции на бронзовой пластинке и пояснила:

– Это комментофон. Такое средство связи. Бесценная штука, когда прыгаешь из книги в книгу или по внешним вызовам. Попробуй, если хочешь.

Я взяла рожок и заглянула внутрь. Он оказался заткнут пробкой на короткой цепочке. Мисс Хэвишем среагировала на мой вопросительный взгляд.

– Просто назови книгу, страницу, персонаж и, если уж хочешь быть совсем точной, строку и слово.

– Всего-то?

– Всего-то.

Я выдернула пробку и услышала голос:

– Оператор слушает. Чем могу помочь?

– О! Да, пожалуйста, межкнижный вызов.

Я подумала о прочитанном недавно романе и наугад выбрала страницу и строку:

– «Была темная бурная ночь», страница сто пятьдесят шесть, строка четыре[46].

– Сейчас попробую вас связать. Благодарим вас за то, что воспользовались услугами комментофонной связи.

Раздались щелчки, и я услышала мужской голос: «…помни, что биенье сердца – погребальный марш его…»[47]

Оператор снова вышел на связь.

– Извините, вас по ошибке соединили с соседней линией. Сейчас вы на связи. Благодарим вас за то, что воспользовались услугами комментофонной связи.

Теперь я слышала только тихий разговор на фоне работающих механизмов корабля. Не зная, что и сказать, я пробормотала:

– Антонио?

В трубке послышался смущенный голос, и я торопливо заткнула рожок пробкой.

– Повесь трубку, – добродушно посоветовала Хэвишем, откладывая отчет. – Бумажки, господи боже мой! Ну, пойдем, надо зайти на склад к Уэммику. Мне он нравится, значит, и тебе понравится тоже. Думаю, на первом задании дела тебе найдется немного. Просто держись поближе ко мне и наблюдай. Чай допила? Тогда вперед!

Конечно, чай я не допила, но мисс Хэвишем схватила меня за локоть, и не успела я опомниться, как мы уже снова мчались по огромному вестибюлю неподалеку от Буджуммориала. Наши шаги по полированному полу отдавались под потолком гулким эхом. На глаза мне попалась маленькая стоечка всего футов шести шириной, встроенная в темно-красную мраморную стену. Потрепанное объявление предлагало взять номерок и ждать – нас вызовут.

– А мне в силу моего высокого положения полагаются привилегии! – весело воскликнула мисс Хэвишем, уверенно направляясь в голову очереди.

Несколько агентов подняли глаза, но большинство продолжали увлеченно изучать списки необходимого на задании снаряжения.

Перед нами стоял Харрис Твид, подбиравший снаряжение для путешествия в «Затерянный мир». На стойке лежал полный комплект для сафари, ранец, бинокль и револьвер.

– …и спортивная винтовка «ригби» калибра ноль-четыреста шестнадцать, и к ней шестьдесят обойм.

Кладовщик положил на стойку винтовку в футляре красного дерева и печально покачал головой.

– А может, все-таки стоит взять М-16? Агрессивного ящера не так-то просто остановить, уверяю вас.

– М-16 наверняка вызовет подозрения, мистер Уэммик. Кроме того, я традиционалист в душе.

Мистер Уэммик вздохнул, покачал головой и протянул Твиду бумагу на подпись. Харрис пробормотал «спасибо», подмахнул верхний лист, поставил печать и вернул запрос мистеру Уэммику, а потом забрал вещи. Вежливо кивнул мисс Хэвишем, на меня же вовсе внимания не обратил и прошептал:

– …длинный, темный, обшитый деревом коридор, уставленный вдоль стен книжными шкафами…

Твид исчез.

– Добрый день, мисс Хэвишем! – вежливо поздоровался мистер Уэммик, как только мы подошли. – Как вы сегодня?

– Надеюсь, в добром здравии, мистер Уэммик. Как поживает мистер Джеггерс[48]?

– На мой взгляд, неплохо, мисс Хэвишем, совсем неплохо.

– Это мисс Нонетот, мистер Уэммик. Она у нас недавно.

– Весьма польщен! – заметил мистер Уэммик, совершенно такой, как в «Больших надеждах», то есть низенький, чуть рябоватый, лет сорока.

– Куда вы направляетесь?

– Домой! – провозгласила мисс Хэвишем, выкладывая запрос на стойку.

Мистер Уэммик взял листок и несколько секунд изучал его, а потом исчез в кладовой и принялся там шумно рыться.

– Эти склады нам жизненно необходимы, Четверг. Уэммик педантично ведет учет. Конечно, за каждую мелочь надо расписываться и возвращать, но здесь есть почти все, что может понадобиться. Разве не так, мистер Уэммик?