Подруга, то и дело настороженно поглядывая на дверь, налила мне и себе чай.

— До завтрака мы ещё успеем что-то обсудить.

Она потянулась за хрустящим крендельком, которые с горкой наполняли высокую вазочку. Их покрывали липкой глазурью из редкой белой ягоды, которая давно уж не росла в лесах просто так: её теперь выращивали нарочно. И только под присмотром магов-садовников. Обычным людям такое лакомство было недоступно. Лишь в самых дорогих пекарнях изредка можно было ухватить баночку джема или выпечку с ней. Говорили — может быть, и врали — что бер-альба оказывает на женщин, отмеченных руной пуртат, странное воздействие: они становятся охочими до любви. И внутри них всё подготавливается нарочно для того, чтобы зародилось дитя. Для остальных же это просто дорогое удовольствие, которым можно прихвастнуть на праздничном столе.

Кто знает, куда ещё, кроме этих пресловутых крендельков, добавляли драгоценный сок бер-альбы, но пока я никакого особого эффекта не заметила. Как ни много было на вчерашних смотринах привлекательных мужчин — да и сам принц Венцель. Уж он-то слыл самым завидным красавцем во всём королевстве. А всё равно при виде него аж дурнота к горлу подступала. Особенно если представить, что к нему, возможно, когда-то придётся лечь в постель.

— Я ещё не дала согласия, — я отпила горячего ароматного, сдобренного мятой чая. — Расскажи мне лучше, куда ты дела карту и как в случае чего собиралась бежать из нашпигованного стражей замка.

Доната неопределённо покачала головой. Видно, эти мысли беспокоили её побольше моего.

— Нужные люди рассказали мне о некоторых тайных ходах, через которые можно выйти за стену, — она снова покосилась на дверь, за которой слышался гулкий шум голосов и шаги.

Малая резиденция просыпалась после бала и вновь наполнялась жизнью.

— Почему тогда ты не выберешься сама? — я чуть наклонилась к ней, вглядываясь в насыщенного зелёного цвета глаза.

Доната была просто обжигающе красивой: вовсе не удивительно, что именно ею прельстился вчера этот советник Миклош. Её шоколадного цвета волосы сейчас были присобраны на затылке и мягкими волнами падали на слегка открытые в широком вырезе плечи. Идеально правильного мягкого изгиба губы горели бледно-алым от волнения, а полная грудь тревожно вздымалась.

По сравнению с ней меня, наверное, можно было назвать молью. Невысокая, худощавая — сколько бы меня ни кормили в пансионе, стараясь “нарастить фигуру”. Из гордости — лишь серебристо-белые волосы до пояса и большие голубые глаза, которые вчера на балу не отметил только немой или смертельно пьяный. Хотя нет, пьяные тоже отмечали — только приходилось прислушиваться, чтобы разобрать комплимент.

— За мной сразу отправят погоню, — пояснила Доната. — А так я пока отвлеку на себя всех, кто пожелает отыскать карту. Буду водить их за нос, сколько смогу. А ты выйдешь через ход в город. У таверны “Белая утка” тебя будет ждать повозка. Она отвезёт тебя…

В дверь постучали громко и настойчиво.

А после она отворилась.

— Офате Флоари! — окликнула Донату одна из экономок малой резиденции офэми кир Ворниш. Её звонкий сильный голос не забыть теперь вовек. А ещё немыслимые взбитые кудри, которые она только едва закалывала на затылке. — Вас ждут внизу. В южной галерее.

Доната так и побелела вся. Прикусила губу и неловко поставила чашку на поднос. Та покачнулась и плеснула мне на колени, на счастье, уже остывшим чаем.

— Уже иду! Иду.

Экономка кивнула и скрылась за дверью, не дожидаясь её. Пока я пыталась стряхнуть мгновенно впитавшийся напиток с подола, она схватила моё запястье и задрала длинный рукав. Холодный обруч впился в кожу, словно он был остро заточен. Я дёрнулась от неожиданно неприятного ощущения.

— Что ты делаешь?! — попыталась выдрать руку, но та будто онемела. — Убери!

— Вечером надень самое неприметное платье, что у тебя есть, — торопливо зашептала подруга. Хотя в том, что дружбу нам удастся сохранить, я уже начинала сомневаться. — Собери самые необходимые вещи прямо сейчас. Чтобы после не терять время. Этот браслет спрячь. На ужин лучше не ходить и прикинуться захворавшей, чтобы про тебя ненадолго забыли. Вот… — она сунула мне в обхваченную холодным браслетом руку два клочка бумаги. А в другую — железный ключ. — Одна карта — выход из замка. Вторая — путь до “Белой утки”. Ключ от замка — поймёшь, какого. Нам пока лучше не разговаривать больше. Встретимся в Одиине. На постоялом дворе “Одинокий бук”. Его хозяин знает о моём прибытии. Назовёшься Габи Иллеш. Оттуда отправимся дальше вместе. Жди меня там.

Она поспешно встала, поправляя подол, и ушла, оставив в моей голове кучу вопросов, что бились бестолково, нагоняя страшное смятение. Я ведь не дала окончательного ответа. Не успела ничего решить — и вот на моей руке широкий, явно мужской браслет — правда, уже старомодный, таких давно не носят в свет. Но выглядел он всё равно как обычное украшение. И кто бы сказал, что это карта Колодцев? Видно, лишь маги могут с одного взгляда это определить. Или почувствовать.

Я посмотрела на дверь, за которой скрылась Доната и, отложив в сторону ключ и пока не развёрнутые карты, с виду больше похожие на огрызки бумаги, другой рукой дотронулась до браслета. Хотела просто снять и внимательнее рассмотреть узоры на нём, витиеватые, явно древние: с переплетёнными стеблями невиданных трав и головами незнакомых мне животных. А может, и вовсе чудовищ. Но стоило только коснуться кончиками пальцев ледяного золота, что почти обжигало мне руку холодом, как обруч вдруг сжался сильнее. Я тихо вскрикнула, боясь, что меня услышат. Попыталась сдёрнуть браслет с запястья, но тот сдавил его до боли, а после вдруг начал растекаться по коже, словно расплавился. Тонкие нити его протянулись по ладони, между пальцами и сомкнулись с тыльной стороны в подобии ажурной митенки. Боль становилась всё невыносимее. Кожа буквально готова была расползтись лохмотьями. Но, заковав мою кисть в кокон, золото начало пропадать, вплавляясь в неё. По всему телу с кровью метнулась короткая вспышка жара и опала, оставив меня сидеть у стола всю мокрую от пота с головы до ног, растерянную и напуганную. Это что — навсегда?! Кто-то сможет извлечь из меня эту карту или я так и останусь с ней под кожей?

Когда за мной пришла Реби, я уже успела прийти в себя, переодеться в чистое и даже умыться, желая избавиться от тягостного ощущения того, что меня измочалили о шершавую каменную стену.

Пришлось спускаться к завтраку. Жизнь в резиденции после бала, шумно прошедшего накануне, пока текла вяло. Две девушки из амант, что были отобраны в другом пансионе Рассветной Матери — на юге королевства — и вовсе не пришли. И отчего-то брало подозрение, что они тоже провели ночь отнюдь не в своих комнатах. Возможно, они уже связаны с теми, кто их выбрал. Такое случается во время первой близости. Когда руна пуртат сплетается с руной мага, образуя совсем другой знак, который проявляется, только когда они вместе.

Кого-то устраивала такая жизнь — наложницы, на которой, если ты не из высокого рода, никогда не женится никто из приближенных к королю или принцу магов. Но о них заботятся до поры, купают в роскоши — пока не родится первый ребёнок. А там уже участь их зависит от того, какие способность он в себе заключит.

Девушки сидели за завтраком тихие и настороженные: уж каким бы буйным ни было вчерашнее веселье, щедро сборенное вином, а с утра всё равно всем вновь стало неловко в присутствии всех этих мужчин самого высокого происхождения и самой большой силы. Тут были и молодые советники самого короля, которые лишь недавно вступили в права. И соратники принца с самой юности. Все они то и дело скользили острыми ощупывающими взглядами по четырём девушкам, что сидели за другой половиной длинного стола.

В светлой, наполненной рассеянными занавесками на окнах лучами солнца столовой поначалу раздавался только мерный стук приборов о тарелки. Мы с Донатой старались даже взглядами лишний раз не пересекаться. И до жути хотелось узнать, что за встреча была у неё в южной галерее. Раз она тут, а не томится до выяснения правды в подземельях замка, то ничего страшного не случилось. Но Доната всё равно выглядела бледной и чуть напуганной.