Пока я мрачно размышлял, Саффа обошла вокруг Налиэля несколько раз, и он вдруг заорал громче прежнего и забился так, будто я не знаю, что с ним такое происходило, хотя его в этот момент никто и пальцем не трогал, и Саффа ничего такого на него не колдовала.

— Что с ним?

— На нем нет клятвы, но было мощное анестезирующее заклинание. Я его сняла.

— А я-то думаю, что не так?! — всплеснув руками, воскликнул Сурик. — А он же притворялся, что ему больно! Эх… маги!

Палач в сердцах сплюнул и принялся с еще большим рвением полировать «драконью лапу», которая и без того уже сияла.

Так выходит, все это время хитрый стервец притворялся, что ему больно? Ну, растудыть его в качель! Мои руки сами взметнулись, выплетая «огненную лилию».

— Лин, ты обещал! — прошипела Саффа.

Я поспешно смял не доплетенную «лилию» и спрятал руки за спину. Смотрю, Саффа улыбается… почти смеется, змеюга такая! А мать и вовсе сдерживаться не стала, в открытую захихикала.

— Сынуля, ты как ребенок, которого застукали за похищением конфет!

— Ну так ведь боюсь, — объяснил я. — Она же мне пригрозила, что три дня любить не будет, если вдруг что.

Тем временем Сурик отложил, наконец, «драконью лапу», подошел к тихо постанывающему Налиэлю и поинтересовался:

— Продолжим?

Налиэль отрицательно замотал головой.

— Готов колоться?

Налиэль снова головой замотал. На этот раз, выражая согласие.

— Вот и славно! — одобрил палач, — Вадик, отвязывай пациента, он готов.

Сижу в кабинете и пью. Да, просто пью. Один. Грандиозное желание напиться до розовых соплей, только отчего-то состояние это дальше от меня, чем хотелось бы. Мои дети едва не погибли. Я им не помог. Я спас парня, но только лишь для того, оказывается, чтобы заставить его мучиться. Мои друзья не хотят меня понимать.

Где-то на заднем плане мелькает мысль о том, что, возможно, стоило бы поговорить об этом с кем-то близким. Возможно, с Аннет. Отгоняю ее, то есть мысль. Нет, мне стоит побыть одному. Пусть я уже не король, хотя бы это желание может быть осуществлено?

Поднимаю глаза. На пороге Сурик стоит.

— Что надо? — спрашиваю, надеясь на то, что ничего, и сейчас палач уйдет и оставит меня наедине с моими переживаниями.

— Ну, мы это… эльфа-то допросили, — несколько удивленно проговаривает он.

— Сознался?

— Да, два листа бумаги исписал. Но мы понять ничего не можем.

— Что, грамоте не разумеете? — ухмыляюсь я, опрокидывая бокал на стол. Вино растекается красной лужей и медленно подползает к бумагам, положенным Суриком передо мной.

Читаю. Ну да, эльфийский. Вот уж не поверю, что борэль не знаком с зулкибарским письмом. Ни за что. Хотя я-то эльфийский знаю. Итак, что у нас здесь?

Смотрю на листы, не в силах сразу понять — что это? Шутка?

— Он после пытки это написал?

— Да, Ваше величество. Я применил «драконью лапу», а потом господин маг…

— Избавь меня от подробностей!

Вновь вглядываюсь в текст, на котором расположено много-много строчек эльфийской вязи, выведенной дрожащей рукой.

«Не буду ничего говорить, пока моя дочь несвободна. Отпустите Данаэль домой. Не буду ничего говорить, пока Данаэль несвободна. Отпустите Данаэль домой. Не буду ничего говорить, пока моя дочь несвободна. Отпустите Данаэль домой….». И так два листа. Сначала мне кажется, что это в глазах у меня множится, но потом понимаю, что это послание адресовано мне — это раз, Налиэль готов сдать своего повелителя — это два.

— Где он? — спрашиваю у Сурика.

— Так в пыточной, — отвечает тот, — пишет.

— Вы его лечили?

— Нет еще, только собирался Юсара позвать. Но так ночь на дворе, спит еще господин маг, должно быть.

— Отлично! — говорю я и пытаюсь подняться. Странно, голова, вроде бы соображает, а ноги идти не хотят. Не понимаю, почему собственное тело мне не подчиняется.

— Проводи меня туда! — строгим голосом произношу я, — и помоги.

Сурик хватает меня под руку, я сгребаю послание эльфа со стола, и мы с палачом начинаем медленный и извилистый путь в подземелье.

А не так уж и далеко идти! Только трудно. У нас пыточная состоит из двух комнат. Собственно место для добывания информации и небольшой кабинетик, примыкающий к нему, где желающие могут письменно зафиксировать свои мысли и предложения. Так Налиэль сидит именно там. За столом. Причем, прошу заметить, абсолютно голый да еще и стриженый. Последнее отчего-то меня здорово веселит.

— Ой, — говорю, — борэль, а где Ваши шикарные волосы?

Налиэль оборачивается на мой голос, и я замечаю, что у него нет рта. Я и забыл о том, что Лин так постарался. Это еще смешнее.

Обвожу взглядом помещение. Ага, мои маги в сборе.

— Привет, — говорю, — Дуся, Лин и Саффа. Рад вас видеть.

— Валь, ты нажрался! — восклицает Дульсинея.

— Да, и что?! Я не могу выпить, когда мне этого хочется?! Тебе какое дело, разноглазая предметница?!

Взгляд Налиэля, больной и несчастный, останавливается на листах, которые я продолжаю сжимать в руке.

— Лин, я хочу, чтобы он мог говорить. Верни ему рот, — велю я.

— Вальдор, ты, кажется, не понимаешь, — начинает, было, Лин, но я его прерываю:

— Заткнись и делай, как я сказал!

Княжич пожимает плечами, переглядывается с матерью и невестой, после чего делает серию жестов. На лице эльфа появляется рот.

Налиэль со стоном выдыхает.

— Я прочитал! — возвещаю я.

— Я на это рассчитывал, — глухо произносит он.

Эльф склоняется над столом так, будто он только сейчас получил возможность расслабиться. Смотрю на его покрытую потеками крови спину и думаю, что да, Сурик — мастер своего дела, и какое счастье, что я на себе с его мастерством ознакомиться не успел. Почти не успел. Меня аж передергивает.

— Саффа, отрезвляющее, — командую я, и тут же чувствую, как трезвеет голова, и тело, вроде бы, выражает готовность подчиняться. Только вот сразу начинает ломить виски.

— Ты прав, Налиэль, твоя дочь у нас. С ней все в порядке, — на этом месте мне приходится ломать себя и проговаривать, — пока что. Если ты попробуешь сейчас колдовать, ты умрешь, но и сохранение ее жизни я не гарантирую.

Главное — мне самому верить в это.

— Я понимаю, — отзывается эльф.

— Было глупо везти ее сюда.

— Знаю. Мне пришлось.

— Налиэль, сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты — отвечать. Честно и в полном объеме. Понимаешь меня?

Борэль смотрит мне в глаза и криво ухмыляется:

— Конечно, мне ясно. Но где гарантия того, что с моей дочерью ничего не случится?

— Я готов поклясться.

— Неснимаемой?

— Да.

— Начинайте, Вальдор, я Вас слушаю.

— Мам, давай я его еще раз «лилией» приласкаю, — бормочет Лин.

— Не лезь! — отрезает Дуся, — Вальдор знает, что делает.

Бросаю на нее полный благодарности взгляд. Вот стоило дружить с этой заразой тридцать лет, чтобы такое, наконец-то, услышать. Не подумайте неправильно, мне нечасто приходилось выслушивать сомнения в качестве принимаемых мною решений. Но подданные — это одно, а друзья — другое. У них к тебе всегда повышенные требования.

С помощью Налиэля и Саффы произношу формулу клятвы, идентичной той, что я давал Рахноэлю. Суть ее в том, что я обязуюсь сохранить жизнь и здоровье Данаэль при условии, что борэль Налиэль правдиво и в полном объеме ответит на мои вопросы.

— Давай, говори, — тихо произношу я. Головная боль, кажется, распространяется на все тело. Ужасно.

— Спрашивайте, — произносит Налиэль и прикрывает глаза. Ну да, ему, наверное, больнее. У меня-то всего-навсего похмелье. Неужели я ему сочувствую? С чего бы это?

— Юсара сюда, — бросаю я, ни к кому конкретно не обращаясь. Все равно, те, кто должен, услышат, — что Вы делали в спальне моего сына?

— Пытался активировать заклинание.