— Мы возьмем то, что нам принадлежит, потому что мы — мужчины! — говорил Сирио. — Слишком долго мы терпим низкие цены на наш улов — а все потому, что канадские конкуренты привозят на рыбный причал Бостона уже разделанную и замороженную рыбу. Сначала они опустошили наши воды, теперь вычерпывают свои. И посылают свою вонючую рыбу на наш рынок, свиньи!

Что-то в телевизоре привлекло внимание сидевшего рядом с ним рыбака. Он прибавил звук.

— ...В Нью-Йорке Генеральный секретарь ООН Анвар Анвар-Садат сделал заявление, вызвавшее в дипломатических кругах переполох, — вещал слащаво-мелодичный голос диктора. — По словам Генерального секретаря ООН, катер береговой охраны США ввязался в перестрелку с подводной лодкой — предположительно канадского, а точнее сказать, франко-канадского происхождения, — в спорных водах Грэнд-банки, и в результате лодка затонула со всей командой. Канадские официальные лица в Оттаве решительно это опровергают. Монреаль также отвергает что-либо подобное. Тем не менее Генеральный секретарь ООН настаивает на истинности своих сведений. Более того, он утверждает, что этот инцидент, как и имеющий место кризис рыболовства, свидетельствует, что прибрежным странам не может быть доверен надзор за их собственными территориальными водами. В связи с этим он предлагает создать специальную комиссию ООН для наблюдения и патрулирования акватории Мирового океана, что будет способствовать сохранению сильно истощенных рыбных запасов и поддержанию мира, так как это истощение становится в наши дни причиной стольких международных трений.

— Видите! — воскликнул Сирио, показывая на телевизор, откуда только что прозвучали слова Генерального секретаря ООН. — Видите, этот хмырь правду говорит! Океаны не принадлежат никому. Так возьмем то, что принадлежит нам!

В другие времена слова Сирио Теставерде напоролись бы на глухие уши. Это были трудяги-рыбаки, встававшие с рассветом и отсыпающиеся сутками по возвращении в порт.

Но времена были трудные. Массачусетс уступил Мэну репутацию самого рыболовного штата Америки. Эти люди владели своими лодками, владели своим делом, но продукт их труда был вне их контроля. Они были фермеры моря, и их поля истощились.

— Мы должны взять! — громыхал Сирио.

Тут и остальные заговорили наперебой, перечисляя свои беды.

Суровые призывы Сирио подхватили молодые, самые энергичные рыбаки.

Время шло к ночи, голоса становились злее, весть расходилась, и дымный зал заполнялся потерявшими работу рыбаками.

— А я говорю, — крикнул Сирио Теставерде, стукнув кулаком по столу, — что мы соберем флот и возьмем свое силой и мужеством!

Изрезанный и обожженный окурками стол подпрыгнул. По всей комнате другие кулаки ударили в старое дерево, и зазвучали голоса — не унылые, как всегда, а громкие и возбужденные.

В ту же ночь собралась армада. Она вышла за волнорез Кингспорта и взяла курс на север — к самым богатым в мире промыслам.

Корабли плыли в историю.

В Сент-Джонсе на острове Ньюфаундленд сержант канадской береговой охраны Кэйден Орловски получил по радио приказ и попросил его повторить.

— Вы должны задерживать и арестовывать любое американское судно, действующее вблизи наших водных путей.

— На наших водных путях? Я не ослышался, вы сказали вблизи?

— Под любым предлогом надлежит осматривать и задерживать все суда США, обнаруженные вблизи наших водных путей.

— Имеются в виду рыболовные суда?

— Все и каждое судно под флагом США.

В голосе командира появились раздраженные нотки.

— Есть, сэр! — отчеканил сержант Орловски и повернулся к рулевому.

— Держи курс на юг. Будем охотиться на американские суда.

Рулевой резко повернулся от штурвала и недоверчиво посмотрел на командира.

— Ты слышал приказ? — грозно спросил Орловски. И про себя добавил: — И я тоже.

Рулевой завертел штурвал, выходя на новый курс.

Вскоре новость разошлась по палубе катера «Роберт У. Сервис». Охотимся на американцев. Никто не мог сказать зачем, но все понимали, откуда пришел приказ.

Он мог выйти только из офиса министра рыбного хозяйства, который всего лишь год назад закрыл для канадских рыбаков тихоокеанские промыслы лосося. Очевидно, то была первая фаза. А это — вторая.

Орловски про себя назвал это по-другому.

Провокация.

Он только надеялся, что в этом районе не окажется американских рыболовных судов. В противном случае он окажется на острие международного инцидента.

И он понимал, что это вряд ли будет способствовать его карьере.

Политики делают что хотят. Часто — не взвешивая последствий.

Такие, как Орловски, — удобные козлы отпущения для таких, как Гилберт Хьюгтон.

— Черт бы побрал этого голубоносого кретина, — проворчал он. — Такой идиотизм можно придумать только в Оттаве.

Мастер Синанджу был непреклонен. Он повернулся спиной к своему ученику и уставился на огромные часы, сделанные в форме кота с бегающими вправо и влево глазами и большим хвостом, двигающимся, как метроном.

— Нет.

— Да ладно тебе, Чиун. Только один вечер, — умолял его Римо.

— Я за большие деньги нанял женщину, которая готовит приемлемо. Я не стану ужинать в ресторане только потому, что ты истосковался по рыбе. Будешь есть утку.

— А что будешь есть ты?

— Пока не знаю. Мой рыбный погреб совсем пуст. Нужно сходить к торговцам рыбой и узнать, что у них есть свежего.

— Но ты можешь заказать в ресторане что захочешь, — настаивал Римо.

— Я не доверяю ресторанным поварам. Они подают рыбу, названия которой не отыщешь даже в кулинарном справочнике.

— Назови хотя бы одну.

— Скрод. Я никогда не слыхал о такой рыбе, пока не приехал в эту холодную провинцию.

Римо нахмурил брови.

— Мне кажется, что скрод — это вроде маленькой трески.

— А я слышал, что это совершенно другая рыба.

— Ну хорошо, ты можешь заказать что-нибудь, кроме скрода. А скрод пойдет мне.

— Ты останешься дома и будешь есть утку, — упрямо повторил Чиун.

— В таком случае я сам отправлюсь на рынок и куплю себе рыбу.

— Тебе придется самому ее готовить. Я не позволю своей личной поварихе готовить для тебя.

— Я умею готовить.

— И будешь. А я сейчас должен уходить.

— Я иду с тобой. Не хочу ошиваться в этом пустом доме и постоянно натыкаться на эту старую боевую буйволицу, которую ты называешь экономкой. Она даже не желает сообщить мне свое имя!

— Я не могу тебе запретить, — бросил мастер Синанджу, выплывая за дверь и устремляясь вперед так быстро, что полы его кимоно широко дрожали и полоскались при каждом шаге сморщенных, похожих на стебли бамбука ног.

Римо шел рядом быстрым, но свободным шагом. Он был одет в свою привычную футболку и китайские штаны, потому что при этом не надо было утром думать, что надеть, а когда одежда становилась грязной, он просто ее выбрасывал и натягивал новую. Холодный воздух подхватывал выходящий из его рта углекислый газ и превращал его в белые струйки.

— Интересно, где может быть сейчас Фрейя? — попытался на ходу завязать разговор Римо.

— А мне интересно, где моя рыба. Мне обещали целое рыбное богатство.

— В море рыбы много.

— Именно так говорил Ким Бамбуковая Шляпа, — сплюнул Чиун.

— А кто этот Ким Бамбуковая Шляпа?

— Седьмой мастер Синанджу.

— Тот самый двоеженец?

— Нет, тот был восьмым.

Римо задумался.

— Ким — это у которого была бамбуковая нога?

— В нашем Доме не было ни единого мастера Синанджу с деревянной ногой, хотя Джи стал хромать под конец жизни.

— Запомнить порядок всех бывших мастеров Синанджу так же трудно, как пытаться пересчитать фантомов, — недовольно проворчал Римо.

Чиун удивленно вскинул бровь.

— Фантомов?

— Ну вот этот, Призрак-Который-Рождает-Фантомов. Персонаж из комикса, который передает свое имя и одежду от отца к сыну, как мы передаем свое боевое искусство. Про него сделали фильм примерно год назад.