Она была очаровательна. Голос ее — хрипловатое контральто — был сексуальным, но не развратным. Он не очень подходил к мысленному образу золотоволосой богини, но так было даже лучше. Очень... очень талантливый голос.

— Я очень взволнован реакцией на мою речь, — сказал он.

— Весь мир повернул к тебе свои уши, мой Анвар.

— Хотя мой долг заставляет меня остаться здесь, я приеду в ваш город, где бы он ни был.

— Оттава. Приезжай сегодня вечером.

— Мы будем веселиться, мы будем танцевать, мы будем наслаждаться обществом друг друга, — лепетал Анвар.

— И еще мы проведем совещание с канадским министром рыбного хозяйства, — вставила Госпожа Кали.

Лицо Анвар-Садата дернулось, будто его ужалила пчела.

— Это звучит не очень... романтично.

— У нас с тобой будет своя романтика, поверь мне, — пообещала она. — Но твои слова затронули струны. Слова канадского министра затронули такие же струны в его народе. Я думаю, вам нужно встретиться.

— Ради чего?

— Построить вашу двойную стратегию.

— У меня нет двойной стратегии.

— Нет. У тебя единая стратегия. Моя стратегия.

— А после этой встречи — чего мне стоит ждать?

— Что было бы тебе приятно, мой Анвар?

— Что-нибудь новое. Что-нибудь экстраординарное.

— Я владею многими искусствами. И духовными, и чувственными. Я сотворю такое, что будет достойно нашей первой встречи.

— Договорились.

— Автомобиль будет ждать тебя в аэропорту Оттавы. Пожалуйста, поспеши. Земной шар захлестывают события. Мы должны овладеть ситуацией, если хотим извлечь из нее пользу.

— До вечера, — мурлыкнул Анвар Анвар-Садат и поцеловал трубку, получив в награду такой же чмок с придыханием.

Неохотно положив трубку, он вскочил и позвал:

— Кристос! Закажи мне билет на самый ранний рейс до Оттавы.

Кристос вошел в комнату, заметил неподобающий выступ в верхней части отлично сшитых брюк Анвар-Садата и отвернулся, густо покраснев.

— Сию минуту, господин Генеральный секретарь! — ответил он и четко отсалютовал.

Министр рыбного хозяйства Канады Гилберт Хьюгтон выступал с очередной речью там, где река Фрэйзер впадала в пролив Джорджия среди ветвистых сосен Британской Колумбии. Сверкающие на солнце небоскребы Ванкувера создавали впечатляющий задний план.

Канадская радиовещательная корпорация была уже на месте. И иностранная пресса тоже, в том числе, конечно, и специальный корреспондент американской Эй-би-си. Их главный был канадцем. Хорошо иметь такого человека в Нью-Йорке, когда надо проталкивать канадскую точку зрения.

Свежие ветры Тихого океана холодными пальцами шевелили кудрявые волосы Хьюгтона. Раскрыв рот, он полной грудью вдохнул чистейший в мире воздух.

— Я приехал сюда, в нашу пятую провинцию, чтобы заявить резкий протест против пиратства и экологического разбоя!

Он достал из пакета дохлую рыбу. Она свесилась с его поднятой ладони.

— Это зеленый осетр. Храбрая, сильная и вкусная рыба. Здесь, в реке Фрэйзер, ее больше нет.

Он поднял другую рыбу, на этот раз белую.

— Если мы ничего не сделаем, ее брат, белый осетр, уйдет вслед за ней. Друзья мои, здесь, в Британской Колумбии, ожидается вымирание рыб, беспрецедентное в современной истории. Как вымерла севрюга, как истребляют китов, так исчезнут наши лососевые и осетровые рыбы. Этого нельзя допустить!

Сейчас уже ни для кого не секрет, что главная причина этого вымирания — хищнический вылов. И в этом мы, канадцы, должны признать свою долю вины.

В толпе засвистели. Свистели рыбаки, которым запрещали ловить рыбу в своих собственных водах. Для этих людей имя Гилберта Хьюгтона было как кость в горле.

— Одни говорят, что это сплав леса разрушает обиталища рыб. Другие кричат, что теплые воды течения Эль-Ниньо не дают лососям вернуться в реки. Да, эти причины тоже действуют, но есть куда большее зло. Лососи возвращаются в реку Фрэйзер и в другие реки Британской Колумбии на нерест. И если они не могут вернуться, то и нереста не будет. Не секрет, что практически все лососи в этой части океана — из Британской Колумбии. И не секрет, что они не могут вернуться ни во Фрэйзер, ни в другие реки потому, что их перехватывают по пути!

Он сделал паузу — и эти резкие слова повисли в воздухе.

— Рыбаки США, промышляющие в международных водах рядом с Британской Колумбией, вылавливают их в рекордных количествах. Они присваивают себе следующее поколение лосося раньше, чем оно успеет родиться. Присваивают нашу еду, нашу жизнь и наше будущее!

— Проклятые мерзавцы! — выкрикнул кто-то в толпе.

Гилберт Хьюгтон повернулся на голос. Это был типичный рыбак из Британской Колумбии. Но его лицо было выкрашено белым, а посредине был вляпан ярко-красный, как свежая кровь, кленовый лист Канады.

Хьюгтон подавил улыбку. Подсадная утка. Таких здесь было немало. Их рассыпали в толпе, чтобы телекамеры их не пропустили.

— В Атлантике мой предшественник принял меры, чтобы остановить тресковый кризис. Он был хорошим человеком, но слишком поздно начал действовать. Я принял меры, чтобы остановить лососевый кризис. За это меня подвергли грубой и несправедливой критике.

В толпе снова засвистели, но были и возгласы одобрения. От людей с выкрашенными лицами.

— Какой же смысл оберегать нерестовые реки Британской Колумбии, если идущую в них рыбу вылавливают, разделывают и пожирают еще по пути? Эта рыба родилась в Британской Колумбии. Она возвращается в Британскую Колумбию. Это не тихоокеанская рыба, а канадская. И в качестве таковой она заслуживает — нет, она просто требует нашей защиты!

Последние слова министра вызвали гул одобрения даже у тех рыбаков, которые сгрудились в центре толпы с плакатами «Объединенный профсоюз рыбаков и работников рыбной промышленности против вмешательства федеральных властей».

— С этого дня я брошу все силы, всю мощь моего министерства на защиту наших лососей. Может быть, уже поздно спасать осетровых, но лососевых мы еще можем спасти и спасем. Мой обет всем канадцам — победа будет за нами! Мы победим ко дню Победы!

Толпа зажглась. Она заорала. Выкрики и свист, вначале такие громкие, заглушили одобрительный рев толпы. И хотя они не стихли, операторы телевидения фиксировали только выкрики одобрения и поддержки в адрес Гилберта Хьюгтона, министра рыбного хозяйства, будущего премьер-министра Канады.

— Победа ко дню Победы! Победа ко дню Победы!

Сойдя с импровизированного помоста в громоносные аплодисменты своих соотечественников, Гилберт Хьюгтон был перехвачен своим помощником, зажавшим в руке мобильный телефон.

— Это вас, сэр.

— Не сейчас, — отмахнулся министр. — Я ошалел от популярности.

— Она говорит, что на ее звонок вы ответите.

— Она? Надеюсь, это не моя жена?

— Нет, сэр. Определенно это не ваша супруга.

Зажав одно ухо ладонью, Гил Хьюгтон вернулся к своей машине, закрыл дверь и ответил на звонок.

— Я должна видеть тебя, — послышалось хриплое контральто, от которого у министра перехватило дыхание.

— Это не так просто. Я сейчас в Британской Колумбии.

— Знаю. Я все видела.

— И вы одобряете?

— Я требую твоего присутствия, ничтожный червь.

— Да, Госпожа, — ответил Гил Хьюгтон с лицом, перекосившимся от страдания и удовольствия — двух чувств, доставлявших ему равное блаженство.

Господи, как эта женщина умеет заставить его корчиться от радости и желания!

— Я прямо к вам, Госпожа, — доложил он.

Отключив связь, он заметил, что его рука находится в карманах брюк, как у испорченного мальчишки.

На этот раз стюардессы рейса «Эр Канада» в Оттаву были не просто индифферентными, а откровенно враждебными.

— Вы должны пройти в хвост самолета, — заявила одна из них Римо и порвала его посадочный талон на место у окна.

— Почему?

— Потому что вы янки.

— Я американец, — возразил Римо. — И горжусь этим.