И это почти спасло нам жизни.

Мы миновали широкое ущелье, пройдя по узкому карнизу под нависающей скалой, и выбрались на довольно утоптанную тропу, зажатую меж двух осыпающихся склонов, когда я замер, подняв руку и тормозя рейд.

Нет, впереди не виднелись Бездны Тьмы и Паучья Тенета, но… как-то слишком уж там «ничего не виднелось». Такая нарочитая пустота часто означала, что кто-то под ней пытается что-то скрыть.

Маркор словно этого и ждал.

— Тр-р-ревога! — взревел легатус.

Мы и так шли под усиленным баффом (постоянно держать полный было слишком затратно), а тут хватило одного его слова, чтобы отряд в мгновение ока перешел из походного состояния в боевое, но…

И этого оказалось мало.

Едва неведомые противники поняли, что обнаружены, с левого склона, прямо из пустоты, раздался залп. Оставляющие дымные шлейфы проклятой магии стрелы, вперемешку с энергетическими разрядами, ударили по колонне ровно за нашим куцым авангардом. Словив стрелу в горло, обратился в пылающий Посмертный Костер Касандр, схватился за пробитое бедро Яххе, сам легатус получил огненной молнией в хмурую рожу. Но его защита выдержала.

И тут же из-под полога невидимости вынырнула толпа воинов! Вернее, не толпа, а отлично сбитый ударный кулак! В дорогой броне, с лютой злобой в глазах и с гремящей яростью в громких криках, они прикрывались большими щитами с изображением скалящегося красного дракона.

— Целку! — приказал Маркор, и тут же нас накрыло запущенной неведомыми врагами магией. Яххе не успел на считанный мгновения!

«Проклятье Гарруна».

«Проклятье Дакири».

«Священный Сон».

Здоровье мгновенно просело на 30%, грудь сковало огненной кольцо, а ноги превратились в желе. Я словно во сне смотрел, как мимо проносятся враги. Видимо, нашу троицу задохликов они не восприняли, как опасных врагов, обрушившись на находящихся позади людей партии легатуса.

Впрочем, вскоре нашлись и те, кто занялся и нами.

Вслед за оравой воинов из-под полога невидимости вынырнула партия лучников, коя, боясь попасть по своим, взялась за сабли. Парочка здоровых битюгов в обшитой медными бляхами вареной коже, все в разноцветных разводах магических щитов, одним прыжком преодолели разделяющее нас расстояние.

Один из них, высокий и бородатый, извергая поток ругательств, вознес надо мной меч. В этот миг я мог рассмотреть каждый прыщик на его рябом лице, каждый волосок у него в носу. За его спиной яростными крыльями развернулась магия Огня. Она же горела в глазах и клокотала в мече. Мече, что неумолимо опускался, а я ничего не мог поделать, скованный треклятыми дебаффами!

И в тот момент, когда его меч проткнул меня насквозь, и я приготовился увидеть тьму перерождения, что-то пошло не так.

Незнакомая и могучая магия нагло вторглась в привычную механику этого мира и мое естество вместо того, чтобы переброситься в Локальный Артефакт Возрождения, вдруг потянулось, потащилось в неведомую даль. Меня пробрало холодом, а потом жаром, размазало о высокие скалы и растерло в пыль пустынь. Это был тяжелый путь не по проторенной дороге, а по крутым буеракам. Даже мне было тяжело его выдержать. Казалось на каждом камне и преграде, сквозь которую меня тащило, я оставлял частичку своей души.

О небесные срани, да когда же это за…

И оно закончилось.

Вокруг была тьма. Но не та тьма-Ничто, в которой плаваешь в локальнике, ожидая очереди на возрождение. И, конечно же, не та Тьма, коя царит в недрах Ямы Дуропа. Нет, это было обычное отсутствие света.

Около моей морды в системном интерфейсе виднелся странный значок: «Дыхание Познания». Он не был затемнен и окровавлен, как дебафф, но и не был подсвечен, как чары усиления. Описание же вообще ставило в тупик:

«Вы ощущаете древнюю магию мира. Все не так, как вам кажется».

А вот нос мне подсказал много больше, чем глаза. Пахло сыростью, плесенью и… животным мускусом.

Ну, хватит играть в догадки.

Я активировал «Ночное Зрение» и… ничего не произошло! Попытался набросить на себя парочку баффов и… снова ничего!

— В этой пещере лишь я решаю, что дозволено гостям, а что нет, — раздался густой глубокий бас, и меня обдало лютым смрадом.

Фу-у-у…. Ну и запашок.

— Ты так и собираешься скрываться во тьме? — спросил я говорившего.

— Не люблю свет, знаешь ли.

— Какое совпадение…

Несмотря на то, что мои возможности были серьезно порезаны, я не собирался сидеть, сложа руки. Настоящий маг может немало узнать и в «пассивном режиме», сократив до предела влияние своей ауры и просто «слушая» мир, рассматривая течение природных потоков и оценивая воздействие излучения. Иногда, такой метод дает даже более надежные результаты, нежели активное «ощупывание» тонкого мира.

Гм… Занятно.

Это, несомненно, была пещера. Причем, находящаяся довольно высоко над уровнем моря. И что самое интересное — концентрация магии в ее пределах была в каких-то околонулевых значениях. Похоже, хозяин этого места не врал, говоря, что творение чар здесь находится всецело в его власти.

— Ты очень интересный субъект, чужак. Судьба неспроста привела тебя ко мне, — продолжил он.

— Для начала, давай разберемся, кто ты есть, «голос во тьме»? — раздраженно сказал я.

Честно говоря, мне уже поднадоело выслушивать эту болтологию ни о чем. Любой непись в этом мире, прежде чем перейти к делу, вначале основательно грузил малонужной «историей». Тем более что мой собеседник, в отличие от меня, настойчиво и развернуто пытался меня прощупать. Его магия, липкими прикосновениями, тщательно обследовала мою ауру, так и норовя проникнуть туда, куда не следует. Нагло, но, пока не переходя черту. Мой собеседник явно мог действовать и более грубо и жестко, сил-то явно хватит, но тогда и мне придется сделать ему «бо-бо». Да, от магии этого мира я сейчас отрезан. Но тот, кто проникнет в мое естество, окажется на моем поле.

— Ты прав, чужак. Позволь представиться — Цогот.

Сказано это было с таким пафосом, будто короткое наименование сразу все объясняло.

— И?

Темнота обиженно засопела.

— Когда-то это имя вселяло ужас. Гордые правители склоняли голову лишь при одном его поминании! Я сидел на высокой горе, обозревая мои владения…

…Застланный дымом горизонт, склонившие головы суровые воины. Они медленно бредут по поднимающейся в гору дороге, нагруженные дарами и ведут полуобнаженных пленников…

Бр-р-р!

Я помотал головой, отгоняя наваждение. Ублюдок все-таки проник ко мне в голову!

Рассвирепев, я сконцентрировался и вдарил по протекшему, как ручеек меж камнями под мою защиту щупальцу воли говноеда густой тьмой, что все еще в избытке находилась в моем нутре.

— Некультурно лезть грязными лапами в голову к своим гостям, — прошипел я, сплевывая горькую слюну, в которой сконцентрировались остатки разведывательных чар собеседника.

— Ты прав, — легко согласился он, — но уж больно ты любопытный субъект…

Я уже, было, приготовился услышать про мою внутреннюю тьму и оболочку-свет или про чуждость «Героям Энроя», но собеседник меня удивил.

— На тебе сходится множество Линий Судьбы. Ты стал центром притяжения в очень многих раскладах, чужак.

— Линий Судьбы?

— Так мы называем концентрацию вероятностей. В них суть этого мира. Ты служишь перекрестком стольким из них, что буквально каждый твой чих отдается последствиями на другом конце континента. Это интересный феномен…

«Интересный субъект», «интересный феномен»… что-то его заело.

— Ну, посмотрел?

— Посмотрел. И… ты мне не нравишься, чужак. Слишком спесив, никакого почтения…

Черт подери, ворчит, словно столетняя старуха.

— …но я должен тебе помочь, хотя мне это и не нравится.

— Я разве просил о помощи?

Помощи, помощи, помощи…

Последнее мое слово вдруг отразилось эхом от стен пещерки, заметалось по ней, жаждя выскользнуть наружу. Но неожиданный хлопок убил его, снова погрузив нас в тишину.