Дойл пожал плечами.

— Грабитель, — бросил он. — Как она?

— С ней все в порядке, слава Богу. Говорят, легкий сердечный приступ. Шок.

— Не удивительно. Меня это тоже напугало.

— Я слышал, что ублюдок был вооружен, — продолжал Бинчи.

Дойл кивнул.

— Тебе не кажется, что это выглядит немного странно? — настаивал Бинчи. — Если только он не знал, что ищет.

— То есть?

ПОДОЗРЕВАЕТ ЛИ ЕГО ТЕПЕРЬ И БИНЧИ?

Дойл придвинул ногой свою сумку.

— Возможно, он знал о тебе и о Мэри Лири, — сказал Бинчи. — Может, он и не грабитель, может, хрен его дери, легавый. Ты об этом не думал?

Дойл хмыкнул:

— Сомневаюсь, Джим.

— И как тебе новая подруга? — спросил Бинчи с сарказмом. — Как прошла ваша маленькая прогулка прошлой ночью?

Дойл пожал плечами.

— Нормально, — сказал он, постукивая пальцами по ручке щетки, прислоненной к стойке бара. — Послушай, Джим, я зашел, чтобы сказать тебе кое-что. Я уезжаю домой, назад в Эннис. После смерти брата мне нечего делать здесь.

Мгновение Бинчи молча изучал его.

— Это из-за нее, не так ли? Она втянула тебя. Ты связался с ними?

Дойл замотал головой.

— Я возвращаюсь обратно, вот и все, — сказал он.

ПРИКИДЫВАЙСЯ ДО КОНЦА.

Кто-то постучал в дверь заведения.

Бинчи взглянул на часы.

Оставалось несколько минут до открытия.

— Подождите! — крикнул он и поинтересовался: — Когда ты едешь?

— Первым же поездом или автобусом, — сказал Дойл.

Стук в дверь повторился.

— Да сейчас! — закричал Бинчи. И снова поглядел на Дойла: — И ты зашел взять немного денег, не так ли?

— Собственно, я зашел только для того, чтобы попрощаться, — ответил тот.

— А, да брось ты. Я заплачу тебе по крайней мере за день — это могу.

В дверь заколотили. На этот раз более настойчиво.

— О Господи, — прошипел Бинчи. — Еще высадят двери, туда их в качель. Джек, окажи мне услугу, а? Впусти этих буйных ублюдков, пока дверь, черт подери, цела.

Дойл улыбнулся и сполз с табурета. Подойдя к двери, он отодвинул засовы и отступил чуть назад.

С треском распахнулись обе створки.

Дойл отступил еще на шаг, глаза его сузились, когда он увидел, кто стоит на пороге.

— Что, мать ва... — начал Бинчи, но не договорил.

В паб ворвались три китайца, один из них крикнул что-то, указывая на Дойла.

Бинчи оцепенел и уставился на ворвавшихся, перепуганный их свирепым видом.

Дойл бросил взгляд на вожака, но видел он, как и Бинчи, не лица незваных гостей, а острые как бритва тесаки в их руках.

Дойл среагировал первым.

С проворством ласточки он нырнул под стойку, пытаясь дотянуться до своей сумки.

ЕГО ПИСТОЛЕТЫ.

Первый китаец, высокий жилистый молодчик с темными длинными волосами, крикнув что-то, бросился на охотника за террористами, который, несмотря на ушиб при падении, узнал главаря.

ГОСПОДИ, ДОМ В ДОНЕГОЛЕ.

Худой, пытающийся его прирезать, — это тот тип, что пялился на них с лестничной площадки, когда они с Мэри покидали дом.

Несмотря на долговязую, нескладную фигуру, он двигался быстро и уверенно размахивал тесаком, пытаясь достать Дойла.

Лезвие с громким свистом рассекало воздух.

Дойл откатился, оттолкнувшись от одного из столиков и опрокинув его на тощего.

Двое других нападавших — один коротко, почти наголо, стриженный, другой с глубоким шрамом на лице, — устремились к Дойлу.

Вскочив, Дойл схватил высокий табурет и, размахивая им как дубинкой, стремился достать главаря.

Удар пришелся по носу, размозжив его, — кровь залила лицо, — но у Дойла не было времени, чтобы закрепить преимущество, тут же на него ринулся тип со шрамом.

Лезвие со свистом разрезало воздух. Дойл не успел уклониться, и сталь, разрезав рукав его кожаной куртки, полоснула по предплечью. Из раны потекла кровь.

Дойл снова размахнулся табуретом, но тип со шрамом пригнулся и полоснул Дойла по ногам, распоров джинсы и раскроив кожу на колене.

— Черт! — прорычал Дойл и швырнул табурет в меченого.

Тот рукой отбил его в сторону.

Стриженый со всего размаха рубанул тесаком, но тут Дойл успел отскочить, и лезвие вонзилось в стойку бара.

Пока стриженый пытался выдернуть его, Дойл двинул его кулаком в лицо, рассек верхнюю и нижнюю губы и выбил зуб. Но триумф его был недолгим: как только стриженый покатился по полу, Дойл почувствовал жгучую боль — это тесак меченого раскроил ему левую щеку.

Охотник за террористами обернулся, сшиб китайца с ног и, когда тот свалился, схватил стоявшую у стойки щетку.

Скрипнув зубами, он изо всех сил ткнул ею меченого в лицо и зарычал от удовольствия, когда жесткая щетина впилась китайцу в глаза.

Тот закричал от боли, выронил тесак и схватился обеими руками за лицо, прикрывая поврежденные глаза.

Длинноволосый, с лицом, которое после удара табуретом представляло собой кровавое месиво, надвигался на Дойла, но тот, орудуя щеткой как копьем, удерживал нападавшего на расстоянии вытянутой руки.

В кровавую схватку вмешался Бинчи, он бросился за тесаком, который обронил меченый, и с триумфом потрясал им в воздухе. Заметив это, стриженый китаец с силой рубанул хозяина паба по предплечью, распоров бицепс почти до кости. Кровь хлынула из раны, и Бинчи, вскрикнув от боли, уронил клинок.

Бинчи выбросил руку, чтобы подхватить его, но стриженый нанес новый удар. На этот раз клинок отсек три пальца на правой руке Бинчи, фаланги покатились по полу, кровь брызнула из обрубков.

Бинчи упал навзничь, держа перед собой окровавленную руку, — кровь хлестала из ран.

Длинноволосый, метя в Дойла, замахнулся клинком, тот сумел блокировать удар щеткой, но древко не выдержало и треснуло — в его руках остались два зазубренных обломка.

Развернувшись, он с ходу всадил один из них в спину длинноволосого, как раз над правой почкой.

Китаец вскрикнул и ухватился за толстое древко, пытаясь выдернуть его из спины, кровь хлынула изо рта, и он ничком рухнул на пол.

Дойл и сам чувствовал, как кровь заливает ему лицо, мешая видеть движения стриженого, который, переступая через раненых дружков, двигался на Дойла.

Два человека, стоя лицом к лицу, тяжело дышали.

Стриженый бросился на Дойла, лезвие тесака просвистело в считанных дюймах от его виска.

Дойл нанес ответный удар, сделав выпад концом рукоятки щетки, и попал противнику по косточкам пальцев, содрав с них кожу, но удар оказался не настолько сильным, чтобы тот выронил клинок.

Охотник за террористами заскрипел зубами, кровь на его лице смешалась со струйками пота.

Стриженый снова бросился на Дойла, зацепив тесаком плечо, но на сей раз лезвие только разрезало куртку, и когда китаец отскакивал, Дойл схватил его за запястье и резко дернул, шмякнув парня о стойку бара.

Тот хрюкнул от боли. Удар на мгновение оглушил его, и он едва не выронил тесак.

Дойл лягнул его ногой, угодив в пах.

Китаец завертелся волчком, но клинок удержал и, замахнувшись, снова нанес удар. Дойлу едва удалось увернуться.

Они вновь стояли лицом друг к другу.

Длинноволосый еще громко стонал, пытаясь выдернуть обломок древка, торчавший в спине.

Бинчи, одна рука которого беспомощно свисала, а вторая выглядела так, словно на нее натянули алую боксерскую перчатку, пытался встать.

Меченый еще прижимал руки к глазам, но уже поднялся и слепо тыкался из стороны в сторону.

Дойл и его противник все еще стояли в боевой стойке в шаге друг от друга.

Они делали обманные движения, переступали с ноги на ногу, как два боксера, ожидающие, когда противник раскроется.

Глаза Дойла перебегали с клинка на лицо противника и назад.

Китаец сделал полшага вперед.

Дойл отхаркнул и плюнул ему в лицо.

Реакция была инстинктивной. Китаец поднял руку, прикрываясь от летящей ему в лицо мокроты, и это было то, что требовалось Дойлу.