Запах? Эта мысль поставила в тупик. Скорее всего, обоняние драконов слабое. Летунам оно практически ни к чему. Обнюхивание самого себя ничего не дало. Но сколько я ни старался, разумного средства избавиться от запаха не придумал. Вот разве держаться подветренной стороны… да и то при сильном запахе это не спасет.

Поскольку уже темнело, я поплелся в пещеру. Моя крапчатая особа произвела впечатление. Мама спросила с самым индифферентным видом, чем я красился. Узнав, что соком ягод шелковицы, она отметила:

— Это ненадолго. Пара дней — и сойдет.

Братец критически оглядел мой камуфляж и изрек:

— А что, ты выглядишь клево. Жаль, что занятия в школе закончились. Впрочем, наставники могли бы приказать тебе смыть окраску. Они… э-э–э… ну, сам знаешь.

Сестричка Ррума поставила вопрос прямолинейно:

— Зачем ты выкрасился пятнами?

Ответ был честнейшим:

— При такой окраске меня труднее заметить в лесу.

— Так ты собрался охотиться?

В этот момент вошел отец и услышал последние слова.

— Охотничья окраска? Неплохо придумано, но этого мало. Звери тебя учуют. Надо избавиться от запаха.

Усилие, которое я сделал, чтобы не подскочить до потолка, чуть не стоило мне обморока. А отец продолжил небрежным тоном:

— Сейчас смысла нет, а завтра с утра я тебе покажу, как это сделать.

Кто сказал, что разведка — дело легкое? Все же длинный поиск утомил. Не было сил даже подслушивать разговоры старших.

(в нашей пещере)

— Ты что, и вправду решил, что он собрался на охоту?

— Ну нет. А ты что подумала?

— То же самое: тут нечто другое. Первое, что пришло в голову: он хочет поговорить с незнакомым человеком. И боится спугнуть.

— Незнакомым? Это как раз понятно. У него нет и не может быть знакомых. А вот после этих изысков… могут появиться.

У драконы в голосе появились нерешительные нотки:

— Я чувствую, что мало знаю. Для драконов нет запрета на общение с людьми. А как насчет людей?

— Запрет, говоришь? Я не слышал. Да и в действенность их не верю. Существуй такой — люди всеми силами постарались бы нарушить. Уж я на них насмотрелся.

— Это ты на солдат насмотрелся. А обычные люди?

— Наверное, и обычные такие же. Будь я на месте Великого — и не подумал бы запрещать, просто напугал. Драконы, мол, людей едят, а которых не едят — тех уже съели. Тогда и близко не подойдут.

Тихий смешок.

— А у тебя есть хоть какие?то предположения, зачем ему это?

Пауза. Потом неуверенное:

— Какой бы Хнурр ни был… ладно, пролетели… я полагаю, что магическую силу нашего сына он определил верно. В результате Стурр ищет способ как?то ее увеличить. Ты сам говорил, что драконы не в состоянии это сделать. А люди?

— Люди тоже. Если они не маги.

— Ты же не думаешь, что Высший…

— Нет. До Высшего ему не добраться. Я подумал о тех, кто рангом поменьше. Но все они надменны и, скорее всего, вообще не станут разговаривать. В лучшем случае потребуют ответной услуги.

— В том?то и беда. Что может такого сделать дракончик, которому и четырех лет нет, чего не мог бы взрослый дракон? Между прочим, сама видела, как маг приказывает драконам. Вот тебе и услуги.

— Это относится лишь к боевым магам. Они могут приказать, но не всем. Это зависит от ранга. Ну, от цвета ленты… есть такие правила…

Хрипящий вздох.

— Ты была права. По всему видно: мы просто не знаем, как такое можно сделать, а вот наш младший сын знает… или, скорее, догадывается.

Родители тихо обсуждали проблемы с сыном и не догадывались, что мирно посапывающая у стены пещеры дочка на самом деле внимательно слушает и делает свои выводы.

Утро началось с крепкого даже по драконьим меркам запаха хвои.

Пока я дрых, отец натаскал веток пихты, запихал их в ванну, подогрел и, судя по всему, ждал меня.

Видимо, аромат проветрил мозги. Ведь знал же, что пихта отшибает человеческий дух! Давний охотничий прием: натирать капканы пихтой; описан у Ивана Арамилева[3]. Пришлось для начала изругать самого себя (молча), а потом нырнуть в эту ванну.

После завтрака я бодро потрусил в сторону леса. Судя по отражению в лужах, краска все еще держалась, хотя и поблекла. Охота на человека продолжалась.

Человек оказался девочкой или почти девушкой: короче, того возраста, когда округлости вроде как и есть, но их еще нельзя назвать таковыми. Юбка была совсем не длинной (немного ниже колена) и совсем не новой, блузка тоже видывала лучшие дни, за пояском красовался небольшой топорик, а на плече болтался тонкий моток веревки. За хворостом поход, без сомнений.

В редколесье это существо было видно метров за двести. Я сам замаскировался среди молоденьких елочек. А рядом росли подходящие сосны: с сухими сучьями не очень высоко над землей.

Девица не видела меня, даже когда между нами оставалось не более двадцати метров. Зато я ее хорошо разглядел: круглолицая, крупноглазая, светловолосая, с конопушками, да еще косынка на голове. Типичная средняя полоса России. А вот рост ее нельзя было оценить: не с чем и не с кем сравнивать.

Пора обращать на себя внимание. Однако настоящее имя называть нельзя. Информация имеет тенденцию к расползанию, и чем меньше следов будет вести ко мне, тем лучше.

Я вылез из?за елочек и тут же заговорил:

— Меня зовут Динозаврр, а тебя как?

В обморок юная лесорубка не хлопнулась, хотя была к тому близка.

— Тебе нужен хворост. Я могу его дать.

Я подскочил (с помощью телемагии) рядом с одной из сосен и на лету двумя короткими ударами лап сбил две крупные сухие ветки.

— Это твое. Так как тебя зовут?

— Мирута…

Интересный у нее акцент. Хотя нет, скорее я говорю с драконьим акцентом.

Страх она еще не преодолела, но любопытство уже появилось. Пока что все по плану.

— Очень хорошо. Если эти ветки нарубить на куски подходящей длины и увязать веревкой, то ты унесла бы их на спине.

Топорик был пущен в дело. Его владелица работала медленно, поскольку немало времени уходило на осторожные (чтобы не сказать пугливые) взгляды. Я же продолжал гнуть линию в соответствии с планом.

— Я дам тебе сухого дерева на пять таких вязанок, считая эту. Взамен мне нужна вещь.

Теперь в серых глазах наряду с опаской прогляделось удивление. Видимо, она знала, что драконы не пользуются вещами.

— Вот что это такое…

Рядом с соснами росла береза. Я отодрал порядочный кусок бересты и когтем нарисовал на нем совок с поперечной рукоятью. Как этот предмет называется на языке Древних, я не знал.

Мирута вгляделась в рисунок и кивнула. Не то, чтобы страх исчез — скорее, его концентрация уменьшилась.

— Зачем тебе (непонятное слово)?

Вот теперь я расширил словарь на слово «совок».

— Копать. Нужно, чтоб подходил под мою лапу.

Красная цена такому инструменту (деревянному, конечно) — два медяка. Или даже меньше, если не гнаться за качеством поверхности. Сделка явно выгодная для деревенской девчонки. Внезапно собеседница ответила на незаданный вопрос:

— Я могу сама изготовить такой. В три дня вырежу.

И маленькая девчачья ладошка приложилась к моей лапе.

— Ага… вот ширина…

— Тогда приходи через три дня сюда же. В полдень.

— Нам хворосту нужно много. Я завтра приду и послезавтра тоже.

А вот сейчас мне думать надо. Сыграем на отвлечение:

— Кто твой отец?

— Мой папа кузнец, очень хороший. К нему даже из Белоречки ездят!

Выходит, этот хороший кузнец успешно торгует. Отсюда следует, что дочка могла кое?что унаследовать в умениях от папеньки. А это грех не использовать.