Я уже начал думать, что моя идея оказалась настолько идиотской, что он просто решил меня игнорировать, возмущённый моей тупостью, когда он, всё-таки, подал признаки жизни.

— В принципе, в качестве материала для двигателей можно было бы использовать вибранит… — тихо, как будто самому себе, забубнил он, — Крепкий, можно произвести в достаточном количестве… А топливо? Реактит? Теаринг? Нет, тут нужно что-то другое… Смесь дерониса и кагетиса… Далее реакция… Большой выход энергии… Спираль Когтиуса… Преобразование Матераса… Да, это подходит. И… и… Всё? Это действительно осуществимо? Получается, земной школьник за несколько минут придумал то, до чего за десятки лет не смогли додуматься величайшие умы архов? Ниицше забурхнен дорэтмо шац! — вдруг громко произнёс он что-то непереводимое, и я как-то сразу догадался, что это что-то нецензурное.

— Твою мать… — зачем-то добавил он в самом конце.

— Слушай, да успокойся ты уже, — недовольно обратился я мысленно к Арху, который с самого утра фонтанировал какими-то немыслимыми техническими идеями, зачем-то рассказывая мне, как можно реализовать перелёт их пяти планет.

Он настолько увлёкся, что это сказалось на самом виртумме, и тот то и дело недовольно попискивал, и подмигивал мне то жёлтым, то зелёным цветом, что начало со временем меня сильно раздражать.

Я и без того проснулся не в духе и с больной головой. Всю ночь опять какая-то хрень снилась про всё того же старика-учителя.

То он проводил воспитательные беседы с учениками насчёт плохого поведения на уроке. Те препирались с ним, хамили, и он в итоге выгнал их из класса.

То он ругался с завучем школы по неправильно составленному для него расписанию, причём баталия была очень жаркой. Та ни в какую не хотела идти ему на встречу.

То молча выслушивал, как по телефону дочка сухим безжизненным голосом рассказывает, что у него родилась внучка, но к ним она её не привезёт показать, и вообще позвонила просто чтобы они с матерью в курсе были, но она всё ещё их не простила и не простит, а потому пусть даже не надеются увидеться с внучкой.

Он молчал, не пытаясь как-то оправдаться, переубедить её, вот только я очень хорошо чувствовал всё то, что он тогда ощущал. Боль, злость на самого себя, на жену, тоску, сожаление, что нельзя ничего исправить, и как сильно стучит его сердце, отдаваясь громом в ушах…

В этот раз сны не были такими чёткими и детальными, как в тот раз, когда я ощутил всю прелесть от выстрела в упор, но и этого хватило, чтобы проснуться напрочь разбитым и в дурном настроении, а тут ещё этот бубнить начал со своими расчётами.

— Как ты не понимаешь! То, что ты предложил, способно спасти целую расу! Это же что-то из разряда невероятного! Чуда! И вполне реально в исполнении! Да это… — чуть не кричал он мне в прямо в мозг.

— Нереально, — перебил я его.

— Это же… Что? — осёкся он, — Почему?

— Ну не тупи, — аж поморщился я, — Мы находимся в другом мире, если вообще не в другой реальности. Каким образом моя идея может помочь, если у нас нет возможности попасть в твой мир? Это всё пустой совершенно разговор. Бессмысленный. Ничем мы не сможем помочь твоему миру. Ну и к чему тогда все эти твои рассуждения? Ты не на том сосредоточился. Хочешь помочь своему миру, придумай сначала как туда попасть. Иначе всё это не имеет никакого смысла.

— Да, ты прав… — поникшим голосом произнёс он, — Всё это не имеет смысла. За десять лет моего нахождения тут я так и не смог найти ни путь домой, ни соотечественников. Похоже, мой мир обречён на смерть… — совсем тихо закончил он.

— Ну, этого ты точно знать не можешь, — постарался приободрить я его, — Кто знает, что происходило у тебя на родине, пока ты был тут? Может, они ещё лучше решение нашли. Или вообще, все уже стали мыслеформами, как и ты. Гадать тут можно долго. Тебе не стоит принимать это слишком близко к… — сердцу, хотел было сказать я, но понял, что в отношении него это прозвучит странно, — Слишком близко, в общем. Просто живи. Получится со временем навестить твой мир — хорошо, нет — ничего страшного. Уверен, твои соотечественники уже что-нибудь придумали. Расслабься, в общем, раз всё равно ничего сделать не можешь. Сейчас твоя главная задача вырваться из рук наших спецслужб. Обо всём остальном можно и потом подумать.

— И снова ты прав, — мрачно согласился он со мной, — Я действительно, не в том месте сейчас нахожусь, чтобы думать на посторонние темы. Надо выбираться отсюда. Вот только я пока не понимаю, как это сделать законно. Сбежать-то отсюда я проблем не вижу, вот только это не выход, если ты не готов пуститься в бега, и прятаться всю жизнь от них. Да и не сможешь. Тебя быстро поймают. А значит, надо придумать что-то другое…

— Спрятаться ты никуда не можешь? — я стал размышлять над вариантами.

— Куда? Ты видишь тут подходящие объекты? — в его голосе читалась насмешка.

Ну, да. С объектами тут дела были плохи. Кровать, да и всё… Вряд ли он в неё вселиться сможет.

Может, всё же, побег? А дальше что? Всю жизнь прятаться, как сказал Арх? Да и найдут. Побег имел бы смысл, если бы у меня был могущественный защитник, который смог бы меня защитить от спецслужб, но такого у меня нет. Не на отца же надеяться, хоть я и уверен, что он будет меня искать. Как и герои. Но на них тоже надежды мало…

— Но она есть, — вмешался тут Арх. Видимо, слишком отчётливо я думал об этом, — Они, кстати, вполне могут выйти на спецслужбу в ходе поисков. Возможности у них тоже приличные. Как и у твоего отца. Думаю, хозяева этой лаборатории и сами понимают, что долго им тебя держать тут не получится. Их легенда с карантином шита, как у вас говорится, белыми нитками. Уверен, что тебя будут проверять одним из первых, после чего отпустят.

— И как мне это поможет? Один хрен, тебя спрятать некуда, — вздохнул я.

— Попробую спрятаться в виртумме. Есть шанс, что не выявят. Но нужна твоя помощь. Нужно, чтобы ты в эти дни по максимуму его задействовал. Несмотря на то, что доступа к Паутине нет, там и без того найдётся, чем заняться. Есть несколько скачанных фильмов и игр, пара книжек, фотографии, различные приложения. Задействуй всё по максимуму, тогда есть вероятность, что я буду менее заметен на фоне работающих программ. Если же это не поможет, и меня найдут, делай вид, что понятия не имел, что я находился там. Тем более, что это почти правда, и ты совсем недавно стал о чём-то подозревать. С тебя, скорее всего, возьмут кучу подписок о неразглашении, и отпустят. Не спорь и не возмущайся. Подпиши, и отправляйся домой. Я найду способ, как мне сбежать от них.

— А если не поверят? — засомневался я, — Не получится так, что они и меня предпочтут закрыть где-нибудь?

— Вряд ли, — не согласился со мной Арх, — Если бы ты был моим носителем, то тогда возможно, а так они скорее просто у тебя виртумм изымут. Даже если заподозрят, что ты врёшь, доказать не смогут, и будут вынуждены отпустить.

— Надеюсь. А если ты убежать не сможешь, тогда что?

— Для тебя ничего. Жил же ты как-то без меня до этого? Вот и дальше проживёшь. Ну, а я, значит, тут останусь. В любом случае, у нас и вариантов-то больше никаких нет.

— Тут ты прав, — нехотя согласился я с ним, — Но…

— Всё, помолчи. Потом договорим. К тебе идут, — перебил меня Арх, и замолчал. Через пару секунд замок двери щёлкнул, и она открылась, пропуская тележку с едой и толкавшего её мужика в халате.

— Добрый день, — вежливо поздоровался я с ним, садясь на кровати.

— Добрый, — недовольно буркнул он, и подогнал тележку ближе ко мне, и она оказалась чем-то вроде передвижного стола. На нём были тарелка с геркулесовой кашей, несколько кусков хлеба, масло, кружка с кофе, и пара варёных яиц, — Завтракайте быстрее, и у вас начнётся обследование.

— Хорошо. — пожал я плечами, присаживаясь к этому своеобразному столу. Похоже, началось… Ну что ж. Мне ничего не оставалось делать, как придерживаться нашего плана, а потому я прямо во время еды запустил один из загруженных на виртумм фильмов, и стал делать вид, что смотрю его.