Двигаясь со скоростью пешехода, прогуливающегося перед обедом, мы за несколько часов прошли более одинадцати километров, и плыли бы дальше, если бы не услышали вдалеке на берегу раскатистое «Бу-бум!». Которое повторилось через пару минут. Ага, значит, крепость близко, и гансы по ней лупят из пушек. Пора нам и на бережок сходить, неуютно как-то вдали от твердой земли. Но сначала разыграем эпилог истории про Джеймса Бонда.

— Кёллер, правьте к левому берегу! Вон там есть удобное местечко. — Поворачиваюсь к Сергею Дмитриевичу, который уже все понял и готов подыгрывать, естественно, на русском языке на случай, если ганс понимает его. — Мистер Оладайн! Наше путешествие подошло к концу! Сейчас судно пристанет, ваш отряд сойдет на берег. Здесь со мной останутся мистер Волгин, его помощник и два солдата, охраняющих команду. Они помогут мне загрузить ящик с секретными снарядами на субмарину, и на приготовленном плотике доберутся до берега.

— Сэр, что будем делать с германцами?

— Я предлагаю их отпустить. Пусть берут шлюпку и плывут на противоположный берег.

— Но…

— Мистер Оладайн, мне не хотелось бы нарушать международные договоры, в частности, протоколы Гаагской конвенции.

— Теперь снова переходим не немецкий и обращаемся уже к шкиперу. — Кёллер, после того, как высадите русских, выходите на середину реки, бросаете оба якоря, спускаете на воду шлюпку и со своей командой плывете на правый берег, после чего быстро исчезаете из поля зрения. Если вздумаете что-то высматривать, русские пулеметы отобьют у вас охоту к таким вольностям.

— Но, сэр! Вся команда в шлюпке не поместится! Надо будет сделать как минимум два рейса…

— Кэп! Мне кажется, вы сейчас не в том положении, чтобы диктовать условия! Можно плыть, держась руками за борт лодки. В прочем, если кого-то не устраивают условия, может остаться на корабле… И вместе с ним пойти на корм рыбам!

Вот, теперь видно, что немца всё устраивает. Чуть ли не прыжком подскакивает к штурвалу и поворачивает к берегу. Замечательно! Оладьин уже внизу, готовит личный состав к высадке. На корме бойцы заканчивают связывать из подручных материалов плот, способный выдержать пять человек…

Ну, в принципе, спектакль заканчивается. Пароход стоит на якорях посередине фарватера, если верить немецкому шкиперу и его карте, штабс-капитан Волгин с Максимом спустились в машинное отделение на предмет создания пожара с последующим подрывом, двое бойцов наблюдают, как немчура после недолгих споров занимает места в спасательном плавсредстве и в воде около оного. Гансы оказались смекалистые. Поняв, что плывущие будут мешать веслам, шкипер наделал петель на длинной веревке и привязал ее к корме. Вот уже минуту шлюпка буксирует за собой излишки команды. Да и хрен с ними, нам сейчас нужно быстро поджечь тюки с фуражом, лежавшие на палубе и перемещенные вниз, на площадки перед гребными колесами. Они должны сыграть роль дымзавесы и скрыть виртуальную встречу с виртуальной подлодкой. Сено быстро разгорается, но после пары ведер воды пламя сменяется белым удушливо-горьковатым дымом, который окутывает полпарохода. Дожидаемся «взрывателей» из машинного, спрыгиваем на плотик, где лежат немногочисленные трофеи — бухта тоненького тросика на всякий случай, пара фляг со шнапсом, ящик тушенки, аптечка и бинокль, завернутые в снятый германский флаг, даем отмашку на берег, натягивается бечева, привязанная к плоту. Гребем к берегу, используя доски вместо весел, помогая «бурлакам», благо, тут недалеко. Едва успеваем вылезти на сушу и пройти пару десятков шагов, как в спину нам прилетает ощутимый толчок и грохот взрыва. Оборачиваюсь, и не вижу на воде ничего, кроме каких-то обломков и мусора. Эх, хороший пароход… Был…

Отряд опять растворился в прибрежных кустиках на случай, если кто-нибудь любопытный припрется на звук взрыва, и в течение пяти минут, которые ушли у нас на осмотр местности и принятие решения, напрасно прождал непрошенных гостей, что, впрочем, не вызвало особого разочарования. После этого бойцы построились в походный порядок, и мы двинулись по заросшей редколесьем низинке на север. Идти пришлось недолго, уже через полкилометра лощинка закончилась, выводя нас на огромный луг, за которым виднелась какая-то деревенька. Если верить карте, называлась она Божево, и в данный момент служила местом дислокации германских артиллеристов, судя по чему-то ритмично бахающему за околицей и висящему вверху Винни-Пуху на воздушном шарике, в смысле, корректировщику на аэростате. Ну, что ж, наведаемся в гости. Во-первых, чтобы не нарезать круги, обходя центры цивилизации, а во-вторых, с недавних пор появилась какая-то странная привычка — ни дня, чтобы не уничтожить что-нибудь германское. Правда, сегодня пароход уже рванули. Но не проходить же мимо такого подарка Судьбы!

Вот поэтому лежим и смотрим в трофейный бинокль. Между прочим, настоящий морской! На одном латунном ободке выбито: «6x30 Marinetrieder D.R.P.C.P. Goepz Berlin», на другом — шестизначный номер. Видно все! Коротенькая «колбаса» аэростата, трос, тянущийся к лебедке, установленной в кузове автомобиля, стоящий рядом тентованный грузовик, обычный деревянный стол с двумя телефонными аппаратами, «человек-коммутатор» в форме гефрайтера, передающий поправки наблюдателя пушкарям. Рядом в горделивой позе покорителя Вселенной застыл гауптман-артиллерист и несколько рядовых гансов, скорее всего, вестовых. Все смотрят только вперед, туда, где немецкие снаряды ровняют с землей то, что осталось от наших орудий. Почему-то стоящих без укрытия, прямо в поле. Батарея, наверное, пыталась фланговым огнем сорвать атаку германской пехоты на форт, но сейчас явно проигрывала поединок с немецкими пушками.

Волгин, лежавший рядом и смотревший в свой бинокль, вполголоса выругался, когда султаны разрывов легли почти рядом с двумя оставшимися орудиями:

— Мать их за ногу, да поперек зарядного ящика! Почему молчит форт?! Надо же что-то делать!

— Надо, Иван Георгиевич, и вот что… Я с «пятеркой» Митяя иду в гости в деревню. Вы же берите подрывников, человек двадцать для прикрытия и полным ходом к немчуре на батарею. Убираете прислугу и ждете нас…

М-да, не выставить тыловое охранение со стороны немцев большая ошибка и большая наглость. Эх, давно не брал я в руки шашку! Все как-то больше ножом работал. Единственное, что для своей «Аннушки» сделал, — приспособил к ремешку портупеи небольшую петельку, и шашка теперь благодаря ей висит за спиной, не мешая ни бегу, ни ходьбе. Казаки, посмотрев на это изобретение, сделали себе такие же и ходят очень довольные… Подбираемся к немцам, прячась за стеной ближайшего дома… И вылетаем на оперативный простор крошечной деревенской площади. На бегу ловлю ладонью над плечом рукоять шашки, выдергиваю из ножен, и клинок, продолжая движение, врубается по диагонали в основание шеи ганса, стоящего позади герра официра. Солдат кулем валится влево, гауптман начинает поворачиваться, чтобы посмотреть кто же посмел помешать его триумфу. Мое движение вперед завершается прямым ударом ноги в… В поясничный отдел позвоночника, ну, может быть, чуть пониже. Немчура через пару метров приземляется, все же успев немного самортизировать руками, поворачивается мордочкой к нам, правая рука тянется к кобуре, потом судорожно взлетает к хлещущей кровью ране на шее, герр официр хрипит и стекленеющими глазами смотрит на меня… Ну, извини, не до вежливости. Как в том анекдоте: «Некогда нам, Колобок! Торопимся мы!». Трое вестовых и водитель тоже лежат на земле с травмами, несовместимыми с жизнью. Все, враги пока кончились, осматриваемся вокруг. Красота! Казаки обтирают клинки от крови. Крик одного из бойцов «Берегись!», хлопок заранее приготовленной тротиловой шашки, обрубившей канат аэростата, и германский Винни-Пух отправляется в свободный полет. Заглядываю под тент второго автомобиля, на долю секунды замираю, потом до меня доходит, что баллоны не такие, и на каждом написано: «Achtung! Gefährlich! Wasserstoff!». В смысле — «Внимание! Опасно! Водород!». Это я так понимаю, запас для аэростата. Замечательно!