Вот и сейчас, сообщили верные люди, что лично сам товарищ Министра Внутренних Дел Белецкий, установил за Великим Князем и его женой негласное наблюдение и корреспонденцию, скорее всего, просматривают. И то, что нынче Степан Петрович в отставке, ничего не меняет — на его место пришли другие. Да и адъютант, полковник Врангель, Николай Александрович, слышал от офицеров, едущих в этом же вагоне, что «для каких — то штафирок зарезервировано отдельное купе, когда боевым офицерам места не хватает». Да что греха таить, даже любимая Натали несколько потеряла голову, пардон за каламбур, погрузившись с головой в светские интриги столицы. Более того, в ее салоне частенько бывают не только фрондирующие аристократы, но и думцы, открыто проповедующие левые взгляды. В придворных кругах ее уже обвиняют в измене самодержавию, а она радуется этой скандальной репутации и продолжает играть с огнем.

Как мало тех, кому можно полностью и безоговорочно верить. Многие пытаются использовать свое положение и близость к Великому Князю для карьеры или для корысти. Казалось бы, верный ординарец барон Лев Львович Жирар-де-Сукантон и тот не удержался. За моей спиной, чуть ли именные рескрипты строчит военному министру, начальнику Главного военно-технического управления и прочим чинам: «На основании данных мне гос. императором полномочий повелеваю Вам» или «предоставления инженеру Братолюбову в личное пользование такого-то автомобиля с шофером Никифоровым». И под всеми этими бумагами, шельма, ставит свою подпись: «ординарец ЕИВВК МА лейт. бар. Л. Л. Жирар де Суконтон». Сегодня вечером, Николай Александрович продемонстрировал целую кипу подобных бумаг. И можно не сомневаться, что их копии уже легли на стол его венценосного тезки, как доказательство «наполеоновских планов непредсказуемого Мишкина, признанного любимца покойного Александра Александровича». А лейтенанта де Суконтона пора поставить на место. Этот прохиндей даже поездку своего командира на лечение пытается использовать в своих целях. Прознал, что глава института академик Палов новинками военными интересуется, с принцем Ольдебургским дружен, наследника престола лечит и пытался уговорить Великого Князя выбить дополнительные средства на постройку бронеавтомобилей «для истребления вражеских бронемашин». «Замолвите при случае, Ваше Императорское Высочество слово за великого изобретателя Александра Александровича Братолюбова, которого ретрограды из Комиссии по броневым автомобилям пытаются втоптать в грязь. А еще он обещает летающую лодку построить, и новый греческий огонь против тевтонов изготовить». Обещаний много, а дела мало. Вот и граф Келлер при последней встрече предупреждал о таких прожектерах. Тут мысли Михаила Александровича получили иное, более приятное направление и на лице появилась улыбка.

— Федр Артурович, вот настоящий рыцарь, без страха и упрека, преданный государю и престолу — ему можно верить безоговорочно. От его богатырской фигуры всегда веяло уверенностью и силой. Иногда, общаясь с Федором Артуровичем, Великого Князя посещали ощущения, которые он испытывал в детстве в обществе своего отца: чувство, что он находится за гранитной стеной, которая защитит от любой беды. И года, невзгоды, раны — всё бессильно перед этим витязем. В свой почти 60 лет он сохранил юношескую стройность и выносливость, способность, меняя коней, проскакать за день 100 верст. Да и с дамами, как твердят завистливые языки — у генерала не возникало проблем. Не зря, его сравнивали с фельдмаршалом Минихом, который в весьма преклонные года пользовался любовью юных прелестниц. Михаил Александрович, обычно пропускал эти сплетни мимо ушей, но увидев генерала после лечения пройденного в этом таинственном институте Павлова, готов был поклясться, что Федор Артурович помолодел лет на десять. И седины в волосах, коя по известной пословице предсказывает толчки под ребро, стало значительно меньше. Михаил Александрович негромко рассмеялся, припомнив сегодняшний рассказ барона Врангеля, о том, как генерал, посрамив молодых солдат и казаков, с карабином за спиной, с шашкой и кинжалом, быстрее всех, поднялся по канату на третий этаж дома, используя только руки.

Было уже поздно, брегет, лежащий на столике, прозвенел полночь. За стенкой соседнего купе давно стихли застольные разговоры адъютанта и ординарца, которые не стесненные присутствием непьющего по причине болезни Великого Князя, отвели душу за бутылкой Шустова. Боль отступила, и ее сменил крепкий, спокойный сон, который уже утром прервал деликатный стук в дверь и почтительное напоминание барона Врангеля: «Ваше императорское высочество, просыпайтесь, скоро прибываем».

Сколько нужно кадровому офицеру, тем более прошедшего закалку войной, для сборов? Считанные минуты, тем более, если расторопный денщик уже отполировал бархоткой сапоги и достал из чемодана заранее выглаженный мундир. Пена мыла «малакодерм» покрыла щеки, по которым резво пробежала любимая (новомодная) на фронте безопасная бритва фирмы Жиллетт. Освежиться тройным одеколоном, причесать щеточкой усы, надеть фуражку, накинуть шинель и, можно выходить. Среди небольшой группы встречающих было невозможно не заметить фигуру генерала Келлера, который возвышался над стоящими рядом с ним офицерами, подобно Эйфелевой башни над марсовым полем. Увидев вышедшего на перрон Великого Князя, группа встречающих перестроилась. Впереди остался генерал Келлер, отстав от него на пару шагов, выстроилась короткая шеренга. Правый фланг возглавил молодой штабс-капитан, а далее четыре прапорщика в кожаных куртках с эмблемами автомобильных войск с деревянными кобурами маузеров, весящих на боку. Михаил Александрович, еще раз мысленно поблагодарил Академика Павлова, который настоятельно рекомендовал воспользоваться для поездки вагоном, прицепленным к санитарному эшелону, который прибывал в Москву на небольшой разъезд, игнорируя центральные вокзалы. В противном случае, неизбежно пришлось бы иметь дело с целой делегацией встречающих, которых разрывала на части некая двойственность собственного положения:

С одной стороны, нельзя не высказать почтения Великому Князю и брату Царствующего Императора, а с другой — не забыть, что чрезмерная учтивость, может быть истолкована превратно, при докладе доброжелателями как говорится: Самому — политес, будь он не ладен.

Но сейчас, Слава Богу, перрон был свободен от праздных зевак и вездесущих журналистов. Генерал — майор свиты Романов, на мгновение, отстав от Келлера, двинулся ему на встречу. Остановив движением руки попытку рапорта, Михаил Александрович протягивая руку для приветствия, произнес:

— Ну, полноте, полноте, дорогой Федор Артурович. Учитывая Ваши чины и боевые заслуги, это мне впору Вам рапортовать. Давайте поприветствуем Ваших сопровождающих, и — в путь. А то, не ровен час набегут делегаты от сословий и прочие — не отобьешься.

Из всех фамилий представляющихся офицеров, показалась знакомой только одна: Гуров — Томский. Дети императора Александра 3 отличались отменной памятью, а шашка с маленьким золотым крестиком ордена Святого Георгия покрытого белой эмалью, на эфесе замкнула цепочку воспоминаний Великого Князя.

— Господин штабс-капитан, вижу, что Ваши раны благополучно зажили и я рад, что, наконец — то имею возможность еще раз, но уже лично, поблагодарить спасителя свой племянницы — Ольги Николаевны. Надеюсь, что по приезду в Институт, мы сможем не торопясь, о многом с Вами побеседовать. — А сейчас, прошу Вас, граф — командуйте, куда нам далее двигаться.

Поскольку требования безопасности перевозки VIP-персон были тщательно разработаны ротмистром Воронцовым, с учетом настоятельных рекомендаций тройки попаданцев и, что не менее важно, неукоснительно выполнялись всеми, начиная от шоферов и заканчивая этими самыми персонами, которые, правда, иногда создавали в этом для охраны максимальные трудности, народ быстренько разместился на сидениях согласно ордера. Великий Князь с адъютантом, генерал Келлер и два прапорщика заняли места в слегка модернизированной «санитарке», в которой уже обосновался денщик, затащивший княжеский багаж. «Тюнинг» заключался в том, что за занавесками, закрывавшими окна, находились бронежалюзи, колеса с цельнолитыми шинами были снабжены цепями и уширительными бандажами, и даже внутри фургона по центру крыши был установлен небольшой перископ с круговым обзором. На случай ночных поездок автомобиль был оснащен двумя электрическими фарами. Дорогу они освещали великолепно, но были способны ослепить водителя встречного транспорта, если бы, конечно, таковой индивидуум попался на ночных дорогах Подмосковья. Поэтому на всякий случай на щитке перед водителем установили реостат, позволяющий регулировать яркость ламп.