— Постойте, я уже слышал эту историю. — Игорь Александрович встает из-за стола. — Наши авиаторы как-то говорили о задании разбросать листовки с подобным предупреждением над германскими окопами. Да и солдаты судачили между собой о том, как какой-то прапорщик за своего солдата отомстил. Только вместо взвода у них была сначала рота, потом — батальон.

— Хорошо, что не дивизия. — Пытаюсь отшутиться. — Где бы на всех ножиков нашел?

Наш разговор прерывает появление троих запыхавшихся недавних знакомцев с наганами в руках. И одного незнакомца. Бер, Стефанов и Синельников, спросив разрешения присутствовать, бережно заводят в комнату какого-то священника. Лица у всех угрюмые и какие-то беспомощно-потерянные. Штабс-капитан, мрачно усмехаясь, достает из походного сундучка еще рюмки и наполняет их.

— Милости прошу, господа. Помянем Ново-Георгиевскую крепость…

— Да как Вы можете, господин штабс-капитан!.. — Стефанова пробивает на истеричный крик, но потом он останавливается, сокрушенно машет рукой и уже тихо продолжает. — Да, наверное, Вы правы… Я прибежал на батарею, а там… Приказ — огня не открывать, а чтоб соблазна не было, начальник артиллерии крепости приказал выставить караулы у всех артскладов… Солдаты разбежались кто куда, большинство — мародерствовать. Обратно шли, священника от толпы еле отбили. Он пытался остановить разгром продуктового склада, но там все были уже пьяные и невменяемые. Его сзади прикладом по спине огрели, свалили на землю и уже затаптывать начали. Мы пару раз в воздух из револьверов выстрелили, толпа раздалась, мы — батюшку под руки, и ходу. Только чувствуем, — они нас догоняют. Спасибо вот Матвею Матвеевичу, выручил.

Оп-па, а за что такое уважение складской крыске? По имени-отчеству величают, да без издевки. Что ж он там такое отчудил? Предложил взаимовыгодный обмен пьяному сброду?..

Видя сомнение присутствующих, Дмитрий Любомирович объясняет:

— Когда нам уже на пятки начали наступать, прапорщик Синельников в сторону повернулся, и кричит: «Взвод! Заходи слева! Окружай бунтарей!». Те пока соображали что к чему, мы в казарму заскочили, и по коридорам — сюда.

М-да, это он хорошо сообразил, молодец! О, а вот и батюшка окончательно оклемался…

— Спасибо, господа офицеры, что спасли недостойного служителя Божьего. Зовут меня отец Алексий, назначен священником в 454-й пехотный

Егорьевский полк. Хотел остановить неразумных, бесами попутанных, да вот, не справился.

— Хорошо, хоть живым остались. При таком-то бардаке. — Штабс-капитан подносит батюшке рюмку водки. — Примите, как лекарство. Оставайтесь пока у нас, передохните.

— Благодарствую, но надобно в полку быть. Мало ли что паства моя учинить может. В такое-то время… Ох, Господи, за грехи наши…

Игорь Александрович выходит со священником, чтобы дать в сопровождение пару солдат и возвращается обратно. Ну, что ж, пора поговорить о деле.

— Итак, господа, насколько я понимаю, Ново-Георгиевск достанется врагу в целости и сохранности. Для этого сделано все возможное. Гарнизон деморализован, управление войсками потеряно, батареи молчат — склады под караулами, снарядов на позициях нет. Не удивлюсь, если вскорости получим приказ о сдаче винтовок… Поэтому планы слегка корректируются. Мой отряд под командованием прапорщика Оладьина вместе… со сводным батальоном штабс-капитана Федоренко сегодня уходит из крепости. Сам остаюсь здесь еще на сутки с небольшой командой добровольцев. Постараюсь взорвать все, что взрывается, затем буду догонять вас, или самостоятельно двигаться к линии фронта. Единственная к Вам просьба — до ухода показать, где находятся эти чертовы склады и как удобней к ним подобраться.

Бер и Стефанов переглядываются друг с другом, затем последний после небольшой заминки нарушает воцарившееся молчание:

— Денис Анатольевич, мы, конечно, можем показать то, что просите. Но, боюсь, одним вам не справиться. Нужны люди, знающие крепость. Поэтому… мы с Николаем остаемся с вами. Считайте нас своими добровольцами. Он — сапер, я — артиллерист, так что, лишними не будем.

Кивок Бера подтверждает вышесказанное.

— Я тоже хочу остаться. — Берг загорается идеей. — Хоть как-то можно будет германцу напоследок напакостить.

Игорь Александрович недоуменно смотрит на своего товарища, потом высказывается:

— Роман Викторович, не будь ребенком!.. Давайте тогда все здесь останемся и примем последний бой! И ляжем в землю!

В принципе, он прав, Берга надо мягко притормозить:

— Роман Викторович, Вам нужно быть со своими пушкарями. Вы для них — командир, а значит, как говорят англичане, — первый после Бога. Они могут не понять, если Вы их сначала сагитировали пробиваться к своим, а потом бросили на произвол судьбы.

Берг, понимая правильность сказанного, молча машет рукой, и возвращается к окну и папиросе.

— Николай Павлович, подскажите, как проще и надежней все сделать.

— Ну, в каждый склад — несколько ящиков пироксилина, пара капсюлей-детонаторов для надежности и бикфорда метров шесть, чтобы было время унести ноги. Ничего сложного. Ночью затащить взрывчатку, а утром — бабахнуть!

— Да, только если шнур заметят, могут перерезать. Там же охрану выставят. — Стефанов мыслит правильно, но лучшего варианта у нас нет. Значит, придется рисковать. А охрану будем убирать в последний момент и, желательно, без шума.

— Хочу заметить, господа, что взрывать мы будем только после того, как будут выведены все пленные из крепости, и не раньше. Своих хоронить под обломками как-то не хочется. Да и пострелять их могут германцы из мести. Поэтому предлагаю ночью заложить взрывчатку, дождаться, когда в крепости будут только германцы, и тогда подрывать. Остается решить: где взять пироксилин, как попасть в склады и незаметно распихать взрывчатку, и где дожидаться нужного момента.

После вопроса о пироксилине все почему-то одновременно посмотрели на Синельникова, который от такого внимания покрылся нервным румянцем почти, как Наташа Ростова перед своим первым балом. Но, тем не менее, ответил четко:

— У меня есть возможность выдать около двадцати ящиков. Нужно только как-то их перевезти.

— За этим дело не станет. — Игорь Александрович отрывается от мрачного раздумья. — Полковой обоз все равно без дела простаивает. Сколько нужно двуколок? Пяти хватит?..

— Караулы на двух складах мы можем снять. — Дмитрий Любомирович поворачивается от окна, где он курил на пару с Бергом. — Там мои батарейцы стоят… Смешно! Поставили мышей сыр караулить!

— Димитр, там рядом еще склад с боеприпасами крупного калибра. Правда, в карауле — не наши. Но я не удивлюсь, если там часовых уже и след простыл. При таком-то шабаше.

— Спрятаться можно будет на складе. Денис Анатольевич, Вы помните мою комнатушку? Если там немного переставить ящики, то входа совсем на будет видно… И еще, господа! — Матвей Матвеич смущенно пытается завладеть вниманием. — Я, конечно же, не специалист… Вот вы говорили, что подрыв с помощью бикфордова шнура ненадежен… Скажите, а вот бомбы с проводами могут подойти в качестве детонатора?

— Как Вы сказали?! У нас есть мортирные мины капитана Романова? Откуда?.. Мне отец когда-то про них рассказывал! — Роман Викторович необычайно оживился, услышав фразу прапорщика.

— Судя по книгам учета, лежат на хранении с тысяча восемьсот девяносто первого года. Здесь, в крепости, проводились последние испытания, а потом, за невостребованностью, их так тут и оставили.

Теперь все смотрим на Берга, дожидаясь пояснений. Которые тут же следуют:

— Лет двадцать пять тому назад один из офицеров, служивший в крепостной артиллерии, изобрел мину. Которую можно было выстреливать из двухпудовой мортиры. Особенностью было то, что к ней крепился бронированный кабель длиной около полукилометра. Мину выстреливали, она тянула за собой провод, падала на землю, а потом в нужный момент подрывалась с помощью электрической подрывной машинки.

— Кстати, машинка есть у меня в хозяйстве. — Это уже Николай Павлович вступает в разговор. — Новейшая разработка, образца тринадцатого года!