Высшее руководство уже вернулось из бани, на первом этаже горит неяркий свет, значит, сидят развлекаются дальше. Увидев это возвращение, я в очередной раз проникся тяжестью штабной службы… В баню и обратно начальство перемещалось на своем автомобиле. Несмотря на «длинную» дорогу в целых пятьдесят метров! Доставив груз по назначению, водила с чувством выполненного долга тоже пошел спать. Теперь уточняем детали.
— Гриня, твоя пятерка заходит к флигелю со стороны леса. Задача, как и говорили, — блокировать летчиков и местных. Они спят в ближнем сарае. Сделаешь, и ждешь, пока отработаем мы с Михалычем. В случае обнаружения — работать тихо, ножами. Огонь открывать в самом крайнем случае. Один выстрел, или крик, — и конец всей операции. Забери у Митяевских парней гранаты. Тебе они могут пригодиться, а им — не к чему. Все понял?
Блеснувшие в улыбке зубы, и утвердительный кивок в ответ:
— Ясно, командир!
— Михалыч, тебе сначала снять часовых, потом отработать палатку. Подрезаете растяжки, палатка сама упадет. Гансы полезут наружу, скорее всего без винтовок. На входе поставь Федора и еще кого-нибудь с хорошо поставленным ударом, по паре человек им в помощь с заранее нарезанными веревками. Бить так, чтобы ни единого писка не было слышно. Врезали, оттащили, связали, кляп в рот, потом следующего. Или лучше их всех сразу кончить?
— Я, пока лежал, рассмотрел их. Мужики все в годах, не особо и на вояк похожи. Так, обслуга в мундирах…
— У этой обслуги винтовок хватает, да и фельдфебель с ефрейтором — волки опытные, видно сразу. Так что, давай решать.
— Командир, сделаем тихо, без крови. Я сам с Федором встану.
Митяев при этих словах показывает свою нагайку. Я поначалу пытался запретить казакам брать на их на задания, но он парой демонстраций меня быстро переубедил. Да и часовых снимать — милое дело. Видел и неоднократно. Короткий взмах, нагайка обвивается вокруг шеи, не давая крикнуть, рывок назад-вниз, — и все. Нет часового. Есть связанный испуганный человек, лежащий на земле. Видно и сейчас Михалыч что-то подобное задумал.
— Ну, смотри, главное — чтобы все было без шума. На веревки возьмите ограждение летного поля, флажки вместо кляпов сойдут. Андрей идет с тобой, как и планировали. Если что пойдет не так, гасите немцев прямо в палатке.
— Командир, у меня четыре магазина, хватит всем. — Андрейка вставляет свои «пять копеек». — Потом на месте перезаряжусь, а торбу с патронами мне Федор донесет.
— Я с Митяем и Егоркой иду в дом, когда вы займете исходные и просигналите фонарями. Когда мы закончим, маякну с крыльца. Сигнал обычный. После него начинаете работать одновременно. Вопросы есть? Нет? Ну, тогда — с Богом! Выдвигаемся…
Мы подобрались почти вплотную к постройкам и едва не столкнулись с парочкой, озабоченной эротическими проблемами. Хотя, озабоченным был только «самец» — один из работников графа. Его спутницу я узнал только по смутно белеющей в темноте одежде — та самая блондинка — кухарка. Разговаривали они на местном диалекте, впрочем, понятном всем:
— Идзи сюды!.. Што ты выкабеньваешся? Усё адно пад германцав ляжаш! Дак якая розница, разам больш, разам менш?
— Пусци!..
— Ахты, курва, кусацца заманулася?!
Видимо, «кусацца» у девчонки получилось, и она рванула во тьме прямо на нас. Кобель, в смысле «самец», рванул следом. Только вот результаты у бегунов оказались разными. Кухарку перехватил Михалыч и, зажав ладонью ей рот, достаточно бережно прижал к земле. Следовавший на большой скорости преследователь не разобрался в обстановке и со всей дури ударил солнечным сплетением мой кулак, летящий навстречу. После чего закономерно перешел в горизонтальное положение и начал учиться дышать заново. Его тут же связали и повернули мордочкой вбок. Так, подождем немного, пока отдышится, и будем разговаривать. А пока поговорим с блондинкой.
Девчонка была еле жива от испуга. Даже в темноте было видно, что лицо у нее такое же белое, как передник. В темноте, конечно, можно ошибиться, но на первый взгляд — лет восемнадцать-двадцать, белая рубаха с вышивкой квадратиками, темная юбка до пят, из-под которой торчат то ли ботинки, то ли сапоги из кожи грубой выделки. Сидит, колотится крупной дрожью, не понимая даже, что инстинктивно прижимается к Михалычу, будто ища у него защиты. Присаживаюсь на корточки рядом, прижимаю палец к губам, мол «Тихо!». Потом начинаем разговор. Шепотом.
— Не бойся, мы тебя не тронем. Кричать не будешь? Если нет, кивни.
Целых три кивка, и все очень энергичные. Показываю Митяеву, чтобы освободил ей рот. Девчонка начинает ловить ртом воздух… Наконец-то, отдышалась.
— А вы хто будзете, панове?
— Мы — не панове, мы — русские, солдаты.
— Русския? А ну, перакрэстись.
Блин, я перед батюшкой так старательно не крестился. Троеперстием, справа налево.
— Да русские мы, вот тебе крест. Ты-то сама кто будешь?
— Ганна я, у ихнега сияцельства працую. Кухарка, да посуд мыю, яшчэ у пакоях прыбираюсь.
— А гнался за тобой кто?
— Да Мыкола, егер графский. Ён дауно да мяне прыстае…
Из последующего разговора выяснилась очень интересная история. Помимо попытки изнасилования, этому Миколе можно инкриминировать еще шантаж и нанесение побоев. Причем разным людям. Побои он со-товарищи нанес русскому офицеру, «взятому в плен» графскими егерями, и содержащемуся сейчас на псарне в отдельной клети. А шантажировал он кухарку Ганну, требуя себе «особое» расположение в обмен на молчание о последней. Я слушал рассказ девушки внешне спокойно, но внутри клокотала злость. Граф, самка собаки непонятного происхождения, приказал связать и бросить за решетку в прямом смысле этого слова офицера, пробиравшегося к нашим из окружения. Да еще кормить его соленой селедкой и почти не давать пить! Девчонка пыталась тайком дать ему воды, но была поймана этим вот лежащим сейчас козлом Миколой, и перед ней стоял выбор: либо удовлетворить желания егеря, либо получить кнута на той же псарне в наказание. Я не понял! Тут что, возрождение крепостного права в отдельно взятом поместье? Этот хренов аристократ надеется на свою безнаказанность? При встрече надо будет рассказать ему один из законов Мерфи, о том, что пули не осведомлены что «старший по званию имеет привилегии»…
Ладно, беседуем дальше. Офицеру чуть позже поможет Гриня, который придет на псарню вязать холуев. А меня интересует господский дом.
— Ганна, а в дом нас сможешь провести?
— Да, тольки там жа нямецкия афицэры з графам! И Ванда з Ирэнай. Гэта пакаёуки… ну, горничныя…
— Вот эти офицеры нам и нужны. Так проведешь?
— Ага…
Все готовы, всем все понятно, часы сверили, порядок действий еще раз обговорили. Начинаем…
Я со своими казаками тихонько крадусь в трех шагах за Ганной. Которая ведет нас в дом. Псарню уже «держат» двое из Грининой пятерки. Заходим через черный вход и попадаем в коридорчик между кухней и кладовкой. Девчонка берет керосиновую лампу в ведет нас дальше. Оп-па, а вот про это мы забыли. Сапоги довольно громко стучат по полу, несмотря на все старания идти тихо. Останавливаемся, обматываем их заранее приготовленными тряпками. Дальше пойдем «полотерами»… Что-то меня на нервное «Хи-хи» пробивает. Впрочем, так всегда перед боем… Мы уже в холле. Лестница на второй этаж, несколько дверей, на стене неярким светом горят такие же лампы, как у в руке у девушки. В своей простой одежке, в тяжелых, грубых башмаках, она вдруг напоминает мне главную героиню знаменитой сказки — Золушку. Не хватает только чепчика… Ганна тихонько двигается вдоль стены, и вдруг одна из дверей распахивается. Хорошо, что в нашу сторону. Нас окутывает облако женского парфюма. Из комнаты выходят обе горничные, одетые достаточно фривольно. Открытые плечи, спина, шелковые юбки для канкана, чулки, туфли, пышные прически, сильный аромат ландыша…
— Цо ты тут робишь, паскуда?
Вопрос к нашей проводнице, которая прошла по инерции пару шагов дальше, и теперь дамочки стоят к нам спиной и нас не видят. Это же замечательно! Синхронное движение, одновременно с Митяем подлетаем сзади, зажимаю рот паненки ладонью, нож уже в другой руке, провожу мерцающим в свете керосинки лезвием перед глазами своей жертвы, чтобы прониклась и не сопротивлялась. Дамочка впечатлилась дальше некуда. Обвисла мешком на руке, ноги не слушаются. У Митьки — та же ситуация. Только выпяченные глаза бегают по сторонам и никак не могут остановиться. Тихо заводим их обратно в комнату, парни привычно связывают руки-ноги, кляпы в ротики, помаду размазали, ну да это — не беда. Она им в ближайшие сутки больше не понадобится. А, может, и дольше. Митька, злодей, умудрился «обыскать» дамочек на предмет оружия во всех самых потаенных местах. Обе тушки уложены на ковер, отдыхайте, милые. А мы пошли дальше…
