— И что им не понравилось?
— Яшке захотэлось с народом пагаварыть… — Сталин иронично усмехается в усы. — Гаспадын капытан, а аткуда вы знаетэ наши имена?
— Известно дело, увидали заезжих, да ешо ссыльных, от и решили пощипать. — Мерзляков выдает более правдоподобную версию.
— Знаю, Иосиф Виссарионович. Потому, что именно по вашу душу и прибыл…
Дальнейший разговор прерывает ямщик, забежавший с моей шинелью и выдавший свежие новости персонально стражнику:
— Михалка Лексаныч, моя уходит, однако. Деньга надо. Тама мужики, сюда идут. Шибко сердитые, однако…
Сквозь морозные узоры на оконном стекле вижу спешащую сюда группу поддержки местной гопоты. Шестеро, крепенькие и бородатые, настроенные довольно решительно, руки почти у всех чем-нибудь да заняты. Ладно, потом договорим, а сейчас идем встречать дорогих гостей…
Когда до них остается метров десять, выхожу на крыльцо с дымящейся папиросой. «Мстители» сбавляют ход, оглядываясь на идущего немного позади нехилого такого верзилу в тулупчике, но без шапки и с интересной прической — шикарный кучерявый чуб заканчивается ровно посередине тыковки, дальше всё выбрито наголо. А глазки злые-злые. Сказывается, наверное, трудное детство, деревянные игрушки и скользкий подоконник на втором этаже.
— Он эта, Абаша, он самый! Он ребятушек побил! — Из-за спин, как из-за забора, колобком выкатывается давешний мужичонка, встреченный на крыльце и начинает вопить, чуть ли не подпрыгивая от радостного возбуждения.
Главарь Абаша оценивает меня взглядом, смотрит на своё «войско», затем, приняв решение, легонько шевелит рукой, и «быки» начинают обходить крыльцо полукругом. Думаете, я к двери прилипну? Ищите дураков в зеркале!.. Два шага с крыльца, пальцы ложатся на рукоять шашки. Краем глаза замечаю бандюка с пустыми руками, старающегося зайти за спину, или добраться до входа. Ага, щас-с!.. Стоящие передо мной перехватывают свои деревяшки поудобнее. Неплохие такие дубинки, из лиственницы, ручками от многократного применения отполированые…
Взгляд атамана, брошенный мне за спину, служит сигналом. Шаг назад-в сторону с разворотом, мимо плеча проносится почти такая же гирька, что и в кабаке, шашка вылетает из ножен, перерубая по пути ремешок и на обратном движении, сбивая шапку, чиркает «засадника» наискосок по лбу. В завершение по ребрам прилетает удар с ноги, снося тушку с крылечка. Минус один! Ему теперь только и забот — кровищу унять… Разворот обратно, «Анна Георгиевна» принимает удар первой дубинки и начинается веселье…
В батальоне давно уже такие «танцы» в обиход вошли. Бой на палках «один на один» и «один против нескольких». Секретов тут немного — снимать удары под острым углом и по касательной, крутиться особым образом, не останавливаться и не забывать про остальные конечности. Теоретически — легко, но пока на практике ту теорию наработаешь, синяков и шишек будет — мама не горюй! У нас это уже давно пройденный этап, а вот у оппонентов — как бы не в первый раз. Привыкли, наверное, человечка со спины глушить, а потом добивать кучей-малой…
Оп-ля!.. Один, провалившись в удар, суётся мимо, подшаг, толчок под ноги товарищу, чтобы не слишком спешил, третьему — укол в бедро, чуть повыше колена… И тут же шашку назад, увести следующую деревяху от головы… Ну, извини, я же не обещал только клинком воевать, сапог влетевший в ширинку — тоже оружие…
Теперь играем «один против двух». Нет, всё же — против трех. От главаря отклеивается последний резерв и занимает место хромого. И почти тут же его дубина прилетает мне по плечу!.. Хитрый, мгновенно перекинул палку в другую руку! Еле-еле удалось увернуться, сделать удар скользящим. Опытный? Ну-ну, давай поиграем!.. Только от балласта избавлюсь…
Рву дистанцию, шаг назад и вправо, оказываюсь между предыдущими противниками. Ухожу вниз, одновременное движение обоими руками, правый роняет палку и валится на утоптанный снег, с утробным воем пытаясь зажать руками глубокую резаную рану на ноге. Левый после подбива колена, заваливается рядом, палка уже у меня в руке, короткий взмах и конец прилетает в переносицу своему бывшему хозяину…
Вот теперь можно и с последним побарахтаться… Нет, не судьба. Главарь Абаша теряет терпение и, скорчив зверскую рожу, лезет за пазуху… Дальше появляется ощущение, что я попал в замедленное кино. Рука двигается обратно вместе с револьвером, судя по крючку-«шпоре» для среднего пальца, — очень древним смит-вессоном. Жду, пока раритет не покажется полностью и его хозяин не потянется взводить курок… Рукой делаю движение, будто встряхиваю градусник, «Аннушка» взлетает вверх и моментально опускается, острие чиркает по запястью, рассекая вены и сухожилия, револьвер вылетает из ставших непослушными пальцев. Ну, что, окропим снег красненьким?.. Полулысый атаман, замерев в ступоре, тупо пялится на свою грабку, с которой струей льется кровь. Его помощник сдергивает с себя ремень и пытается наложить жгут… Из-за поворота выносится тройка саней с моими архаровцами и лихо тормозит перед «полем битвы». Соскочив еще на ходу, Остапец пинком отправляет смит-вессон подальше и сбивает главаря на снег, Котяра в это время заряжает сплеча оставшемуся невредимым бандюгану в челюсть. Как я понимаю, для установления дружбы и взаимопонимания. Остальные начинают проводить иммобилизацию враждебных организмов и оказание первой помощи… С другой стороны улицы появляется десяток казаков, несущихся наметом. Ага, и возглавляет их штаб-ротмистр Горячев…
Снова перестук колес, гудки паровоза, лязг буферов и звон станционных колоколов, но теперь каждый из этих звуков напоминает, что мы едем домой…
В Красноярске дольше необходимого решили не задерживаться, слишком уж сахарно-медовыми все городские и губернские шишки стали после наших кабацких утех. Горячев по секрету объяснил, что и начальнику гарнизона и их полковнику градоначальник и губернатор поставили задачу выяснить кому и что я могу в Москве доложить. И принять все меры к тому, чтобы доклад был благоприятным для местных вершителей судеб. Не особо стесняясь в ассортименте этих самых мер. Поэтому Игорь Михайлович и получил особое задание, как наиболее тесно со мной общавшийся.
Сложившуюся ситуацию мы использовали на всю катушку, а посему не возникло абсолютно никаких проблем ни с чиновниками от медицины, ни с их коллегами от МПС, ни с местными интендантами. Я получил всё, что хотел, а штаб-ротмистр заработал жирненький плюсик, доложив по команде, что никакой лишней информации не просочится и что хитрый жандарм обвел героического, но слегка туповатого вояку вокруг пальца.
На следующий день я с плохо скрытым удовольствием смотрел на недоумевающего Сталина, читавшего представленные ему заключение врачебной комиссии о годности Джугашвили Иосифа Виссарионовича к службе в качестве ратника 2-го разряда и приказ о зачислении оного в списки 1-го отдельного Великой княжны Ольги Николаевны Нарочанского батальона специального назначения…
— Паслушайтэ, гаспадын капытан, я нэгодэн к службэ…
— Знаю, Иосиф Виссарионович, знаю. Левая рука не сгибается, повреждена при наезде фаэтона.
— Тагда пачэму?..
— Потому, что у меня приказ — доставить Вас целым и невредимым в Москву. Вы же всё равно собирались бежать, за казенный счет это будет удобней. А чтобы не привлекать внимания, переоденетесь в солдатскую форму, оленьи сапоги и этот… как его… — Показываю на длинную рубаху с капюшоном из оленьего меха, лежащую на лавке.
— Сокуй.
— И сокуй, конечно, смотрятся колоритно, но не для Москвы. А так — одеты, обуты, поставлены на довольствие, едете с комфортом. Обстоятельства для Вас складываются более, чем удачно.
— Это мэня и настораживает… Ви сабираетесь завэрбовать мэня, как Малиновского? Зря потэряетэ врэмя.
— Никто вербовать Вас не собирается. И я, и те, кто меня сюда послал, прекрасно знаем, что это — бессмысленно… С Вами хотят пообщаться… м-м-м… некие особы, и, возможно, разговор будет полезен для обеих сторон. Но к этому разговору мы вернемся позже, надо же будет чем-то скрасить монотонность дороги.
